— Вы с ним разговаривали? — повторил он.

— Видишь ли, какая петрушка, — как назло тянул начальник и наконец выдал: — Тут ошибка вышла. Объявляют по радио: «Тепляков, к начальнику, тебе папа звонит». Я думал, что «к начальнику» — значит, в клуб. У меня там один телефон на двоих с бухгалтером. А бухгалтер в клубе думал, что твой папа звонит сюда, ко мне в коттедж. Потом оказалось, что никто никуда не звонил. Недоразумение.

— Вы правду говорите? — насторожился Аксакал.

— Правду, правду. Беспокоишься за своих?

— Еще бы!

— Так сходи к радисту, может, он чего знает. Не из головы же он выдумал это объявление… Ты в лесу-то не боишься заблудиться? — вдруг спросил начальник.

— Боюсь, — признался Аксакал. — Но мы с Митькой ходим, он хорошо в лесу разбирается.

Он кивнул в сторону калитки, где только что стоял Блинков-младший, и увидел его спину. Напарник понял, что выволочки не будет, и уходил, не дождавшись Аксакала.

— Тогда ходите в лес, — совсем смягчился начальник. — Скажешь Пете, что я разрешил. Квас-то будешь?

— Спасибо, нет. Что ваш квас? В жару лучше чай, — отказался Аксакал и пошел к радисту.

Далеко впереди мелькнула черная футболка Блинкова-младшего. Он свернул на боковую аллею и пропал за елками. Судя по всему, Митек услышал разговор Аксакала с начальником и тоже решил зайти к радисту. Но почему тогда не подождал?!

Дойдя до поворота, Аксакал опять увидел только спину напарника. Так и есть! Митек вошел в клуб, прозванный в лагере «Три ноги». Когда-то его построили с четырьмя колоннами, которые ничего не поддерживали, а стояли для красоты. Теперь одна отвалилась, и клуб стал немного похож на трехногую собаку. В левом крыле был зрительный зал, в правом — библиотека и служебные комнаты, в том числе радиоузел.

Если начальник школьнику — слон, то лагерный радист Валера — друг, товарищ и брат. Радист он только по названию, а так дает объявления по громкоговорителю да крутит музыку. Рации у него нет. Зато у Валеры полно записей, которые нравятся людям до шестнадцати и не нравятся взрослым. К нему ходят с кассетами: «Валер, запиши…», и радист никому не отказывает. У него всегда дверь нараспашку.

Аксакал с разбегу толкнулся в дверь, которая всегда нараспашку, и чуть не врезался в нее лбом. Дверь оказалась заперта! Мало того, всегда приветливый радист орал на кого-то басом:

— Ты что вытворяешь?! Вчера, вчера ты получил сообщение! Мне его не повторили, потому что надеялись на тебя! А ты опять поплелся искать свою дачу! Лишний денек хотел прихватить?!

— Тише, — ответил Блинков-младший, — сейчас Аксакал придет.

— Да мне хоть аксакал, хоть арык, хоть кишлак! Я вас вывожу из операции!

— У тебя права такого нет, — ровным голосом сказал Митек. Аксакал представил себе, как он стоит перед Валерой, красный, с прыгающими губами.

Все стало ясно: Валера, беззаботный лагерный радист, и есть замаскированный контрразведчик!

Аксакал постучался. Не мог же он оставить напарника одного. В комнате радиста замолчали. Пауза тянулась долго, и Аксакал сам не заметил, как стал пятиться. А вдруг Валера и слушать его не захочет? Наконец кто-то шагнул к двери, и Митькин голос спросил:

— Аксакал, ты?

— Я.

Заскрежетал ключ в замке, распахнулась дверь…

…И Аксакал увидел ту картину, которую и ожидал: напарник с пылающими ушами и напротив него — сжимающий здоровенные кулачищи Валера. Он тоже был красный от шеи до макушки, только старые шрамы на его бритой голове остались белыми. Аксакал сто раз видел и эти шрамы, и тяжелые кулаки, но даже не догадывался, что Валера — контрразведчик. Несерьезным человеком казался лагерный радист. Но сейчас он выглядел очень серьезно.

— Где вы были вчера около часа дня? — Сощурившись, Валера смотрел на Аксакала: лицо рубленое, челюсть угловатая — вылитый бронетранспортер с приоткрытыми глазами-люками.

Блинков-младший отвернулся к стене. Аксакал понял, что контрразведчик уже задавал ему этот вопрос, а теперь проверяет Митьку.

