В космопорт на Эс джампер прибыл рано утром. Рея сразу подхватила багаж и поехала на работу. Она специально выбрала прозрачный вагон для туристов и оказалась в нём одна: туристы, видимо, любили поспать по утрам. Рее хотелось увидеть, как изменились поселения за время её отсутствия. И строители её не разочаровали. Сквозь стены-окна вагона, сквозь пол и сплетения балок эстакады она видела подросшие новые кварталы, городских роботов, настилающих газоны и сажающих инопланетные деревья (своей флорой Эс не успел обзавестись). Архитекторы, вдохновлённые низкой силой тяжести и щедрыми финансовыми вливаниями, дали волю фантазии. Больше всего это напоминало гигантскую объёмную картину экспрессиониста, растянутую под пневмодорогой: кубики и полусферы жилых домов, более сложные асимметричные формы правительственных зданий, фирм, заводов – все многоэтажные, раскрашенные яркими красками – радость для глаз после белых стен госпиталя. Между зданиями были вписаны сады, полные экзотических цветов – розовых, нежно-зелёных, фиолетовых – ярко выделявшихся на фоне чёрных и тёмно-синих листьев, полные тёплого ветра, прилетающего сюда с берега рукотворного полярного моря.

Особенно Рее понравились дома, выстроенные вокруг деревьев-гигантов с Ви, вокруг стволов под стеклянными куполами устроились детские городки, дальше шли закрытые, непрозрачные блоки с жилыми квартирами, магазинами, службами. Это был совершенно новый тип домов, разработанный всего несколько месяцев назад, как услужливо сообщила Рее информационная панель, – здесь использовались композитные материалы с внедрёнными генами деревьев-гигантов: так что дом, по сути, был огромным деревом с управляемым ростом. Рея подумала, что новинка не плоха, но не стоит останавливаться – нужно ещё добавить гены плодовых деревьев Праматери из банка, и тогда можно будет срывать фрукты прямо со стен в комнате. А что, если подкопить денег и подумать о переезде? Тоже ведь цель в жизни, не хуже любой другой.

Эс не очень повезло с исходным пейзажем – мёртвая планета, покрытая льдом, смешанным с чёрным, а местами красно-бурым песком. Чёрные и бурые полосы – вот и всё разнообразие. Первые поселения здесь строились по типу «лунная база», но по мере того как воздух постепенно становился пригодным для дыхания, и главное – после окончания войны люди начали обустраивать здесь уютный мирок. Сейчас он больше всего напоминал медузу: в центре – бывшая материнская база, ныне Прима-сити, центральный город, наиболее крупный и благоустроенный; от него лучи застройки тянулись вдоль пневмодорог к побережью, тяготея к слиянию ближе к старту, истончаясь в узкие лучи по пути и снова превращаясь в круги дочерних городов на финише. И над всем этим радужным многоцветьем висела голубая планета Мир, затянутая бурлящими в вечном водовороте облаками, сгущавшимися в центре гигантских воронок до тёмно-индигового цвета, искрящимися вспышками молний, словно огромный котёл, в котором кипело дьявольское варево. Местное солнце милого и незлобивого класса Джи, поднявшееся над горизонтом, выглядело и вполовину не так эффектно.

Соммер-сити был построен по старинке: центральное здание с городскими службами в виде многоэтажной ступенчатой пирамиды, вокруг которой разместились пирамидки пониже – собственно жилые комплексы, соединённые с центром трубами-магистралями. Когда-то, на заре освоения планеты, он был герметичным; теперь из всех корпусов отрывались двери на знаменитый красный пляж, омываемый водами полярного моря, оранжевыми от растворённого в них фитопланктона, поддерживающего газовый баланс в атмосфере. Море везде было одинаковым, а вот красный песок озаботились сохранить только здесь, на остальном побережье его съел фитопланктон, жадный до окислов железа. В Соммер-сити поступили мудрее – устроили охранные территории на красных дюнах вокруг пресного озера, где на окислы никто не покушался, и каждый год заново подсыпали морской берег, что обеспечивало бесперебойный приток туристов: Линда Ольховская, нынешний мэр, во время войны была в штабе логистиков фронта и не растеряла хватки в мирное время.

