И как бы она ни была хороша, бархотку с ожерельем, позволяющим вурване сохранять человеческий облик, у нее придется забрать.

В углу скорчился амуши. Его травяные патлы слегка шевелились от копошащихся насекомых, по затрапезной рубахе ползали белесые мотыльки, из прорех на рваных штанах торчали острые коленки. Амуши держал в каждой руке по небольшому серпу и скалил в ухмылке треугольные желтоватые зубы, его круглые глаза – сгустки угрожающей темной мути – в упор смотрели на визитеров. Вероятно, телохранитель?

Глигодаго беседовал с насупленным немолодым господином, перед ними лежал на столе старинный аснагисский фолиант в украшенном черепаховыми вставками переплете с застежками. Судя по всему, один из них продавал книгу другому.

Остальные гости играли за низким столиком в рыночную сандалу, и трое из них были люди, а четвертый – долговязый джуб в старомодном сюртуке с рюшами на рукавах. Его лысая голова цвета переспевшего баклажана блестела, как полированная, длинный черный хоботок возбужденно шевелился над доской с фигурами.

Развалившийся на низком диванчике музыкант с подкрашенными губами и бледным испитым лицом любителя дурмана играл на отделанной перламутром маранче. Его потасканную рожу никто не назвал бы привлекательной, но музицировал он самозабвенно и весьма недурно. При другом раскладе Суно не отказался бы подольше его послушать, но сейчас надо было немедля действовать.

На него уставился с подозрением не только амуши. Глигодаго тоже проявил интерес, за которым сквозила тревога, и Орвехт ощутил, что тот осторожно – самому, должно быть, мнилось, что незаметно, – плетет прощупывающее заклинание.

Волшебник. А ведь никто из сакхандийцев, с которыми общался Зомар, об этом ни словом не обмолвился. Значит, ни чворка они об этом не знают. Играя роль руфагрийского скупщика антиквариата, Чавдо Мулмонг ухитрился ничем не выдать, что он из магов.

Лорма тоже обратила взор на двух мужчин с закрытыми лицами, остановившихся на пороге. Она любезно улыбалась, но в этой улыбке таилось предупреждение.

– Подарок с посланием от моего господина, который пожелал пока не раскрывать свое инкогнито, для молодой госпожи Глигодаго! – торжественно объявил Орвехт с полупоклоном.

В эту фразу было вплетено заранее приготовленное заклятье, которое сработало на слове «инкогнито» и разом сорвало скрывающие чары и с амуши в углу, и с джуба, который в это время передвигал фишку на малой доске.

Ухажер из Нангера, галантно предлагавший барышне горячий шоколад, увидел в двух шагах от себя кошмарную патлатую образину с серпами, содрогнулся и вывалил содержимое чашки прямо на кружевное платье. Его соперник из Ширры воспрянул со смесью негодования и торжества – такой случай заступиться за предмет своего обожания, утереть нос невеже! – но оскандалившийся нангерец вскочил с искаженным лицом, глядя на что-то у него за спиной. Ширриец догадался обернуться и тоже увидел амуши.

К чести обоих, барышню они не бросили. Схватили под руки и потащили прочь отсюда, к двери. Вурвана, которой незачем было убегать от своего же прислужника, начала вырываться, и все трое повалились на ковер, путаясь в прохладной скользкой массе ее медовых волос.

Трое игроков в сандалу обнаружили, что с ними за столиком вместо слегка отставшего от моды господина средних лет сидит самый настоящий джуб, лилово-черный, с болтающимся над доской хоботом. В первое мгновение они оторопели, а потом тоже повскакали с мест.

– Вы куда?! – прогундосил джуб.

Он так увлекся игрой, что не заметил, как с него сорвали чары личины.

Один лишь музыкант продолжал как ни в чем не бывало бренчать на маранче: он в своих дурманных видениях и не на такое насмотрелся.

Чавдо Мулмонг – уже никаких сомнений, что это был он собственной персоной, – заслонился магическим щитом и в придачу задействовал какие-то защитные амулеты. Спасать свою шкуру он умел не хуже, чем прикарманивать все, что плохо лежит.

Амуши прыгнул вперед, но тут же отлетел и врезался в угол с такой силой, что с потолка посыпались отставшие чешуйки побелки. Для человека это означало бы разбитую голову и сломанный позвоночник – или, если человек тренированный, как минимум серьезные ушибы, – а нечисти хоть бы что, даже свои страшные серпы не выронила, опять ринулась в атаку.

