— Казалось, — подтвердил Аксакал. — Если бы «Ф» была, например, фермой, тогда другое дело: сто десять шагов до фермы, потом вдоль стены еще шестнадцать до какой-нибудь ямы или трубы. Нормальные координаты. А когда я вышел на луг, то сразу подумал: зачем крутить, если земля везде одинаковая?

— Вот! — еще сильнее засиял Блинков-младший. — А по льду зачем ему было крутить?

Аксакал развел руками.

— Да затем, что в шестнадцати шагах по фарватеру наверняка была готовая прорубь! Он просто скинул туда кокаин. Конечно, упаковал его как следует, чтобы не намок, привязал какой-нибудь груз. Очень толково придумано, — похвалил преступников Митек. — Я думаю, что Прохор и не собирался возвращаться к тайнику. Назавтра пришел бы к проруби «рыболов», поставил бы над ней палатку и при дневном свете, считай, что у всех на глазах, выудил бы кокаин. Главное, никто никогда не увидел бы их вместе. А если кого поймали бы, он мог сказать: «Нечаянно что-то зацепилось за крючок, сам не знаю, что выловил».

— Так, может, это не Таможенник? — Аксакал кивнул на рыбачка в лодке.

— Следствие покажет, — с важным видом ответил Блинков-младший, — Я все-таки думаю, что Таможенник. Раньше торговцы покупали кокаин у Прохора и могли не знать настоящего хозяина Синдиката. А теперь Таможенник должен с ними встретиться, познакомиться, припугнуть их, чтоб деньги не зажилили.

Аксакал снял с плеч лямки рюкзака. Пускай контрразведчики уехали, но Валера-то остался в лагере. Валера и Петя. Надо связаться с ними по рации, надо сказать, что Таможенник здесь!

— Ни в коем случае! — остановил его Митек. — Ты не заметил у него под капюшоном наушники?

— Нет, — помотал головой Аксакал.

— А я заметил, еще до дождя. Думал, он плеер слушает. А когда сообразил, что рыбачок-то не простой, то и про наушники понял.

— А что про наушники?

— У него сканер — такой специальный приемник. У Султана в машине был сканер, я видел. Прохор нажал на кнопочку — раз! — сканер ему нашел переговоры каких-то крановщиков на стройке. Полминуты подержал и стал дальше искать, пока не вышел на милицейскую волну. Патрульные машины друг с другом переговариваются: «Я на такой-то улице», «А я на такой-то», а Султан слышит и рулит туда, где милиции нет. Так что, Седая Борода, будем следить за Таможенником вдвоем. И ждать контрразведчиков.

— Они уехали, — сказал Аксакал. — Арестовали Султана и уехали. Султан Михал Михалыча ранил.

— Тяжело? — помрачнел Митек.

— В лоб чем-то попал. Михал Михалыч говорил, что камнем, но мне не верится. В кепке дырища, рана здоровенная. Разве можно обычным камнем…

— Можно, — кивнул Митек. — Был такой библейский царь Давид. Он сразил великана Голиафа камнем из пращи. Тоже в лоб влепил.

— Из пращи?! — не поверил Аксакал. — Две веревочки, а посередине кармашек? Я пробовал, чуть сам себе мозги не отшиб. Камень летит, куда ему вздумается.

— Султан был спецназовцем, — напомнил Митек. — Я читал курс выживания для американских «зеленых беретов». Их не то что специально тренируют, но разок показывают, как добыть огонь трением, как сделать пращу, какая ветка годится для лука, а какая нет. Я думаю, нашим спецназовцам тоже это показывают, а дальше уж, если кому охота, тот сам тренируется… Седая Борода, вот я не знаю, но могу тебе сказать наверняка, что у Султана был при себе чужой паспорт, а оружия не было.

— Насчет паспорта не знаю, а оружия точно не было, — подтвердил Аксакал. — Как ты догадался?

— Да все просто: в метро, на вокзалах, в электричках милиция проверяет документы, особенно у приезжих. А Султан чернявый, смуглый, его наверняка останавливали. Чуть какое подозрение, могли обыскать. Ему нельзя было брать с собой оружие. Попался бы с паршивым ножиком и загремел обратно в лагеря. А пращу можно сделать за две минуты хоть из носовых платков. Может, он эту пращу для меня готовил.

Митек снова раздвинул ветки и полюбовался сгорбленной спиной Таможенника в лодке.

