Впрочем, приступ был непродолжительным, хотя и яростным. Не сумев прорвать линии обороны, вандалы отступили. Аврелий тотчас собрал центурионов, сказал озабоченно:
— Враг что-то замышляет. Поэтому будьте настороже.
— А что он может предпринять? Новый штурм? — спросил Тибул.
— Не исключаю. Дескать, противник, то есть мы, подумает: повоевали — и хватит на сегодня, во второй раз не пойдут, можно расслабиться, отдохнуть. А мы тут как тут!
— Возможен ночной приступ? — спросил Чех.
— Вполне. Будьте особенно бдительны!
Аврелий оказался прав. Ночь выдалась темная, небо было затянуто низкими облаками, ничего не видно в нескольких шагах. Воины жгли факелы, но они освещали лишь верхнюю часть стены, а дальше — мгла, жуть.
Врага не увидели, а услышали, хотя вандалы и подкрадывались очень тихо. Тотчас часовые ударили в железки, спавшие рядом на земле воины вскочили и быстро взбежали на площадку крепостной стены. От того, что увидели они, даже у самых храбрых по спине пробежала дрожь. Все пространство перед ними было заполнено внезапно вспыхнувшими факелами, которые двигались, перемещались; врагов была тьма-тьмущая, они разом издали воинственные крики и бросились на приступ.
По ярости и ожесточению прежний штурм не шел ни в какое сравнение. Казалось, врагов не страшило ничто, они буквально наседали друг на друга, стараясь дотянуться до римских воинов, бились до конца, пока их не низвергали вниз. Чех метался от одного места к другому, подбадривал, помогал свежими воинами, порой вмешивался в схватки сам. А враг напирал и напирал, и, казалось, не будет этому конца…
Внезапно он увидел, как на противоположной стороне крепостной стены, там, где, как он знал, оборонялся центурий Тибула, словно в каком-то бурном потоке, заметались, закрутились факелы, оттуда донеслись бешеные исступленные крики, которые переросли в какой-то протяжный, жуткий, стонущий рев. «Вандалы прорвались», — холодея внутри, понял Чех, но он ничем помочь не мог, ему самому лишь бы отбить нападение врагов. Там должен быть Аврелий, у него запасной отряд, он должен исправить положение.
Теперь внимание Чеха было раздвоено: он по-прежнему следил за линией своей обороны, но постоянно оглядывался, стараясь понять, что творится на участке Тибула. Долгое время невозможно было ничего понять, скопище факелов колебалось то в одну, то в другую сторону. Но вот наконец стало видно, как они потекли по стене. Значит, воины Аврелия стали одолевать варваров; вот они поднялись наверх, и Чех понял, что положение на этом участке обороны выправлено, враг сброшен со стены.
Начало светать. Противник ослабил натиск, а потом стал отступать. Ожесточенный ночной приступ был отбит. Чех вытер пот со лба, не торопясь, стал обходить свой участок обороны. Воины валились там, где стояли. Ни шуток, ни разговоров, смертельная усталость одолела их, некоторые тут же засыпали, не успев раздеться. И внезапно им овладела огромная нежность к этим мужественным людям, не жалевшим ни сил, ни жизни для защиты города. Ему хотелось что-то сделать для них хорошее, но он не знал что, и только шептал про себя: «Братцы, какие вы молодцы. Какие молодцы, братцы…»
Позвали на военный совет к Аврелию. Чех думал, что увидит военачальников хотя и усталыми, но веселыми, в настроении. Но все сидели угрюмые, подавленные.
— В чем дело? — присаживаясь рядом с Руссом, тихо спросил он.
— Тибула вандалы захватили в плен и утащили с собой….
— Да ты что? — ужаснулся Чех и невольно посмотрел на Аврелия; тот сидел, опустив плечи и свесив с колен тяжелые руки, но лицо было непроницаемо и не выдавало никаких переживаний. — Как могло случиться такое?
— Не видел заварухи? Тибул погорячился, кинулся в самую гущу свалки…
В это время раздался глухой голос Аврелия:
— Все собрались? Доложите о потерях.
Потери были значительными, но о них центурионы сообщали как-то отстраненно, как не о самом главном; у всех на уме в голове было пленение Тибула.