Вокзал пневмопоездов приютился на вершине одной из пирамид-дочек. Рея ещё в вагоне надела мундир (он давал право бесплатного доступа на скоростную трассу), спустилась на лифте на нужный этаж, взяла джинджер и понеслась по трубе-магистрали к центральному зданию, где располагался её офис.

Народу на дороге было немного – во время утреннего пика Рея была ещё в поезде, так что она не устояла и немного погонялась с заводной китаянкой в форме Лесничества. Однако быстро поняла, что проиграет гонку: китаянка была ниже ростом и могла позволить себе гораздо более рискованные манеры, чем Рея. Так что она через несколько минут отступила вправо, освобождая китаянке путь, и та, с победным кличем мотнув на прощанье хвостом чёрных волос, унеслась вдаль. Рея улыбнулась: утро начиналось приятно – наверное, и задание её не разочарует.

– О, Рея!

Мира Мурасаки Хосода, секретарша городского отделения полиции, проворно выскочила из-за стола и обняла вошедшую. Она была совсем не похожа на тех японок, которых Рея видела в сериалах: порывистая, импульсивная, очень добрая и открытая. И к тому же всего на пару сантиметров ниже Реи. Только высокая причёска, заколотая длинной шпилькой, и платок из шёлка с иероглифами, повязанный на рукавах мундира, говорили о том, что она не совсем забыла обычаи предков. В платок были зашиты благовония, и настроение Миры Мурасаки было легко определить по окружающему девушку лёгкому аромату. Рея давно хотела завести себе такие же, да всё никак руки не доходили. Сегодня одежда Миры источала слабый смолистый запах японского кипариса. Насколько Рея знала личную азбуку запахов констебли Хосоды (а её знали многие, японка не делала из этого секрета), кедр означал, что девушка взволнованна и старается успокоить себя.

– Рея, как я рада видеть тебя, – продолжала Мира. – Хорошо выглядишь. Тебе понравилось в госпитале?

– Что мне там могло понравиться? – криво улыбнулась Рея. – Порядки как в казарме, скука смертная. Дошло до того, что мы по ночам тайком устаивали танцульки в старом бомбоубежище.

– Как романтично! – вздохнула Мира – Помню, мы тоже всё время на базе устраивали танцы тайком от командиров.

– Ну а здесь что нового? – спросила Рея. – Где все? И почему меня вызвали?

– Сейчас все на конференции, – ответила секретарша. – Выйдут через полчасика. Там ничего нового, рутина. Кражи, один грабеж. Самое интересное – дело о гипножабах, но ты, кажется, в курсе.

– А зачем я понадобилась, не знаешь?

– Смолинский сказал, что сам с тобой поговорит. Строго сказал. Но… я только хочу, чтобы ты знала, что мы все тебе сочувствуем и держим кулаки…

– Это ещё что значит? Почему за меня нужно держать кулаки?

Мира выглядела совсем несчастной.

– Ох, Рея, я всё равно не смогу рассказать так, чтобы было понятно. Я ведь даже той записи не видела… Нет, всё, всё, не спрашивай, а то я скажу какую-нибудь глупость… – И, поспешно подхватив со стола мягкую погремушку в виде линкора Ли Риджуэй, она убежала за стеклянную дверь, оставив на память о себе легкий аромат кипариса.

«У неё же малышка в детском саду! – припомнила Рея. – Как раз ходить учится. А я, хамка, даже не спросила, как дела. Фу ты, пропасть!»

Она поморщилась, взяла со столика какую-то брошюру для посетителей, развернула экран, стала рассеянно просматривать. Как назло, содержание отвечало её мыслям.

«Юридическая защита мужчин.

Должны ли мужчины, живущие в семье, получать возмещение за домашний труд?

Психологическая помощь мужчинам, пострадавшим от ревности партнёрш».

В общем-то, обычные статьи, но сейчас, после того что рассказала Мира Мурасаки, видеть эти заголовки было неприятно. Кажется, мы совсем распустили мужчин: и деньги им плати за то, что посуду моют, и дело на них не заведи… Наверняка комиссара его похоронит, так и не доведя до суда – она всегда так поступает с «политически неудобными» расследованиями.