– А эти вот… – пилот показал на группу объектов, похожих на сложенные серебристые зонтики, – гиперимпульсники Второго Галактического. Пропали во время альдебаранского мятежа. Командование, как водится, списало на «человеческий фактор»…

Аспирант странно глянул на него, но ничего не сказал.

– За мной! – вновь скомандовал пилот и рыбкой нырнул в чёрную пустоту.

Ксенологи, разинув рты, наблюдали, как пилот пропадает в газовом хвосте, который тянулся за громадным матово-серым октаэдром, висевшим перед кораблём картезианского транспорта.

– Ты был прав, отец, – сказал ксенорыбак. – Он точно свихнулся…

– За ним. Марш! – рявкнул аспирант.

– Да не…

Андрей не дал ксенозоологу договорить, схватил его за надкрылья стрикеров и швырнул по дуге вверх. Стан исчез. Аспирант, зажмурясь, прыгнул следом.

Когда он открыл глаза, под ногами была твёрдая опора, похожая на зелёное стекло, и по этой поверхности без всякого порядка были разбросаны остовы космических кораблей и более мелкие объекты – приборные модули, детали интерьера, фрагменты обшивки. Андрею даже почудился странный двухголовый скафандр. В отличие от предыдущего пузыря, все артефакты на вид были безнадёжно стары. Некоторые остовы истлели почти дотла, иные – покрыты пятнами разноцветных окислов или чем-то, напоминающим плесень.

– Ничего знакомого, – прошептал Андрей. – Вообще ничего…

А в голове у пилота звенели далёкие колокольчики…

Пилот окинул спутников холодным взглядом и двинулся вперёд. Посреди исполинского зала он замер, будто к чему-то прислушиваясь.

– Делайте точно, как я. Ничему не удивляйтесь.

Он повернулся направо, там виднелся зазор между дряхлыми исполинами – спиральным, как морская ракушка, и огромной грудой металлолома, в которой уже было не разобрать первоначального конструкторского замысла, разбежался. Достигнув острия «ракушки» – прыгнул. И исчез.

Аспирант на этот раз последовал первым. Чёрт с ним, с «отцом». Захочет жить – будет прыгать.

Следующий пузырь преподнёс новый сюрприз. Полное ощущение, что они стоят на отвесной стене. Стан охнул, присел на четвереньки, сполз на живот, недоверчиво ощупал руками твердь, затем собственную голову. Осторожно разогнулся. Аспирант держался, но по залитому потом лицу и учащённому дыханию было понятно, что он испытывает острейший приступ головокружения. Человеческие чувства пасовали перед вывертами взбесившегося пространства. Пилот молча указал рукой на изгиб радужной плёнки – по счастью, она была рядом. Увидев, что спутники не в силах сдвинуться с места – схватил Андрея за пояс, кивнул на Стана. Андрей понял – в свою очередь ухватил ксенозоолога за ремень крепления стрикеров. Пилот поволок их к «стенке». Аспирант скосил взгляд в сторону и поспешно зажмурился – зрелище полностью подтверждало, что они идут по стене…

Нормальное ощущение тяжести вернулось. Аспирант отёр пот и осмотрелся. Опять кладбище в «невесомости». Только на этот раз и Андрею кое-что показалось знакомым. Сплошные обломки, но не просто обломки, а следы космического боя. Облака металлической пыли с редкими включениями фрагментов оборудования. Тем неожиданнее было обнаружить среди этого хаоса почти невредимый крейсер ксеноразведки. На белой в оранжевую клетку обшивке название «Вкрадчивый». У аспиранта невольно вырвалось:

– Первая экспедиция!

Стан, взъерошенный, как ворона, отшатнулся. Пилот глянул искоса, отчеканил:

– Информация о первой экспедиции в систему Ипсилон Андромеды строго засекречена. Код 2-икс.

Уже не колокольчики звенели в его голове, а гудел набат, и сквозь него пробивался размеренный барабанный бой.

Не дождавшись ответа, он прыгнул. Остальные последовали за ним. Больше они не рассматривали космических пленников Города. Пузырь следовал за пузырём, и казалось, конца им не будет. В некоторых приходилось идти по ровной поверхности в полной иллюзии, что круто забираешь в гору. В иных – наоборот. Ещё дважды шли по «стене». И прыгали, прыгали в «небеса», наполненные диковинными аппаратами.

Когда лопнула стенка очередного пузыря и они вдруг очутились у подножия обрыва, с которого свешивался трос вездеходного подъёмника, пилот как подкошенный грянулся оземь.

Похоже, это становится дурной традицией, думал пилот. Дурная циклическая повторяемость: шёл, упал, очнулся – медотсек. Правда, сейчас он здесь один. Интересно, надолго ли – вон над дверью поблёскивает булавочная головка микрообъектива. И голова. Снова разламывается, хотя никакой попойки накануне не было. А что было? Вспоминалось смутно. И неохотно. Это вам не лабиринт Минотавра. Пилот попытался восстановить в деталях путь из Города – в сознании всплыли восемь плоских проекций некоего четырёхмерного объекта, и это вызвало острый приступ головокружения. Усилием воли он заставил себя ни о чём не думать и несколько минут лежал, пока боль в голове не утихла.

Пилот встал, нарочито неторопливо облачился в комбинезон. Никого. Можно, пожалуй, рискнуть. Он подкатил кресло к стойке с энцефалоскопом, развернул её так, чтобы экран оказался вне зоны слежения камеры. Что ж, прибор у ксенологов не простой, не только на человеческие мозги рассчитан. Нахлобучил на голову шлем и сразу ощутил, как мягко опускаются на темя, на затылок, на виски многочисленные датчики. Перебросил несколько тумблеров на пульте – экран вспыхнул, зазмеились кривые, фиксирующие электрическую активность разных зон мозга.

Если бы в медотсеке был кто-нибудь ещё, он бы немало удивился: выставленные пилотом условия съёмки не только не соответствовали параметрам «человек», но едва ли могли быть применены к понятию «биологический объект».

– Даже когда б и великое их разлучало пространство… – задумчиво произнёс пилот и выключил прибор.

Освободился от шлема, крутанул стойку в поисках блока регистрации данных, чиркнул по нему запястьем. Данные благополучно перекочевали из энцефалоскопа в личный чип пилота. То, чего ему недоставало для решения нестационарного уравнения Шрёдингера, – начальные условия – он получил.

Снаружи снова всё изменилось. Безмерно долгий день подходил к концу: небо Калипсо вновь облеклось в обманчивый белёсый свет, а на горизонте сверкала жёлто-оранжевая полоса заката. Заметно похолодало. И что-то ещё… что-то неправильное. Пилот замер, сосредоточившись на собственных ощущениях. Вот оно что – воздух. Сладковатый аромат почти исчез, сквозь него пробивался едва уловимый, но едкий запах. Пилот глянул вверх – посмотреть, в какой фазе Одиссей, и обнаружил вовсе несусветное: на весь экспедиционный лагерь словно набросили маскировочную сеть. Пригляделся, сообразил – такие же «лианы», как в лесу, на кронах «деревьев», но сплетены гуще. И торчат из неё только шпиль энергостанции да волноводы «тарелки» и прочих антенн на крыше лаборатории. Одиссей, конечно, в последней четверти. А значит, впереди истинная ночь.