— Дальше! — Маерс брызнул рукой.

Открылась река с мостом, главы собора, вершины деревьев, и в пустоте небес замерцали тонкие пунктирные линии мертвенного зеленоватого цвета. Они складывались в геометрические фигуры, в цифры, иероглифы, будто кто-то старался объясниться с жителями Земли, направлял им послание, ждал ответа. Линии собрались в ослепительную точку, которая умчалась, оставив над городом мерцающее облако, как след фейерверка.

— Это лазер? Комбинированные съемки? — Петуховский чувствовал, что мозг его вяло колышется, как бесформенный студень, и мысли в нем, — как рыбы в заливном.

— Это съемки сделаны нашей агентурой. Их обработали в аналитическом центре НАСА. Это образы, которые при дешифровке оказались текстами Илиады, стихами Гумилева, календарными датами Второй мировой войны, ее Восточного фронта. Битвы под Москвой, Сталинградом, Курском, операция «Багратион», взятие Берлина. Все то, что было принято называть десятью сталинскими ударами. Эти послания предназначались для космического подполья, которое законспирировано в вашем городе. Красные человечки, что вам так досаждают, — это разведывательные аппараты, выявляющие космических подпольщиков.

Голова Петуховского напоминала эмалированную миску, в которой застыла рыба, и этой рыбой был он сам, окруженный студнем, и у рыбы были два остановившихся белых вареных глаза.

— Вы говорите, подполье? Зачем оно?

— Оно готовит площадку для космического десанта. С их помощью будет осуществлен захват Президента. Мои разведанные аппараты выявили подпольную сеть, и вам надлежит арестовать подпольщиков. Вот персональный список. — Маерс извлек из кармана листок бумаги и стал читать: —Лодочник затона по прозвищу Ефремыч. Врач психиатрической лечебницы Зак Марк Лазаревич. Директор детского приюта Анна Лаврентьевна. Шаман Василий Васильев. Колокольных дел мастер Игнат Трофимович Верхоустин. Сторож в мемориальном комплексе Аристарх Пастухов. Ученик средней школы Коля Скалкин. Архиерей Покровского собора отец Павел Зябликов. Все эти лица должны быть немедленно арестованы. Ордера на их арест уже подписал генеральный прокурор.

Петуховскому казалось, что его морочат. Над ним издеваются. Его разговор с Маерсом записывают, чтобы потом, в разгар избирательной кампании, опубликовать и объявить его сумасшедшим. Но пламенело на груди Маерса «Пурпурное сердце», отливал костяным блеском телефон правительственной связи, и у рыбы в прозрачном холодце был выгнут хвост.

— Но как вы будете спасать Президента?

Маерс холодно и жестко посмотрел на Петуховского:

— Вам не следует знать детали операции. Над вашим городом, на высоте нескольких сот километров, разгорится грандиозная битва. Эскадра звездолетов станет приближаться к Земле, и корабли один за другим начнут взрываться, попадая в заградительное поле, которое мы установим на их пути. Это будут взрывы громадной мощности, озаряющие Солнечную систему. Салют, который будет виден во всей галактике. Мы рассчитываем последствия этих взрывов. Они изменят наклон земной оси, что приведет к климатической катастрофе и, возможно, к затоплению части Европы. На этот случай разработал план «Аркаим» по переселению европейцев на территорию России, где установится климат Средиземноморья. В результате этих взрывов на Луне появится вода и первичная атмосфера, что сделает ее пригодной для обитания. Запаситесь, Степан Анатольевич, закопченными стеклышками, чтобы наблюдать ослепительный фейерверк.

Маерс сухо засмеялся, и Петуховскому снова показалось, что над ним издеваются, зло разыгрывают, и он ответил на насмешку насмешкой:

— И что же, Виктор Арнольдович, привезете из Америки в наше захолустье свои антиракеты? Развернете здесь новый позиционный район? Как вы станете сбивать этих опасных пришельцев? Концертными гитарами под английские песенки?

