Тейлор закинул ногу на ногу.

— Кого ты пригласил? Фокусника? Доктор прописал? Подскажи, как зовут парня. Я в последнее время тоже как-то со здоровьем… в разводе.

— Заткнись, — прервал его Доминик и отложил факс. — В пятницу у меня возникли сложности. Этот дурацкий центр, куда я сбагрил племянников, закрылся на каникулы.

Тейлор поднял руку:

— Можно мне слово? В таком случае прошу расставить вокруг театра медвежьи капканы. На Лиззи. Она отличная девчонка, но я не намерен выслушивать ее замечания.

— Она оказалась права, — возразил Доминик, пряча улыбку. — Вступление было слишком резким.

— А сами мы бы не догадались? Слушай, Ник, она симпатичная, смышленая и все такое, но ведь она мне прохода не дает, требует ее прослушать. Почему я? Что я ей сделал?

— Ты ведь здесь? И не ее родственник. Взял бы и прослушал ее.

— Но меня здесь нет. Я уезжаю, ты что, забыл? Подожди, а что там с новыми гостями?

Доминик сел. Такое в двух словах не расскажешь. Так что он начал сначала, а закончил пятнадцать минут спустя, то и дело прерывая рассказ словами: «Но я поклялся никому не говорить, что она — Маргарет Эпплгейт».

— А мне зачем рассказал?

— Должен же я был кому-то рассказать. А тут ты подвернулся. А если бы ты ее узнал? Я теперь должен ее оберегать, понимаешь. Она… особенная. А в ответ она оберегает меня. Хотя, если ей вдруг захочется пощупать мне пульс, я могу забыть про осторожность.

— Значит, никто не догадывается, что она за птица? Понятно почему. Дети все равно не поймут, а остальные слишком заняты собой. Ну а теперь выкладывай, про что умолчал.

— Все, что тебе нужно знать, я уже рассказал, — кисло улыбнулся Доминик. — Просто веди себя с ней вежливо, не приставай и не подавай виду, будто знаешь, кто она на самом деле.

— То есть держи руки в карманах, правильно я понимаю? Хорошенькая?

— Роскошная, — кивнул головой Доминик. — Роскошная, сумасшедшая, взбалмошная, сладкая, дьявольски сексуальная. Видел бы ты ее ноги, от них просто… не важно. Главное, держись от нее подальше.

— Эге. Ого! Что я слышу? Доминик по уши втрескался. — Тейлор встал и отставил стул к стене. — Веди меня скорее к этому созданию. Я должен ее увидеть.

— Увидишь. За ужином. Через несколько минут. — Доминик вложил факс в конверт из плотной желтой бумаги. — Пойдем.

Пока Доминик запирал дверь на ключ (по его расчетам, это на тридцать процентов снижало риск проникновения в кабинет Лиззи), на вершине холма показался Большой Эл, который мчался к ним.

— Дядя Ник, иди ужинать! Ой, привет, дядя Тейлор, вы вернулись! А я — Бутч.

Доминик и Тейлор переглянулись.

— Бутч? — переспросил Доминик.

Бутч (он же Эл, Большой Эл и Малыш Тони), сияя, остановился перед Домиником.

— Вам нравится? Бутч? Я только что выбрал. Это мое новое имя.

— А почему Бутч? — спросил Тейлор, когда они втроем направились к дому.

— Не знаю. Эл было слишком короткое, Большой Эл — глупое, но лучше, чем Малыш Тони. Так что теперь я Бутч.

— Да, с этими именами намучаешься. Понимаю, парень. С Тейлором тоже ничего не придумаешь.

— Почему? Помнишь, мы звали тебя Вонючкой, пока ты не пригрозил сломать Тони нос? — ввернул Доминик. Он, его брат и Тейлор знали друг друга со школы. — По-моему, Бутч звучит вполне нормально.

— Вам не понравилось, — уныло протянул Бутч. — Лиззи сказала, что Бутч — собачья кличка.

Вдруг он оживился.

— А если Терминатор?

— Нет, лучше Бутч, — быстро сказал Доминик, пока Тейлор кашлял в кулак. — Молли уже спустилась?

— Да, они с Лиззи стол накрывают. Сегодня жареный цыпленок.

— А, знаменитый жареный цыпленок миссис Джонни. Значит, я не зря приехал на день раньше. Вперед, Бутчи, веди нас.

Бутч помчался вперед.

Доминик решил еще раз предупредить Тейлора:

— Когда я представлю тебя Молли, веди себя пристойно. Язык не вываливать, слюни не распускать, понял?

— Не понял. Что, настолько шикарная?

