Наташа увидела, что ни просьбы ее, ни требования не помогают. Тогда она пошла на крайнее и совершенно неожиданное средство: схватила Володю под бока. Володя страшно боялся щекотки, вздрагивал при одной мысли о ней. И на этот раз он рванулся от Наташи и неистово загоготал. На смех это, конечно, походило мало. Помогло эхо. Оно откликнулось на голос Володи из всех уголков пещеры, ближних и дальних — захохотало, застонало, заухало…

Барбос не выдержал, схватил подвернувшийся под руку камень и запустил его в сторону пленников.

— Легче там, бандит! — крикнула Наташа. — Убить хочешь — так стреляй. А камнями баловаться нечего.

Опять «бандит»! Проклятое слово и без напоминаний Наташи не давало покоя Барбосу. С трудом сдержался он, чтобы не ответить ей привычной руганью и угрозами; теперь он понимал: в крике и брани пленники видят лишь проявление его слабости, страха.

— Так как же, Барбос? — не унималась Наташа. — Будешь ты стрелять или нет? Я лично тебе не советую. Серьезно! Если б ты разделался с нами в горах… Ну, это еще можно было понять. Там у тебя оставалась какая-то надежда удрать, отсидеться в кустах…

— Все же там тебя не сразу поймали бы, — вставил Володя…

— А тут? — Наташа сделала значительную паузу и продолжала по-прежнему неторопливо и рассудительно. — Сазонова уже забрали. Заберут и тебя с Немым. Наши не торопятся. Знают, что отсюда никуда вам не уйти. В тундре вы были, как в мешке. А тут завязочка уже затянулась — не выскочишь. Стрелять теперь… просто глупо.

Из сказанного Наташей особенно болезненно воспринял Барбос слова о Сазонове. Он и сам подозревал неладное. Почему не вернулся Сазонов? Мог же он выйти, осмотреть берег и вернуться, не задерживаясь. Что случилось с ним? В бегство главаря Барбос не верил. Красный кисет остался в пещере. Никуда от него Сазонов не уйдет. В особенности теперь. После похищения новоселов вернуться в поселок он больше не мог. Все надежды Сазонова, его будущее — в красном кисете…

А Наташа продолжала теребить своего тюремщика.

— Барбос!.. А Барбос!

Нет! Надо заставить ее замолчать. Любой ценой! Барбос выхватил пистолет и выстрелил над головами задержанных. Ослепительно белая вспышка и громовые раскаты взбодрили его, заглушили терзающие рассудок мысли. Но ненадолго. Еще не отзвучало эхо, как он снова услышал Наташу.

— Уточняю свою мысль, — голос девушки звучал ровно и спокойно, будто она не слышала выстрела. — Убьешь ты нас, Барбос, — за это тебя расстреляют. Не думай, что я тебя пугаю. Ты не из робких. Это видно. Да ведь не смерть страшна. Умереть можно по-всякому. Свалился ты, скажем, в пропасть. Сломал шею. Ну и дело с концом!.. Страшно, Барбос, ожидание казни. Вот! Водят тебя на допросы. Пишут протоколы какие-то. А ты знаешь: надеяться не на что. И следователь, который тебя допрашивает, и конвоиры, что водят тебя, и судья, и адвокат… тоже знают: конец твой один. И все же ты будешь артачиться, спорить, что-то доказывать. Вынесет суд приговор — ты не выдержишь, подашь на помилование. Там… — Наташа показала пальцем куда-то вверх, — прочтут твое письмо и скажут: «Новоселов убил? К ногтю такого гада!» Вынести все это — никаких сил не хватит…

— Слушай!.. — Барбос ожесточенно ударил себя кулаком в грудь. — Девять граммов свинца приму… но тебя порешу!

— Валяй! — по-прежнему спокойно ответила Наташа. — Если тебе очень уж хочется с нами на тот свет. Мы не против. Только помни: я тебе и на том свете покоя не дам.

Все же она отметила про себя: пружина завернута до отказа, может лопнуть. Девушка притихла. Но ненадолго. Перепалка с Барбосом снова подняла боевой дух задержанных. И Наташа принялась рассказывать какой-то смешной случай. Рассказывая, она часто вздыхала и как-то очень по-девчоночьи чмокала губами, вставляя к месту и ни к месту свое любимое «вот!». Это короткое словечко выражало у нее самые разнообразные чувства. Оно звучало в зависимости от обстоятельств — весело и удивленно, насмешливо и грустно, даже назидательно.

