Ее глаза сузились.

— Это еще зачем?

Он и сам не знал, зачем так сказал. Но, судя по реакции, ход верный, и Доминик решил продолжать в том же духе:

— По нескольким причинам. Во-первых, ваше, Билли, присутствие здесь. Я хотел уточнить, нельзя ли пригласить вместо вас кого-то еще. Может, отца Бетани?

— Ричарда? Мы не общаемся.

Хороший, наверное, человек этот Ричард, мысленно сказал себе Доминик.

— Так или иначе, придется кое-что поменять. Кажется, нам с вами тяжело переносить общество друг друга? Или я ошибаюсь?

Лицо Билли покрылось красными пятнами.

— Я и не собиралась становиться вашим другом.

— Ну вот, хоть с чем-то мы разобрались. — Доминик отпил кофе.

Так гораздо лучше. Ни воплей, ни визга. Пьем кофе, беседуем, наблюдаем, как Билли Уайт становится то пунцовой, то белой как мел.

— Я упоминала судебное разбирательство. — Билли встала со стула. — Беру свои слова обратно. Просто Бетани, бедняжка, была так расстроена… Но я скажу ей, что все произошло случайно.

— И правильно сделаете. Потому что все действительно произошло случайно.

— Да. Да, конечно. Мы же у вас в гостях. Мы очень благодарны за приглашение. И потом, у вас так красиво. Бетани и я с удовольствием отдохнем здесь пару недель, тем более что вы все оплатили.

Доминик нахмурился.

— Простите? Что я оплатил? Какие еще две недели отдыха?

— Как же, отпуск. Для Дерека, Синары, Бетани. Меня. Ваша подружка мне про него вчера рассказала. Две недели до возвращения вашего брата все отдыхают.

Молли. Это она про Молли говорит, про кого же еще.

— Это она вам так сказала? Вчера вечером?

— Она что, наврала?

— Нет, — ответил Доминик, опустив голову. Ладно, Молли он убьет чуть позже… или скажет ей «спасибо»? — Нет, Билли, она сказала правду. А с чего вы решили, что она солгала?

— Потому что Дереку и Синаре вы предложили провести отпуск здесь, а меня с Бетани хотели отправить домой. Я подумала, вы хотите выпереть нас отсюда, а потом обвинить в нарушении контракта.

Он поднял голову и с восторгом посмотрел на Билли.

— А что, Билли, отличная идея. Из-за нарушения вами контракта. Ладно, Билли, идите. Я в отпуске.

— Но завтра в девять мы с вами встретимся? Ведь с Синарой надо что-то делать, Доминик. Она топит Бетани. Она топит все шоу.

— Нет, в ближайшие две недели никаких встреч. — Доминик вылил остатки кофе в раковину. Желудок опять разболелся. Успокоительное он больше принимать не будет, нет, с этим он покончил. Но про понижение кислотности забывать не стоит.

— Но я…

— Билли, вы не понимаете, что вам пора?

— Это вы Синаре скажите, — скрестив руки на животе, ответила Билли. — Это она ничего не понимает. А сама голос потеряла, если он и был.

— Билли, это мои проблемы. Вас они не касаются. — Он услышал, как снаружи хлопнула дверь автомобиля, и поставил пустую кружку на стол. — Вот что, Билли. Держитесь от меня подальше эти две недели, будьте паинькой, и тогда мы с вами поговорим.

— Значит, вы поменяете состав?

— Возможно.

— Синара.

— Возможно. Или кто-то еще. Словом, чтобы я вас не видел и не слышал. Не забывайте, здесь все решаю я. Так что не злите меня.

И, не дослушав, что Билли Уайт буркнула в ответ, Доминик вышел. В лицо ему неожиданно хлынул солнечный свет.

— Чем тебе не нравится «Большой Эл»? — спросил, вылезая из машины, Эл. Всю дорогу они с Лиззи спорили, так что миссис Джонни, читавшая в машине еженедельный церковный вестник, даже начала жалобно постанывать.

— Тем, что ты маленький, — отрезала Лиззи, вылезая вслед за ним. Ее длинные, стройные, как у молодой лошадки, ноги вдруг запнулись одна о другую, так что Молли пришлось подхватить ее под локоть. — Спасибо, Молли. Скажи ты ему. Ну какой из него Большой Эл?

— Зачем говорить? Ты и так уже все сказала. Тысячу четыреста шесть, нет, семь раз.