— Дачу искали, — ответил Аксакал. — Вам сказать место? От Старицы налево, километрах в семи.

— Нет, место мне не нужно, — отмахнулся Валера. — Вы были вдвоем?

— Да.

— Что передали Митьке на пейджер?

— Ничего. — И, стараясь помочь напарнику, Аксакал торопливо заговорил: — Я все знаю, все коды. «Не простудись» — значит, Султан достал письмо из ящика. «Мама заболела» — опасность. «С днем рожденья» — Султана взяли. Но нам все время только анекдоты передавали.

— Какие анекдоты?! — удивился Валера.

— Чаще всего про «нового русского». Фирма, которая по пейджерам, каждый день их передает. И еще погоду, курс доллара…

— Какие анекдоты, — со стоном повторил Валера, — КОГДА МАМА ЕЩЕ ВЧЕРА ЗАБОЛЕЛА?!

Митек вытащил свой пейджер из пластмассовой держалки на поясе и вертел в руках.

— Может, сломался?

И тут пейджер запищал. Митек нажал на кнопку и уставился в окошечко, как будто увидел там привидение.

— «ЧТО, СЪЕЛ?» — прочитал у него через плечо Аксакал.

Подписи не было, но ее и не требовалось. Только один человек в лагере мог так подгадить напарникам.

— Поля! — сказали они в один голос.

— При чем тут Поля? — не понимал контрразведчик. — Этот номер знают три офицера и больше никто! Пейджер новехонький. Я его сам покупал.

Митек рассматривал пейджер.

— А этот неновый, вот царапина. Я думал, что сам поцарапал и не заметил… Аксакал, а ты помнишь, какой анекдот Поля рассказывал вчера вечером?

— Как «новый русский» заправил «мерс» дизельным топливом, потому что думал, что «ДТ» — это «девяносто третий» бензин.

— Правильно. И тот же самый анекдот был на пейджере!

Все стало ясно. Не так много пейджинговых компаний в Москве, не так много моделей пейджеров, а самых дешевых, для школьников, просто мало. Если поспрашивать в лагере, то, наверное, наберется десяток одинаковых пейджеров, таких как у Митьки. Один из них оказался у Поли. Он и подменил Митькин пейджер своим, чтобы передать издевательское сообщение (ведь Митькиного номера Поля не знал). «ЧТО, СЪЕЛ?» — три ха-ха, Поля и его приятель Макс веселятся, не подозревая, что чуть не сорвали операцию контрразведки!

Теперь понятно, откуда Поля каждый вечер узнавал свежие анекдоты и почему не показывал свой пейджер в отряде. Он мелко подворовывал чужую славу. Кто-то придумывал или собирал эти анекдоты, а Поля получал их готовенькими и рассказывал как свои.

— Так я и знал, что Поля не успокоится, — печально заметил Аксакал.

— А что, уже были случаи? Почему мне не доложили? — насторожился Валера. — Мы бы его быстренько «заболели» и положили в изолятор.

— Да ну, — сказал Митек, — пусть все идет, как идет. Наши сообщения Поля не мог понять. Подумаешь, «мама заболела». Хотя он, конечно, гад. Я бы злейшему врагу сказал, если бы у него мама заболела… Валер, а знаешь, у нас есть шанс найти дачу!

— Поздно уже, — махнул рукой контрразведчик.

— Валера, это быстро!

— Нет! — повысил голос Валера. — Бегите, хватайтесь за Петины штанины и не отходите ни на шаг! Где у тебя записная книжка?

Митек похлопал по заднему карману джинсов.

— Надень рубашку и переложи в нагрудный карман, чтобы торчала. Да, и скажите Михал Михалычу, пусть уезжает! Нельзя, чтобы Султан его видел.

— Какому Михал Михалычу?

— А вот не надо было из лагеря уходить, — вредным голосом заметил Валера. — Сегодня к вашему Пете приехал однополчанин, его боевой командир Михал Михалыч. Идите на полосу препятствий, они там друг дружке морды бьют.

— На радостях, что ли? — поинтересовался Митек.

— Ну да! Грубые мужские игры: раззудись плечо, размахнись рука, — подтвердил контрразведчик и для наглядности ударил кулаком в пустоту. Побитый воздух жалобно пискнул. — Это «легенда» для тех, кому больше знать не положено. А на самом деле Михал Михалыч не Петин командир. Он был инструктором по спецподготовке у Султана.