Но Барбосу слышалось в голосе и восклицаниях девушки только одно — торжество. А торжество Наташи ничего хорошего не могло предвещать ему, хищнику. Хотелось махнуть на все рукой и исчезнуть из пещеры. Но если и выберешься отсюда — опять же прячься и прячься от всех. Трудно в одиночку. Наградила же его судьба мордой! Не морда, а сплошная особая примета!..

Рассказ Наташи оборвался неожиданно. В шею ей ткнулось что-то холодное, влажное и косматое. И девушка, бесстрашно боровшаяся с преступниками, не дрогнувшая от блеснувшего ей в лицо выстрела, невольно вскрикнула и прижалась к Володе.

— Тихо! — шепнул он. — Чего испугалась?

Наташа увидела, кто так напугал ее, и облегченно вздохнула. Небольшой черный пес бесцеремонно втиснулся между ней и Володей. Деловито подгреб он под себя мягкий мох и улегся, положив голову на вытянутые вперед толстые лапы. Тол честно выполнил свой долг и теперь ждал хозяина, похвалы, обещанной вкусной косточки.

— Откуда он? — удивленно и радостно шепнула Наташа. — Как попала сюда собака?

— Ход к нам один, — ответил Володя. — Гротом.

— Это ихняя собака, — еле слышно прошептал Васька. — С воли.

— Ничего не понимаю! — Наташа угловато, по-детски развела руками. — Почему собака пришла одна? А где люди, ее хозяева?

И затихла, стараясь не выдать усиливающегося с каждой минутой волнения. Сознание подсказало: появился пес — жди людей. И вдруг с такой силой охватило девушку стремление поскорей выбраться из пещеры. На волю, к солнцу, к морю! А главное — к людям…

Ох, как нужно было сейчас затеять что-нибудь, пошуметь, отвлечь на себя внимание Барбоса. Но сделать этого Наташа не могла. Сознание, что помощь близка, быть может, чьи-то дружеские глаза уже следят за ними — сковало девушку: руки и ноги стали тяжелыми, неповоротливыми, как чужие.

В наступившей тишине отчетливо и громко цокали о камень падающие с потолка редкие тяжелые капли.

…Барбос проглядел Тола. Черный пес незаметно проскользнул по темному базальту. И все-таки Барбос встревожился. Внезапная тишина насторожила его, обострила подозрительность.

— А ну там!.. Не расползаться! — крикнул он, хоть и видел, что задержанные сбились в плотную кучку. — Я, кажется, поползаю кому-то!

— Сиди! — ответила Наташа, прикрывая дерзостью свое смятение. Голос ее прозвучал неожиданно твердо. Это ободрило девушку, и она насмешливо бросила: — Три вершка осталось до тюремной решетки, а туда же… разговаривает!

До тюремной решетки! Барбос нащупал рядом с собой камень. От камня не помрут, потише станут. Поймут, что и у него есть предел терпению. Не успел он замахнуться, как от входа в пещеру отделились два темных силуэта.

— Руки вверх! — приказал Прохор Петрович и прикрикнул, как на лошадь: — Стоять!

Барбос увидел холодно блеснувший в его сторону ствол карабина, темный глазок дула… и выпустил камень. Руки его невольно поднялись над головой. Вот он… карабин!

Сонный Немой приподнял голову со шкуры. Федя успел предупредить его. Одной рукой он схватился за кобуру Немого, а другой завернул его правую кисть за спину.

Властный окрик Прохора Петровича словно встряхнул замерших в ожидании пленников. Володя бросился на помощь к Феде. Наташа схватила посох и побежала к выходу, отрезая Барбосу единственный путь к бегству. Поднял голову и Тол. Навострил уши. Но хозяин его не появился. И пес снова растянулся на мху.

— Ваша взяла! — хрипло выдохнул Барбос.

Немой очнулся от сонной оторопи… Резким движением он вывернулся из-под грузно навалившегося на него Феди. Но выдернуть крепко завернутую назад руку ему не удалось.

— О-ой, — истошно взвыл он. — Руку!.. Руку-у!

Старый, проверенный прием уголовников помог. Федя несколько ослабил нажим. Немой свободной рукой дотянулся до голенища и выхватил короткий острый нож. Ударить Федю он не успел. Подоспевший Володя обеими руками стиснул волосатое запястье Немого и, навалившись на него, прижал к шкуре.

— Брось! — крикнул он. — Брось, говорю!..