— Она может быть в шортах, — тихо добавил Доминик.

— Ничего, — посмотрел на друга Тейлор. — Всегда успеешь набросить на нее одеяло.

— Лучше я тебя водой окачу. Тейлор, имей в виду. Она не такая, как ты о ней думаешь.

— Откуда ты знаешь, что я думаю?

— Знаю, и все. Красивая, богатая. Для тебя это значит: «Привет, крошка, перепихнемся?» Но она не такая.

— Хочешь, я вскрою себе вены и кровью напишу: «Я, Тейлор Карлайл, обещаю не клеиться к Маргарет Эпплгейт».

— К Молли. Зови ее Молли.

— Блин, хватит уже об этом. Я даже жалею, что все знаю. Теперь наверняка брякну что-нибудь и все испорчу.

— А ты не брякай… Ладно, вот она.

Тейлор застыл как вкопанный. Доминик тоже остановился и наблюдал больше за его реакцией, чем за Молли, стоявшей на крыльце кухни со скатертью в руках.

— Бо… же… мой! Детка, где ты была всю мою жизнь?

— Я же тебе говорил. — Доминик испытал неожиданный прилив гордости. — Теперь все понял насчет моих предупреждений?

— Да-да-да, абсолютно. Чего я не понимаю, так это почему ты еще не окружил ее забором с колючей проволокой и табличкой «Вход воспрещен».

— Мы же друзья.

— Ну, конечно. Что ты там говорил про врача? Он выписал тебе рецепт на такие голубенькие пилюльки «Вставай, дружок»?

— Да нет же, черт. У меня был сильный стресс.

— А что ты хотел? Эта крошка разгуливает вокруг с утра до вечера с детьми Тони? При чем тут стресс? Это же средневековые пытки!

— Ну, хватит, — оборвал его Доминик, внезапно разозлившись.

— Ага. Мне было интересно, сколько ты продержишься. Значит, пробрало всерьез? Я имею в виду — сердце. Про остальное не спрашиваю, это святое. Значит, по-настоящему, да, Ник? Наш неприступный Доминик пал?

— Не знаю. Все случилось так быстро. Но чем ближе я пытаюсь подойти, тем сильнее она отдаляется. Я от нее с ума схожу.

— Эх, я бы тоже не отказался сойти с ума вместе с ней. Все, молчу, молчу! — Тейлор в притворном страхе закрыл голову руками. — Больше никаких шуток. Вижу, зреет большое чувство. Знаешь, я пока займусь Дереком, Синарой, мадам Дракулой и ее отродьем, а вы с Молли займетесь друг другом. По рукам? Только не упусти ее, Ник. Такую ты не скоро забудешь.

— Сам знаю, — отозвался Доминик, помахав Молли в ответ.

Она по-прежнему стояла на крыльце, одетая в черный топ и бежевые шорты, на ногах — сандалии на низком каблуке. Ее волосы сверкали на солнце, она приветливо улыбалась, и никто в целом свете не знал, что несколько часов назад они занимались любовью, а потом устроили морской бой в ручье.

— Ужин готов. — Она улыбнулась Тейлору. — Привет. Бутч говорил, ты — Тейлор Карлайл. Я — Молли Эпплгейт. — Она протянула руку.

— Рад… э-э-э… увидеть… Я — Тейлор, — промямлил Тейлор.

Доминик закусил губу.

— Его учили только нотной грамоте, — объяснил он и подтолкнул Тейлора в спину, чтобы тот вошел в дом. Потом улыбнулся Молли. — Привет, — сказал он, глядя в ее ласковые карие глаза.

— Привет, — откликнулась она, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Если скажешь, что это не мне, я тебя ударю.

Доминик посмотрел на конверт, который держал в руке. Он совершенно про него забыл. Он про все забыл, стоило Молли улыбнуться.

— Это? Да, тебе. Звонил твой управляющий и прислал несколько факсов.

— Джерри?

— Ты зовешь его Джерри?

— Потому что он — настоящий плюшевый медвежонок, хотя не разговаривает, а рычит, как разбуженный гризли. Ты не станешь на меня сердиться за то, что я дала ему твой номер? Он всегда должен знать, где я нахожусь, а сотовому не доверяет. Однажды я наврала ему, что еду в Коннектикут, а сама укатила в Сан-Франциско. Он мне не верит, но в остальном он славный.

— Заботится о тебе, как отец?

— Ничуть. Просто у него гипертрофированное чувство ответственности.

Она протянула руку к конверту, который Доминик по-прежнему держал в руках.

— Ты прочел?

— Если я скажу «нет», ты мне поверишь?