В момент заминки Орвехт швырнул на середину комнаты перевязанный кокетливой ленточкой «подарок» – одноразовый артефакт «Королевский фонтан», заодно приведя его в действие. Теперь в течение часа никто не сможет открыть в ближайшем радиусе Врата Хиалы, этот путь к отступлению для Лормы отрезан. Изготовить «Фонтан» непросто, для этого требовалось редкостное мастерство и немалые затраты силы, но Сокровенный Круг решил, что цель того стоит.

– А доиграть?! – взревел джуб, когда его партнеры, опрокинув столик, ринулись вон из комнаты.

Суно и Зомар отступили в стороны, чтобы охваченные паникой люди их не сшибли. Вновь отброшенный амуши, не поднимаясь с пола, метнул один из серпов, но амулетчик выставил «Каменный щит», и оружие, звякнув, отскочило, вонзилось в ножку стола.

– Доиграем, милок! – джуб схватил одного из убегавших за фалды сюртука и потянул обратно. – А то убью-у-у-у!

Его выкрик перешел в угрожающий гнусавый вой, хобот свирепо раскачивался, маленькие глаза горели, как уголья. Человек барахтался, пытаясь вырваться, и взывал к богам. Двое других сломя голову выскочили наружу, и несколько мгновений спустя во дворе поднялась суматоха.

Глигодаго-Мулмонг юркнул за портьеру, хлопнула потайная дверь. Суно в этот момент было не до него: из жесткой травяной шевелюры амуши выпорхнула стая белесых мотыльков, которые начали мельтешить по гостиной, с их крылышек как будто сыпалась мука, прямо в воздухе расплываясь туманом. Под открытым небом эту пакость можно в два счета спалить, а здесь недолго устроить пожар и самим пострадать.

Прикрывшись от летучей дряни магическими щитами, Орвехт бросился к Лорме, которую два влюбленных дурня приготовились защищать от нечисти. Парней он раскидал в стороны с помощью эффективной комбинации «приемы рукопашного боя плюс заклятья». По общему мнению, грязный способ, но сейчас не до щепетильности.

Один из волшебных светильников взорвался, выбросив снопы разноцветных искр. Недавний собеседник Мулмонга, парализованный ужасом, съежился на стуле, прижимая к груди старинную книгу, из-за которой перед тем торговались. Музыкант продолжал играть, словно ничего из ряда вон выходящего вокруг не происходило.

В темноте за стеклом мелькнули босые пятки, брызнули осколки, и в окно влетела, перекувыркнувшись, амуши, перед тем сидевшая на краю крыши. Она упала на четвереньки, прямо на битые стекла, и дурашливо расхохоталась, тряся ленточками, вплетенными в колосящиеся зеленые волосы.

Джуб с утробным урчанием «Доиграем! Давай доиграем!» тащил изловленную жертву к валявшимся на полу принадлежностям для сандалу.

Предоставив Зомару разбираться с амуши, Суно схватился с древней кровопийцей. Заклятья против заклятий, удары против ударов. Удалось вогнать ей под ребра зачарованный кинжал: для обыкновенной вурваны это был бы неминуемый конец, но для этой бессмертной – всего лишь временное неудобство.

Пока тонкие белые пальцы с хищно заострившимися ногтями скребли по рукояти, маг сорвал с шеи красавицы бархотку. Под тканью прощупывались продолговатые бусины. Убедившись с помощью заклинания, что это не очередная фальшивка, а то самое ожерелье, которое нужно вернуть Сокровенному Кругу, он спрятал добычу за пазуху.

Скверно то, что «Морскую кровь» нельзя попросту положить в волшебную кладовку, откуда ее забрали бы архимаги: она при этом может или разнести кладовку вдребезги, или оказаться где-нибудь в другом месте.

Комната к этому моменту напоминала полную пара прачечную, только воздух был не влажный, а сухой и затхлый. Показалось или нет, что при этом он еще и слегка загустел, уподобляясь желе? Ничуть не показалось. Амуши с ленточками, которая собиралась прыгнуть магу на спину, получила удар от прикрывавшего тыл амулетчика и не отлетела, а поплыла назад, словно в воде. Она хихикала и дрыгала тонкими ногами, похожая на пьяную купальщицу, ее лохмотья колыхались вокруг тощего тела утопленным в пруду тряпьем.