Чем больше думал об этом Прохор Петрович, тем больше путался в самых различных предположениях.
— Схожу-ка я осмотрю пещеру, — прервал его размышления Федя.
— Только ненадолго, а то как бы не застрять нам здесь, — предупредил его Прохор Петрович.
— И я с тобой, — оторвалась от осмотра непонятных находок Наташа.
Они отошли от товарищей, продолжавших разбираться в имуществе сазоновской артели.
…Круглый луч фонарика, то расплываясь, то сжимаясь, скользил по дну пещеры, взбирался на серые бугристые стены.
В большую пещеру выходило несколько темных отверстий, расположенных на разной высоте. Были ли это ответвления пещеры или просто глубокие ниши, подобные той, в которой хранились запасы хищников, — проверить не удалось…
Федя хотел закончить беглый осмотр и повернуть обратно, когда Наташа придержала его за рукав.
— Смотри, смотри! Здесь жили какие-то пещерные люди.
И показала рукой на грубо выбитые на каменной стене неровные буквы.
— Пещерные люди! — Федя искоса посмотрел на нее: до чего может додуматься эта фантазерка. — Оказывается, они были грамотными, твои Кольские петикантропы.
— Смотри внимательнее. — Наташа подчеркнула пальцем слово «онъ». — Видишь? Твердый знак.
Теперь уже и Федя заинтересовался «пещерными людьми».
С трудом разбирали они неловко высеченные на камне прыгающие буквы, собирали их в слова, а затем и в фразы.
«Помяни, Господи, душу раба твоего Олексія. До последнего издыханія остался онъ веренъ присяге Россіи и невинно убіенному помазаннику Божію…»
— Должно быть, тут жил какой-то отшельник, — предположил Федя.
— Отшельник! — В голосе Наташи появились знакомые покровительственные нотки. — Отшельник, верный «невинно убиенному помазаннику божию»! Кто этот невинно убиенный? Царь Николай.
Федя смущенно замолк и занялся надписью. В следующих строках буквы были выбиты ровнее и глубже, а потому разбирать их стало легче.
«Подъ камнемъ симъ лежитъ горестное жизнеописание Олексія Іоаннова Сарыкина».
— Под камнем сим… — задумчиво повторила Наташа и осмотрелась. — Под каким камнем?
— Может, ты обойдешься пока без камня? — спросил Федя, недовольный неуместным любопытством Наташи.
— Никак! — отрезала Наташа. — Ищи камень.
По тону девушки Федя понял, что спорить с ней сейчас не следовало, и уступил. Он водил фонариком по стенам, но никакого камня не находил. Зато Наташа заметила в стороне светлый бугорок. Они подошли поближе. Под стеной лежал скелет, прикрытый клочьями истлевшей одежды.
Наташа отвернулась и зябко передернула плечами:
— Пойдем отсюда.
Но теперь уже заинтересовался находкой Федя. Он осторожно разворошил острием посоха расползающееся от легкого прикосновения прелое сукно.
— Пряжка! Видишь?
Федя поднял отвалившуюся от праха большую медную пряжку. Под толстым налетом зелени еле заметно проступал на ней отпечаток двуглавого царского орла.
— Где же это «жизнеописание»? — Федя нетерпеливо водил фонариком из стороны в сторону.
— Должно быть, где-то здесь, — предположила Наташа, — близко. Не мог же этот Олексий Иоаннович запрятать его далеко от надписи.
Случайно луч света задержался на небольшом выступе, над выбитым на стене текстом. Федя заметил там довольно большой серый камень.
— Есть! — воскликнул он.
— Что есть? — пожала плечами Наташа. — Как мог умирающий поднять такой каменище?
Доводы Наташи показались Феде убедительными. Но тут же их опровергла другая, не менее убедительная мысль. Если камень не был поднят человеком, то как он мог оказаться на краю наклонного выступа?
— Посвети мне. — Федя без лишних споров передал фонарик Наташе. — Стань так, чтобы луч не попадал мне в глаза.
Ловко цепляясь за ярко освещенные неровности в стене, вскарабкался он к выступу и крикнул:
— Отойди!