— Вы очень проницательны, Степан Анатольевич. Именно гитарами и английскими песенками. Ваша проницательность дает мне право рекомендовать вас на кафедру космологии, где вас ждет блестящее научное будущее. — Маерс не взорвался, не накричал на Петуховского, а, казалось, был склонен к вразумлению. — Новая космология учит, что наша Вселенная соседствует с двумя другими, отделяет их друг от друга. Вселенная Света и Вселенная Тьмы. Каждая основана на различных видах энергии, которые, соприкасаясь, производят взрыв, способный уничтожить мироздание. Эти две энергии из соседних вселенных проникают в нашу, создавая в ней черные дыры или зажигая сверхновые звезды. Энергию Света из соседней вселенной научились добывать монахи своими молитвами, поэты и художники своими откровениями, мученики, погибающие «за други своя». Особенно преуспели в этом русские поэты и иконописцы, сделавшие русскую культуру «царством Света». Энергия Тьмы черпается сознательно содеянным злом, колдовством чернокнижников, руководством для палачей в пыточных камерах. Генераторами этой энергии являются произведения маркиза де Сада, «Цветы зла» Бодлера, «Майн кампф» Гитлера. Корабли инопланетян, которые грозят атаковать ваш город, используют энергию Света, черпают эту энергию из ноосферы, — из поэм Пушкина, стихов Гумилева, икон Андрея Рублева, картин Петрова-Водкина. Если на пути инопланетной эскадрильи поставить заслон Зла, энергетическое облако Тьмы, корабли сгорят в этом облаке, энергии Света и Тьмы встретятся и произведут взрыв невиданной мощности, который из отдаленных участков галактики будет выглядеть, как великолепный салют, а для Земли может означать то, что пророк называл Армагеддоном.

Маерс спокойно и беспощадно смотрел на Петуховского, не боясь посвятить его в сокровенную тайну, которую тот унесет с собой, ибо скоро будет убит. И Степану Анатольевичу снова стало страшно. И хотелось заглянуть в тугоплавкий глазок, трепетавший на лбу американского морского офицера, называвшего имена русских художников, о которых Петуховский никогда не слыхал.

— А для чего эти эстрады, эти концерты, эти гитары и английские песенки? — пролепетал он.

— Эстрады, на которых будут круглосуточно проходить концерты, — это генераторы, производящие энергию Зла. Именно они повесят над городом непроницаемый защитный покров, в котором будут сгорать и взрываться звездолеты. Мы постараемся, чтобы в городе в эти дни совершались злодеяния, которые с помощью магической музыки будут транслироваться в ближний космос, где разразится космическая битва. Вам, господин Петуховский, надлежит участвовать в одном из концертов. В каком, — вам будет указано. Теперь же немедленно приступайте к аресту подпольщиков.

Петуховский слушал как околдованный. Смотровой зрачок на лбу Маерса трепетал оранжевым светом. Петуховский, как в лунатическом сне, стал приближать свой глаз к тугоплавкому стеклышку. Увидел бесцветный от жара свод печи. Распадавшийся, охваченный языками гроб. Кипящего мертвеца, который поднимался из гроба. Уродливо выгибал руки, выдувал из оскаленного рта огненный факел. И этим сгоравшим покойником был он, Степан Анатольевич Петуховский. Его тело отекало горящим жиром, и сквозь сгоравшее сало и мясо лезли черные кости.

— Кстати, Степан Анатольевич, пришельцы, о которых мы говорили, — не такие уж и пришельцы. Они имеют прямое отношение к бывшему научному центру, который располагался в вашем городе и занимался секретными изысканиями. — Маерс повернулся на каблуках и направился к выходу в своем белоснежном кителе, на котором светились награды за военные подвиги и пламенело «Пурпурное сердце».

Петуховский видел в окно, как Маерс садится в машину, и водитель, похожий то ли на араба, то ли цыгана, открывает перед ним дверцу.

Вошел помощник и угодливо произнес:

— Что-нибудь нужно, Степан Анатольевич?

— Маленькую сучку — обратно в приют! Меня не тревожить!

Он открыл свою большую ладонь, на которой недавно рассматривал «линию жизни». Ладонь была желтоватого цвета, совершенно гладкая, без единой линии, словно отлитая из воска. И он представил свою недвижную фигуру в халате и восточных чувяках, стоящую в музее восковых изображений.