— Ваше прошлое — это ваше будущее, — ответил Максвелл успокаивающим тоном и начал массировать правую руку сэра Ральфа, сначала держа ее ладонью вниз и осторожно потягивая каждый палец, потом повернув ладонью вверх.
Он провел пальцем по линиям на ладони сэра Ральфа и вопросительно посмотрел на него.
— Я сбит с толку, друг мой. Такая алчность. Такая скупость. Я вижу деньги, много денег, идущих вам в руки. Но вы ведете простой образ жизни. У вас только один скромный экипаж. И живете вы в этих нескольких комнатах; спартанская жизнь без всякой роскоши. Почему, друг мой, когда вы так богаты?
Максвелл подобрался слишком близко. Сэр Ральф отдернул руку и, сжав ее в кулак, положил на колено.
— А это вас не касается. Как я распоряжаюсь моими деньгами — мое дело. — Он снова положил руку на стол, удивившись собственной смелости. — Посмотрите еще раз. Посмотрите на мою линию жизни. Скажите, что вы видите.
Максвелл покачал головой.
— Нет, друг мой. Вам не захочется узнать, что я вижу.
— Почему? — сэр Ральф с трудом выдавил из себя этот вопрос.
Он словно перенесся снова в Италию и услышал, как старуха со смехом предсказывает ему его ужасную судьбу. Неужели ничего не изменилось? Неужели при всем том, что он делал, при всех предосторожностях, какие он принимал, его будущее не изменилось хотя бы немного? Он жил просто, экономно, бережливо, копя деньги на старость, до которой, выходит, он не доживет. Неужели он скоро умрет? О Боже, он не хотел умирать. Не сейчас. Никогда.
— Потому что без вашего сотрудничества, мой друг, мои выводы будут неполными. Я могу упустить что-то, имеющее огромное значение. — Максвелл наклонился вперед, его угольно-черные глаза зажглись, казалось, красным огнем, так что сэр Ральф не мог отвести взгляда. — Я хочу помочь вам, мой друг. Мне нужно вам помочь. Доверьтесь мне, мой друг. И скажите, скажите сейчас: для чего вам столько денег?
Мой друг. Мой друг. Во рту у сэра Ральфа пересохло, и сердце забилось в груди, как молот кузнеца по наковальне. Он продолжал смотреть в черные горящие глаза Максвелла. Он чувствовал себя так, словно очутился в другом мире, словно парил над стулом, поднятый невидимыми лучами энергии, исходившей от предсказателя.
Последняя защитная преграда рухнула. Он больше не мог ни в чем отказать этому человеку. Он не хотел ни в чем ему отказывать.
— Это… это звучит глупо, Максвелл, но я копил деньги, жил экономно для того, чтобы прожить дольше, — услышал он собственный голос, сообщающий то, в чем он поклялся никому не признаваться. — Я хочу иметь обеспеченную старость. Я хочу жить… долго. Очень долго.
— Мы все этого хотим, мой друг. Но если это не написано на вашей руке, если этого нет в вашем гороскопе… — Максвелл со вздохом откинулся назад. — Если только…
— Если только что? Максвелл, вы что-то знаете? Вы можете помочь мне? Вы должны помочь мне! — Сэр Ральф почти кричал. Он весь покрылся потом и одновременно дрожал от холода. — Максвелл, я так боюсь. Вы говорите, вы — мой друг. Неужели вы не можете помочь мне? Мне нужна помощь, какой-то выход, какой-то ответ — альтернатива смерти. Я не хочу умирать, — со страстью произнес он и зарыдал. Его невыразительное бесстрастное лицо сейчас было искажено гримасой подлинной физической муки.
В ушах его звучали слова старой карги, предсказывавшей его смерть, перед глазами стоял умирающий Жоффрей Бальфур. Жоффрей не хотел умирать. Он сам не хотел умирать. Ни один нормальный человек не хочет умирать.
— Смерть — так непристойна, так бессмысленна. Я видел ее, Максвелл. Я видел смерть, чувствовал ее.
Максвелл заговорил жестким требовательным тоном:
— Все это очень интересно, мой друг, но вы не до конца откровенны со мной. Вы не должны сопротивляться мне, мой друг, а должны правдиво отвечать на любой мой вопрос. Мы, мы двое, находимся на грани чудодейственного прорыва, слияния душ и умов, благодаря которому исполнится ваше самое заветное желание. Говорите со мной, мой друг. Вы не все рассказали мне о деньгах. Дело ведь не только в желании жить обеспеченно на старости лет. Вы считаете, что деньги продлят вашу жизнь, так? — услышал сэр Ральф словно издалека вопрос Максвелла, произнесенные уже его обычным напевным тоном, и справился со своим паническим состоянием, которое до сих пор ему удавалось так хорошо скрывать. — Скажите мне, мой друг, каким образом деньги помогут вам продлить жизнь?