Наташа отбежала в сторону. Федя с силой пнул камень… и чуть не свалился сам. Рука его почти не встретила сопротивления. «Камень» легко упал вниз и развалился. Это был большой ком давно истлевшей ветоши. Под ним лежали две медали и довольно толстый альбом в кожаном переплете. На первой странице его было выведено крупным четким почерком с затейливыми завитушками:
«Прочтите о многих муках и кончине Олексія Іоаннова Сарыкина и помяните его мятущуюся душу! Прости, Господи, прегрешения мои тяжкіе, яко я всех прощаю!»
Разобрать написанное дальше Наташе не удалось. Влажные страницы альбома слиплись. Да и Федя настойчиво торопил ее вернуться к своим.
На этот раз Наташе пришлось уступить. Бережно отряхнула она с ветхого альбома пыль, кожаную труху от переплета и пошла за Федей…
Пока они ходили, в пещере все успели осмотреть.
Особенно бурную деятельность развил старый Каллуст. Из широкой щели, уходившей под стену, он вытащил три винтовки, покрытые старой закипевшей ржавчиной. Пока Прохор Петрович с Володей осматривали их и размышляли, как могли попасть сюда винтовки и сколько времени они тут пролежали, старый пастух принес сравнительно хорошо сохранившийся цинковый ящик с неровно оторванным верхом. В ящике лежали насыпью винтовочные патроны, покрытые густой зеленой окисью.
За старым Каллустом заглянул в щель и Васька. В глазах у мальчишки вспыхнули жадные огоньки. Он увидел сваленные в груду винтовки, охотничьи ружья, старинные берданки, штыки, ножи.
Васька не задумывался над тем, как и откуда все это попало в пещеру. Усердно рылся он в сваленном в кучу оружии. Очень уж хотелось ему принести в поселок ружье, вычистить его. Пускай оно даже стрелять не будет. Все-таки ружье!
— Дорогой Д’Артаньян! — окликнул его Володя. — Мушкетеры были отважными воинами, но не кладоискателями. — Он отобрал у недовольно насупившегося Васьки изъеденный ржавчиной штуцер и насмешливо протянул: — Да-а! Редкая находка! Три килограмма ржавчины!
Осмотр пещеры пришлось закончить. Забираться в глубину ее, проверять все ответвления, оставляя вход и задержанных без надежной охраны, нельзя было. Сазонов оставался на воле. Вооруженный! Об этом Прохор Петрович не забывал ни на минуту. Да и выход из пещеры скоро закроет начавшийся прилив.
— Кончили все! — твердо заявил Прохор Петрович. — Пошли!
Опускаться узким и местами крутым гротом с неожиданными поворотами связанными преступники не могли. Прохор Петрович развязал руки Барбосу и Немому. Потом он перехватил задержанных вокруг пояса арканом старого Каллуста. Намотав конец крепкого плетеного ремня на руку, он стал спускаться первым. За Барбосом и Немым шли Федя, Володя и Наташа. Последним выбрался из пещеры старый Каллуст — он задержался возле трупа Тола…
На берегу Прохор Петрович осмотрелся и сказал:
— Путаться по горам мы не станем. Пойдем в наш погост[13], прямиком, горами. Дома подумаем, как взять Сазонова. Посоветуемся с районом…
— Зачем думать? — горячо запротестовал вдруг старый Каллуст. — Поднять людей надо. Охотников взять. И схватить его. Нельзя, чтобы такой гулял на воле. Ему сидеть надо!
Глава тридцать первая
ПОГОСТ
Если б новоселов спросили, каким путем возвращались они с Дикого Берега, никто из них не сумел бы рассказать об этом толком.
Над морем поднимался туман. Еле приметные зыбкие полосы его ползли на берег, лощинами пробирались в глубь полуострова, ширились, густели, сливались в сплошные колышащиеся наплывы. Поднимаясь выше, туман обволакивал склоны сопок. Белесые волны его настойчиво катились на юг, нагоняя одна другую. Вершины сопок и отдельные высокие скалы словно плыли по волнующемуся молочному морю, постепенно погружаясь в него все глубже и глубже. А над головами путников мягко светило странно белое солнце. Постепенно тускнея, оно скоро превратилось в четкий серебристый кружок. Туман окутал путников, заставил сократить шаг. Медленно клубился он, отливая неповторимым по богатству оттенков нежным перламутровым сиянием. Каждая частичка его ловила и по-своему отражала невидимое в мареве солнце.
