Матримониальные планы отвлекли его и некоторое усилие потребовалось, чтобы вернуть мысли на прежнюю тревожную дорожку. Случай с Черноком — это повод к войне. И если где-то отыщется горячая голова, которая воспылает местью… Да, тогда новоявленному командующему не поздоровится.

«Лучше забыть, — решил он. — Жена мне ничего не говорила, а если и говорила — то я не слышал».

— Еще кусочек пулярки? — спросил он у майора Жохова.

— Давай, — согласился начштаба.

— Факимада, — прошептал Шамиль, глядя, как на экране вспухает багровое облако, секунду назад бывшее командным «Дроздом» Чернока.

Остальные молчали.

Мерцали окна контрольных мониторов. По московскому каналу транслировали какой-то фильм. Татарское телевидение передавало спортивную программу.

— Кашук, — сказал Князь. — Ты записывал?

— Да.

— Прокрути это еще раз. Прокрути по всем каналам, чтобы все увидели…

— Нет, — отрезал Верещагин.

— Что значит «нет», Арт? — Князь вцепился в воротник своего друга-пехотинца.

— «Нет» означает «нет», Гия. Отпусти меня, пожалуйста. Мы не будем передавать запись гибели Чернока по всем каналам. Это все равно, что вывесить на телевышке триколор.

— А на кой пес мы еще сюда пришли? — прорычал Берлиани. — Чтобы отсидеться или чтобы поднять Крым? Вот то, что может поднять Крым, Верещагин! У тебя в руках бомба, а ты не хочешь пустить ее в ход! Ты трусишь!

— Я не трушу, Гия. Я ясно представляю себе задачу. Дождаться «Красного пароля». Если его не будет — передать самим. Точка.

— Капитан, — осторожно начал Даничев. — Что мы будем делать теперь, когда убит Главнокомандующий?

Капитан на секунду задумался:

— Да, это проблема…

— Кой черт «проблема»! Это полный crush! — Хикс швырнул свой краповый берет об пол.

— Нет, Миша, это именно проблема. Я уже думал об этом. — Верещагин беспощадно терзал кистевой эспандер.

— Ну так перестань дрочить и поделись своими драгоценными мыслями! — взорвался Князь.

— Хорошо, ваше благородие. — Артем отложил эспандер. — Существует иерархия передачи командования, благодаря которой полковник Чернок и стал здесь за главного. Согласно этой иерархии, после смерти или ареста Главнокомандующего генерала Павловича, начштаба ВСЮР Каледина и Чернока старшим становится командир Марковской дивизии полковник Волынский-Басманов. Он, скорее всего, арестован, за ним следует командир нашей, Корниловской, полковник Адамс.

— То же самое, — буркнул Томилин.

— Да, не буду больше трепаться. В общем, первый же офицер штаба, которого мы освободим, например, Старик, сможет считаться командующим. Совершенно законно. Просто потому, что он единственный свободный офицер штаба.

— Мы договаривались не о «первом же офицере штаба», а об Александре Владимировиче, — заметил Хикс.

— Ну, что тут поделаешь, Миша. — Верещагин развел руками. — Так уж вышло, что командующий убит. Всегда найдется идиот, которому охота пострелять.

— Какого черта он летал? — процедил сквозь зубы Кашук. — Что на него нашло? Простите, капитан, но ваши соображения ошибочны. Чтобы отдать какой-либо части какую-либо команду по радио или телефону, сначала нужно назвать код для связи. Кодов у нашего неизвестного штабиста нет, и ни одна часть его не послушает, если даже ему удастся добраться до тактического центра или штабного вертолета… Так что все у нас пошло к чертовой матери.

— Коды есть у меня, — спокойно прервал его Верещагин. Он выдержал должную паузу, чтобы все сумели оценить новость, и объяснил: — Александр Владимирович подстраховался.

— Вот это номер! — Козырев потер подбородок.

— На всякий случай, господа: коды у меня в сумке на магнитофонной кассете с надписью «Let it be».

— Это значит, ты теперь можешь командовать сам. Если доберемся до тактического центра. — Князь рассуждал вслух, внимательно глядя на товарища. — А хоть бы и отсюда. Напольён Буонапартий.

— Гия, я с удовольствием уступлю эту честь тебе, — невозмутимо сказал Верещагин. — В конце концов, ты учился в Аннаполисе…

— Чур меня!