Выслушав всех, Аврелий, не поднимая головы, подвел итог:
— Крепость еще в состоянии сопротивляться. И долго сопротивляться. В третий центурий командиром назначаю Марка. У кого есть вопросы ко мне?
— А как с Тибулом? — тут же спросил Русс. — Надо выручать центуриона.
— Пошлем сегодня парламентеров. Попробуем выкупить. Еще вопросы?
Больше вопросов не было, все разошлись по своим подразделениям.
Чех вернулся на стену, достал сверток с едой, стал завтракать. Настроение было угнетенным, не выходил из головы Тибул, оказавшийся в стане врагов, было тяжело думать об Аврелии, как терзается он пленением сына и в то же время старается не показать этого. Настоящий воин, он являет пример всем, как надо переносить мучительную потерю.
Внезапно его привлек шум, раздававшийся с внешней стороны крепости. Чех поднялся и выглянул наружу. То, что увидел, поразило его. В разные стороны от города разбегались вандалы, бежали что есть силы, на ходу бросая оружие, щиты, а некоторые — даже защитную одежду. Среди них царила явная паника, каждый думал о себе и нисколько не заботился об обороне. «Неужели Аврелий совершил вылазку, чтобы спасти сына? — подумал Чех. — Большей глупости нельзя придумать! Вандалы быстро разгромят небольшой отряд, но даже если удастся воспользоваться паникой и разогнать варваров, они успеют увезти и спрятать Тибула. Слишком большие деньги за него можно получить! И почему он меня не предупредил об операции?»
Чех взглянул на ворота, через которые могли выйти в поле отряды Аврелия. Ворота были плотно закрыты. Значит, не Аврелий гонит вандалов. Тогда кто же? Легиону из Медиолана прийти еще рановато. Может, кто-то из соседних городов решил помочь?
И тут из-за крепостной башни выскочили всадники. Они мчались во весь опор, на ходу делая короткие взмахи мечами, от этих ударов наземь падали вражеские воины. Конечно, это римские кавалеристы, легко определить по одежде и вооружению. Только вот откуда они?
Чех дал команду. Тотчас воины подняли лестницы, установили их с противоположной стены и один за другим стали спускаться, чтобы помочь в добивании врага…
Вандалы были рассеяны. Победители возвращались в город, встречаемые ликующей толпой горожан. Впереди ехал центурион Агрон. Он-то и рассказал, что консул Марк не стал посылать весь легион, а кинул только пять центуриев конницы, всего около пятисот всадников. Они прибыли вовремя.
Аврелий был обрадован помощи, но в то же время огорчен и расстроен, что не удалось вызволить Тибула; вандалы успели его увезти с собой. Лучше бы помощь пришла немного позднее, даже на полдня! Тогда бы он успел выкупить сына, вернуть его в город, а потом можно было бить и добивать проклятых варваров…
Но что произошло, то произошло, обратно не повернешь. Теперь придется ждать, пока старейшины вандалов не пришлют гонца для переговоров о выкупе сына. Если его не убили во время поспешного бегства в отместку за разгром. Вандалы среди германцев слыли самым жестоким племенем.
Минул месяц. Проводили конницу в Медиолан, жизнь в городе стала входить в нормальное русло. И тут прибыл купец из прибалтийских краев, привез с собой много янтаря. Пока распрягали телегу, прошел он к Аврелию, стал говорить:
— Проезжал я через племя вандалов, останавливался в столице племени, видел Тибула… Даже удалось поговорить с ним…
— Как он там? Как его кормят, где содержат? Рассказывай, не томи…
— Сначала было плохо. Посадили в яму, несколько дней не кормили. Дикари приставали с насмешками, совали копья, заставляли перебегать с места на место и хохотали. Бывало, обливали грязью и прочими нечистотами. Но потом вдруг вытащили на вольный воздух, помыли и представили вождю племени Хариовальду. Тот поговорил с ним некоторое время, а потом распорядился назначить Тибула учителем его двух детей. Цепи с ног снял и даже обещал, что отпустит на волю после того, как научит его сына и дочь латинскому языку и грамоте. А до этого ни о каком выкупе не может быть и речи. Хариовальд сам неграмотный, но хочет, чтобы его дети стали грамотными людьми, и сделает это твой сын, Аврелий.