Максвелл был таким умным, таким проницательным. Он все знал, все видел. И он хотел помочь ему. Глаза сэра Ральфа расширились, он облизал губы и заговорил, испытав внезапно желание все объяснить.
— Вы сочтете меня суеверным глупцом, но я слышал, что существуют способы продлить жизнь, древние секреты. Я тратил тысячи, десятки тысяч. На эликсиры. На разного рода приборы. Иногда я бывал на грани разорения, но думал, что все это окупится, если я проживу на день, на десять дней дольше того срока, что предсказала старуха… — Он пристыжено умолк. — Просто скажите мне, Максвелл, скажите мне, что вы видите.
Максвелл покачал головой, выпуская руку сэра Ральфа.
— Вы уже знаете ответ, друг мой. Вы искали способ продлить свою жизнь, но вы не преуспели в этом, потому что тратили деньги не на то, на что нужно. — Он улыбнулся. — До сегодняшнего дня. Сегодня, друг мой, я узнал, зачем я был послан к вам. Сегодня, друг мой, мы начнем наш поход за «Щитом непобедимости», который обеспечит вам больше, чем долголетие. Я могу предложить вам возврат к невинности, что, в свою очередь, приведет вас на тропу вечной жизни.
— Бессмертие? — Сэр Ральф прошептал это слово, затем поднес руки ко рту, чтобы сдержать рвущийся из горла истерический смех. Он знал это. Он просто знал это. Максвелл, явившийся к нему незваным, этот человек с черными глазами, похожими на горящие уголья, станет его спасением. — Сколько? — спросил он умоляющим тоном, не заботясь о том, что в голосе его прозвучало отчаяние, выдающее его с головой. — Господи, не томите меня. Сколько?
— Двадцать тысяч фунтов, — неожиданно по-деловому ответил Максвелл и, встав со стула, направился к двери. — Но эти деньги не для меня. Половина должна пойти на благотворительность, причем вы отдадите их добровольно, чтобы очистить душу. Остальные будут использованы для других целей, вы скоро поймете, каких.
— Благотворительность? Добрые дела? Да-да, в этом есть смысл. — Сэр Ральф энергично закивал. — Да-да, я смогу сделать это. Конечно, потребуется время, чтобы достать такую сумму, — несколько недель, самое большее месяц, — но я смогу это сделать.
— Пятница, мой друг. И ни днем позже. Сейчас я уйду, чтобы подготовиться, но я вернусь в пятницу. Помните, друг мой. Я видел вашу руку. У вас мало времени. До свидания.
Сэр Ральф повернул руки ладонями вверх. Он нервно переводил взгляд с одной руки на другую, сравнивая линии на ладонях и убеждаясь, что они были неодинаковы. Это было несправедливо! Он был рожден для великих свершений — так было написано на его левой руке. Но жизнь сдала ему не те карты, которые нужно. Вильям украл его энергию, его волю, даже его мужество. Вильям, втянув его в свои подлые интриги, попытался украсть даже его жизнь.
Но все это скоро изменится. Как только дверь за Максвеллом закрылась, сэр Ральф позволил себе усмехнуться. Он болыпе не чувствовал усталости, он испытывал радостное возбуждение. Пусть Вильям выполнит всю работу. Но корону возложит себе на голову он, сэр Ральф. И войдет в этой короне в вечность.
Пэдди Дули опустил свое упитанное тело в кресло, которое быстро становилось его любимым, и, качая головой, с отвращением посмотрел на своего друга, лежавшего, вытянувшись во весь свой рост, на диване уже так долго, что, по мнению Дули, он вполне мог бы пустить там корни.
— Надолго ты присосался к этой бутылке, Томми? Ты знаешь, я не люблю совать нос не в свои дела и спрашиваю об этом лишь для того, чтобы узнать, не нужно ли принести горшок из другой комнаты, на случай если тебя вдруг начнет выворачивать на ковер, поскольку ты вливаешь в себя это пойло с того самого момента, как вернулся вчера вечером. Мне нравится эта девочка, которая приходит убирать нашу комнату, и мне не хотелось бы огорчать ее.