— Меня тоже. Я думаю, наш неизвестный штабист справится. Я надеюсь. Мне страх как неохота командовать всеми крымскими войсками. По правде говоря, я не очень четко представляю, как это делается.

— Делим шкуру неубитого медведя, — напомнил Козырев. — Может быть, «Красный пароль» еще и не пройдет.

— Тогда наша забота — сделать так, чтобы он прошел.

— Едрена вошь! А Германа все нет…

— Германа может не быть до завтра, — процедил Кашук. — И хорошо бы…

— Хорошо бы, — вздохнул Князь.

— Мечты мечтами, господа… — Верещагин открыл двери аппаратной: — А вы следите за мониторами внешнего наблюдения. И еще одно… Кашук, вы можете отключить все каналы, кроме Москвы? Лучше даже — перевести Москву на все каналы.

— Ничего проще.

— Делайте. У меня такое чувство, что скоро у нас будут гости.

— Господи! — Даничев замер, пораженный внезапной мыслью: — Старик! Бедный Старик… Там же погиб его сын…

— Царствие небесное, — сказал Берлиани. — На посты!

Когда они разошлись, на пульте у Кашука замигал огонек вызова…

Тот же день, то же время, тактический центр Чуфут-Кале.

Командный бункер тактического центра Чуфут-Кале застыл в молчании. Дежурные офицеры штаба смотрели на командира дивизии, а тот — на «заснеженный» экран, где еще секунду назад было лицо Чернока, а полсекунды назад — огненная вспышка.

— Ублюдки, — наконец прошептал Адамс.

— Сэр, на связи Бонафеде, — сообщил прапорщик Чешков.

— Да, — Адамс взял наушник.

— Дуг, у меня на прицеле их авианосец. — Командир ракетной базы береговой обороны говорил ровно, как всегда. — Шваркнуть по нему?

— Не сходи с ума, — глухо сказал Адамс. — Поздно… уже поздно…

Он опустил наушник на пульт и закрыл глаза. Через полминуты заговорил — медленно, словно читал под веками бегущую строку.

— Сережа, свяжитесь с базами «Ковчег». Отдайте распоряжение от моего имени: укрыться по схеме «полная защита», не выходить на контакт с советскими частями, ждать дальнейших указаний. Ян, вызовите Бонафеде еще раз… Нет, не надо… Вызовите батальон РЭБ. Питер, вызовите штабы дивизий…

— Батальон РЭБ отвечает, сэр!

Адамс поднял наушник.

— Четыреста тринадцатый слушает.

— Говорит восемьсот пятый, — сказал Адамс. — Вызови командира.

— Сэр! — в дверях возник запыхавшийся охранник. — Прибыл советский командующий дивизией генерал Драчев!

— Очень приятно, — Адамс отвернулся от микрофона. — Не впускать!

Лицо унтера вытянулось.

— Что не ясно? — крикнул капитан Замятин. — Режим защиты, сэр?

— Пассивный! И не дергать меня!

Красавец черный «мерседес» блестел у массивных ворот тактического центра Чуфут-Кале. Все его нутро пахло свежей натуральной кожей, руль был красиво оплетен ею же, и под руками советского генерала она поскрипывала так тихо и приятно, будто пела… Генералу, конечно, положен водитель, но такую машину грех не поводить самому… А магнитолка! А кондиционер! Какой все-таки хороший сегодня день, мама дорогая! Как легко все удается, как весело складывается! Крымцы не сопротивлялись ни черта: сами, как зайчики, собрались на стадионах, сидели там смирненько… И кого мы только шестьдесят лет бздели, с кем готовились воевать! Можно просто приходить на базу, отдавать приказ, и они все сделают сами…

Экономилась масса времени и сил. Так было время с расстановкой побродить по симферопольским автосалонам и поискать то, о чем давно мечталось, — «мерс», последнюю модель со всеми модными феньками. И только после этого генерал Драчев поехал на «мерсе» принимать сдачу у командира Корниловской дивизии.

Сначала все было как положено, их остановили на КПП и белогвардеец-сержант доложил по селектору. Драчев был в легком раздражении: мог бы и сразу пропустить — в конце концов, на этой базе хозяин теперь он, советский генерал. Ладно, если беляку так охота потешиться, построить из себя напоследок чего-то там, то шут с ним…