Лиззи захлопала глазами:

— Ты что, считала?

— Прикинула, — ответила Молли, взглянув на террасу. Там Доминик разглядывал три огромные коробки. При виде него сердце Молли подпрыгнуло, и у нее сразу испортилось настроение. В причины вдаваться не стоит. — Теперь бегом переодеваться, пока миссис Джонни приготовит обед, а потом едем кататься верхом, не забыли?

— Я отказываюсь называть его Большой Эл, — предупредила Лиззи. — Я вообще считаю, что Эл — тупое имя.

— Не хочешь — не надо. Хотя он не обязан отзываться, если ты зовешь его как-то еще. Жизнь полна неразрешимых ситуаций. Ладно, беги. Мне надо кое о чем поговорить с твоим дядей.

— Мисс Молли, вы не против, если будут только бутерброды? Обычно по воскресеньям мы обедаем в полдень, но, как ни стыдно признаться, я не собиралась в церковь, поэтому ростбиф не готов.

Молли не обратила внимания, что экономка обращается к ней «мисс Молли», будто к хозяйке дома… Или она сама стала вести себя как хозяйка?

— Спасибо, миссис Джонни, бутербродов вполне достаточно. — Она заметила, что Доминик поднял одну коробку и потряс. — Простите, тут кое-кто сует нос не в свое дело.

Кажется, Доминик достаточно пришел в себя, чтобы позавтракать. Вдруг Молли тоже ощутила зверский голод.

Она взбежала по ступенькам на террасу, выхватила у Доминика коробку и прижала к себе, как будто хотела, чтобы коробка защитила ее от Доминика. Или помешала прыгнуть ему на шею. Или и то и другое вместе.

— Мое, — сказала она. — Это, это и это тоже мое.

— Обратный адрес — Коннектикут, — отозвался он, наклонившись к другой коробке.

Стоит ей чуть-чуть податься вперед, и она дотронется до его волос. Таких светлых, нагретых солнцем.

— Все правильно. Ну что, если Руфус и Дуфус не обучены находить взрывчатку, все в порядке, можем тащить их наверх. Помогать будешь?

Доминик выпрямился, взвалив на себя сразу две коробки.

— Разве у меня есть выбор?

Он посмотрел ей прямо в глаза. Или у нее что-то с головой, или она в самом деле видит, как между ними вспыхнули и промчались искры.

— У человека всегда есть выбор, — ответила она. — С возможностями сложнее, но выбор есть всегда.

— Это экспромт или выстраданное?

— Точно не знаю. Просто забудь про эти коробки, и все.

— Легко сказать, трудно сделать. А что в них?

— Одежда, что же еще. Я отправила заказ вчера. Иначе просто нечего было бы надеть.

Доминик издал звук, похожий на фырканье.

— Ты же привезла с собой семь чемоданов одежды.

Она пристроила коробку на колено и открыла перед ним дверь.

— Да, но это рабочая одежда. Для директора детского центра. А здесь одежда для отпуска.

— Эта коробка слишком тяжелая для одежды.

— Значит, в ней обувь. — Молли прошла за ним в холл и стала подниматься по лестнице. — Сапоги для верховой езды и шляпа.

— Скажи еще, что там бриджи.

— Тебе неприятно будет видеть меня в бриджах? Ничего не поделаешь, они уже здесь. Все юные леди из хороших семей умеют ездить верхом. А некоторые еще и по диким местам. Даже в конюшню приходят убираться.

Они поднялись на второй этаж. Одышки у Доминика заметно не было, что она приняла за хороший знак. Хотя после того, что было ночью, с какой стати она должна беспокоиться о нем?

— Ты хорошая наездница?

— Стараюсь, — откликнулась Молли, поставив коробку. И куда теперь девать руки? Она скрестила их на груди и стала смотреть, как Доминик сгружает коробки на пол. Потом опустила. Затем сплела пальцы. Закусила нижнюю губу.

— Молли, что с тобой? Как ты после такой ночи?

Господи, как же она ненавидит все эти после-постельные беседы!

— Какой «такой»?

— Бурной. — Доминик дотронулся пальцем до ее губ.

Она отступила на шаг и выглянула в окно. Снаружи никого.

— Да, бурной. Вот. И как ты, в порядке?

— А ты нет?

Он подошел и остановился сзади. Очень близко. Она чувствовала его теплое дыхание на шее.

— Не знаю. Я до сих пор пытаюсь понять, что же все-таки с нами произошло.