— Жадина-говядина, турецкий барабан, — ласково сказал он. — Не захотел делиться с Султаном, сам прибежал. Сидит, вылавливает себе тюремный срок… Вот поэтому я и люблю преступников ловить. Сразу кажешься себе умным-преумным.

— А я не понимаю, — признался Аксакал. — Ты так уверенно рассуждаешь: «Султан должен сделать так, Таможенник — этак», и они действительно так и делают. Откуда тебе знать, что у них на уме?!

— Это просто, — ответил сыщик. — Забудь всех, кого ты любишь. Забудь про совесть и честь. Вспомни, как ты видел крутую «тачку» и тебе хотелось сесть за руль, врезать по газам, и чтобы все завидовали. Умножь свою зависть и жадность на сто — и узнаешь, что на уме у преступника.

Еще с полчаса ничего особенного не происходило. Таможенник с упорством робота кидал за борт «кошку», ждал, когда течением снесет лодку, и возвращался на прежнее место. Может быть, лапы якорька скребли по дну в сантиметре от спрятанного кокаина — разве увидишь, что творится под водой? Судя по всему, Прохор не рассчитывал, что его тайник просуществует до лета. Он (или, если Митек прав, его сообщник) собирался вернуться еще по льду и выудить кокаин из проруби, как утонувшее ведро из колодца. А теперь Таможеннику приходилось на глазок определять расстояние от ангела и обшаривать большой участок реки.

Напарники сидели в кустах, мокрые и голодные, прижавшись друг к другу для тепла.

— Ты про что думаешь? — спросил Аксакал. И тут Митек огорошил его в очередной раз.

— Про танцы, — ответил он. — Быстрые полезнее, они дыхалку тренируют, зато медленные приятнее. Особенно с Васильевой.

— Дура набитая! — буркнул Аксакал. — С Фунтиком за ручку гуляла — нашла с кем! Он ей жука за шиворот сунул.

— Тогда скорее Фунтик дурак, а она просто ошиблась, — решил Блинков-младший.

С реки послышался плеск. Аксакал приподнялся на цыпочки и поверх ветвей посмотрел на Таможенника. Клюнуло! Встав на колени, преступник тянул из воды что-то тяжелое. Его резиновую лодку перекосило набок. Капюшон плаща он откинул, и под ним действительно оказались наушники.

— Что там? — спросил Блинков-младший. — Нашел?

— Нашел.

— Плохо дело, — расстроился Митек. — Я-то надеялся, что Валера с Петей сообразят нас поискать. А теперь поздно. Сейчас он как дунет по течению да с моторчиком, и неизвестно, к какому берегу пристанет.

— Почему ты так думаешь? — не понял Аксакал. — Он же на дачу приехал и вернется сейчас на дачу.

— Там нет машины, Седая Борода. Я заглядывал в гараж — пусто. Не в электричке же Таможенник собирается увезти кокаин. Значит, где-то дальше по берегу он спрятал машину. А на дачу он, скорее всего, и носа не показывал. Старик Михеич сейчас небось бегает по комнатам и мечет икру: «Где мой Султаша?! Из-под носа кокаин уводят!!».

— Михеич — сторож? — догадался Аксакал. — Откуда ты знаешь, как его зовут?

— Я не знаю, просто видел его и придумал кличку. Вон он, полюбуйся!

У ограды особняка, протиснув меж прутьев красное от злобы лицо, переминался с ноги на ногу «старик Михеич». Он скалился и кусал губы. А Таможенник, низко нагнувшись над водой и черпая бортом воду, втаскивал в лодку большой молочный бидон. Горловина бидона была обвязана веревкой, ее конец уходил в реку. Бидон то и дело соскальзывал с круглого надутого борта, лодка снова и снова черпала воду, и каждый раз казалось, что вот-вот она перевернется.

В конце концов Таможенник, придерживая бидон одной рукой, выхватил нож и полоснул им по уходящей вглубь веревке. Раздался стреляющий звук, как будто лопнула струна. Обрезанный конец веревки хлестнул по воде и мгновенно ушел ко дну. Видно, к нему был привязан солидный груз, потому что, разделавшись с веревкой, Таможенник легко втащил бидон к себе. Лодка здорово осела. Борта чуть возвышались над зеркалом реки. Таможенник стал пригоршнями вычерпывать воду.

Когда Аксакал снова посмотрел в сторону дачи, сторож быстро убегал от ограды.