Лейлхем откинулся на спинку стула, с удовольствием наблюдая, как разглаживаются хмурые складки на круглом лице лорда Чорли и его губы растягиваются в самодовольной улыбке. Граф никогда не недооценивал огромной жадности своего друга, хотя глупость Чорли до сих пор несказанно его удивляла. Ну, да это было не столь уж и важно. Лорд Чорли принадлежал ему телом и душой, и плевать ему на то, что этот кретин просаживает кучу денег за игорным столом.

Через несколько недель не будет иметь никакого значения даже то, если лорд Чорли проиграет свои коренные зубы…

Планы Лейлхема, его самые сокровенные личные планы были близки к осуществлению. Теперь все, что от него требовалось, так это построить своих солдат, по сигналу заставить их разевать рот, а потом сесть и смотреть, как они уничтожат друг друга, оставив его пожинать плоды победы, вместе с Маргаритой, когда он взойдет на трон.

Сэр Перегрин Тоттон вскинул голову и, прижав руку к груди, взглянул на свое отражение в зеркале, мысленно поздравив себя как с новым костюмом, так и с тем, как он выглядит в нем, — настоящим, с головы до ног, джентльменом. Джентльменом по рождению, джентльменом по знаниям, — кого уважали, даже более того, кому завидовали те, кто был равным ему по положению. Кем восторгались и кому поклонялись те, кто был ниже его по уму. Кого чествовали и кому рукоплескали все!

— На мой взгляд, плечи следует немного расширить, — сказал он своему портному, который со ртом, полным булавок, сидел перед ним на корточках. — Может, сделать подплечники? И мне бы хотелось еще один костюм в том же стиле, но голубого цвета. А этот коричневый должен быть у меня завтра утром. Надеюсь, это вас не затруднит? Вы сможете подправить его и принести мне завтра домой к девяти утра? Но ни минутой позже, так как в десять я должен быть в Тауэре.

Энергично кивнув несколько раз, портной помог сэру Перегрину снять костюм и поспешно вышел из кабинета его светлости, едва не столкнувшись в дверях с графом Лейлхемом.

— Вильям! — воскликнул сэр Перегрин и быстро обернулся. — Почему Гроуз не доложил мне, что ты здесь, в министерстве? Я все бы тут же бросил.

— Пополняешь свой гардероб, Перри, как я вижу? — спросил граф, усаживаясь в кресло. — Случилось что-либо такое, о чем мне следует знать?

Сэр Перегрин широко улыбнулся и, на мгновение отвернувшись, надел сюртук, который был на нем до того, как явился портной для последней примерки.

— Не смеши меня, Вильям. Что необычного в том, что я решил приобрести один или пару новых костюмов? Готов биться об заклад, у тебя самого их несколько дюжин.

И все они черные, как твое сердце, добавил сэр Перегрин про себя, невольно подивившись тому, как он осмелился даже подумать такое о Вильяме Ренфру.

Сэр Перегрин прикрыл рукой рот, пряча улыбку за кашлем, и тут у него едва не закружилась голова, когда он неожиданно осознал, что после завтрашнего дня Вильям Ренфру уже не будет волновать его ни в коей мере. Он станет знаменитым, он приобретет в обществе известное положение — его будут уважать! А до тех пор он будет хранить все в секрете. Вильям сам прочтет обо всем в завтрашних газетах, вместе с остальными.

— Ты что-то вспотел, Перри, — протянул лениво граф, мгновенно заставив сэра Перегрина вспомнить, что завтра еще не наступило и он пока полностью зависим от Вильяма Ренфру. — Так у тебя нет для меня каких-либо дурных известий? Все идет по плану?

— Разумеется, Вильям, — поспешил уверить графа сэр Перегрин, зная, что Гроуз, на которого можно было во всем положиться, подготовил нужные бумаги ему на подпись. — Или, по крайней мере, все так и обстояло бы, если бы этот упрямый ирландец отдал нам письмо Мэдисона. Он весьма несговорчив в данном вопросе. Но Ральф, должно быть, уже говорил тебе об этом.

— Да, — спокойно произнес граф, и сэр Перегрин невольно вновь подивился про себя тому, как Лейлхем умудряется говорить, практически не раскрывая рта.

Да, подумал сэр Перегрин, позволив себе на мгновение порадоваться несчастию старого друга, этот ирландец, похоже, кое-чего стоит.

— Но ты единственный, кому я полностью доверяю, Перри, — услышал он в следующий момент. — Мы вступаем сейчас в очень трудную, щекотливую стадию переговоров, и я хочу быть уверенным в том, что ты понимаешь, в чем состоят наши главные интересы.

Сэр Перегрин мысленно выругал себя за плохие мысли о Вильяме. Граф доверял ему. Он улыбнулся. Конечно же, Вильям ему доверял, поскольку только у него, сэра Перегрина, и были настоящие мозги, только он и обладал умом, позволяющим ему как осуществить их план, так и стать неотъемлемой частью нового мирового порядка, который будет в результате этого установлен.

— Спасибо, Вильям, я польщен. — Сэр Перегрин выразил признательность легким наклоном головы. Совсем ни к чему было выглядеть подобострастным. — Ральф, конечно, хороший человек, но иногда он бывает довольно скрытен в отношении собственных дел, что вполне может повредить нашим планам. Если я могу что-то сделать, чтобы ты не волновался… я полностью к твоим услугам… — Он умолк, ожидая дальнейших инструкций, может быть, поручений.

— Возможно, Перри, возможно. Ты умеешь хранить тайны?

— Да, конечно.

Разумеется, он умел хранить тайны. Он ведь никому не проговорился о том, что случилось с Жоффреем Бальфуром. А большего секрета и не могло быть. Все остальное, что они совершили на протяжении всех этих лет, бледнело по сравнению с тайной смерти Бальфура. За исключением, конечно, его собственного, личного секрета о сделанном им колоссальном открытии.

— Хорошо, Перри. — Лейлхем поднялся и направился к двери. На пороге он, однако, остановился и, обернувшись, пристально посмотрел на сэра Перегрина. — Я собираюсь убрать Ральфа с его поста после отплытия всех пятнадцати судов и заменить человеком, которому, как я думаю, могу доверять. Таким, как ты. А тем временем не спускай с него глаз. Мне кажется, он подумывает о том, чтобы оттеснить нас от американца. Так ты присмотришь за ним, Перри?

— Почту за честь! — воскликнул, напыжившись от гордости, сэр Перегрин, и на губах Вильяма появилась еле заметная болезненная улыбка.

Томас нашел лорда Мэпплтона и сэра Ральфа Хервуда на Бонд-стрит. Оба прогуливались там в этот час, и лицо лорда Мэпплтона было красным, как помидор, от тех усилий, которые ему приходилось предпринимать, чтобы не отставать от своего длинного спутника.

— Добрый день, джентльмены! — радостно приветствовал их Томас и слегка коснулся пальцами полей шляпы, ничего так не желая в этот момент, как прикончить их обоих на месте. По их вине Маргарита чувствовала себя несчастной. Он не знал, в чем конкретно состоит их вина. Но это было не столь уж важно. Ему вполне достаточно было знать, что они вызвали гнев Маргариты. Он не имел ни малейшего понятия о том, что скажет им при встрече, но ему страстно хотелось увидеть сегодня хоть одного из них и попытаться понять, почему Маргарита всех их так сильно ненавидит, — а может, и боится.

— Донован, — приветствовал Томаса сэр Ральф легким наклоном головы.

— Я надеялся, — признался откровенно Томас, — что в такой прекрасный день обязательно встречу кого-нибудь из вас здесь. — Как поживает достопочтенная миссис Роллингз, ваша светлость? Она выглядела совершенно потрясающе, когда опиралась вчера у леди Джерси на вашу руку.

— Что? Что? Признаюсь, не заметил вас, Дадли. Я вообще мало кого замечаю теперь, когда у меня есть моя богатая… э… моя прекрасная Джорджиана, от которой я не могу оторвать глаз. Слышишь, Ральф? Тебе следует тоже подумать над тем, чтобы найти себе богатую жену. Хотя, я забыл, ты ведь богат, как Крез. И при этом не тратишь ни пенни. А я вот трачу даже слишком много, стараясь не отстать от Принни. Но долги меня не пугают. Провалиться мне на этом месте, если я вру!

— Заткнись, Артур, — произнес холодно Хервуд, глядя вопросительно, даже скорее с подозрением на Томаса. Очевидно, он спрашивал себя, почему американцу вдруг взбрело в голову встретиться с ним здесь, а не в Воксхолле, как у них было намечено. — Вы готовы обсудить условия?