— И того достаточно. Так куда теперь лыжи направил?

Русс неопределенно махнул рукой.

— Красноречивый ответ.

Могута пошел рядом с ним. Изредка поглядывал на него веселыми глазками.

— Значит, между двух огней попал?

— Было такое.

— Как же удалось вырваться?

— Дружина спасла. Недаром месяцы траву на лугу топтали.

Могута крякнул, долго молчал.

Наконец сказал:

— Пойдешь ко мне. Дам я тебе для начала тысячу воинов, будешь с ними заниматься. А потом, как средства накоплю, работы прибавится. Согласен?

— Конечно.

— Ну вот и хорошо. Прямо сейчас и отправимся. Хорошее дело следует продолжить.

Хотя войскам лютичей и пришлось отступить в город, хотя Русс и сумел выскользнуть из ловушки, Лютобор чувствовал себя победителем. Не удалось заставить его встать в подчинение к другим князьям, связать себя договором. По-прежнему оставался он вольным и свободным вождем своего племени, мог поступать так, как хотел, как указывали ему вековые обычаи.

Согласно своей широкой натуре, приказал он выкатить на улицы бочки с пивом, вынести закуски, а сам отправился в свой дворец. На крыльце его встретила княгиня Херта, маленькое, хрупкое существо. Происходила она из племени лангобардов. Удивительной была ее судьба. Много лет назад отправился он в набег на германские земли. Это был один из многих разбойничьих набегов, которыми изобиловала жизнь того времени: то германцы нападут на славянские поселения и пограбят, то славяне пройдут огнем и мечом по территории германских племен, возвратясь с награбленным имуществом, скотом и рабами. Почетное дело тогда было — грабеж! Так случилось и на этот раз. Избрали лютичи обходной путь по труднопроходимым лесам и дебрям и вырвались на простор, где среди лугов и пашен стояли дома лангобардов. Жители в панике бросились в разные стороны, некоторых рубили без жалости, иных захватывали в плен и уводили, из помещений вытаскивали что можно.

Дома лангобардов были длинные, наполовину зарытые в землю, на крышах иных росла трава и по ним гуляли козы и овцы. Они не интересовали Лютобора. Он выбрал высокое строение, которое говорило о богатстве хозяина. В длинном помещении, с подпиравшими крышу столбами, стояли резной стол, укрытые коврами скамейки и лавки, на стенах висело дорогое оружие, нарядная одежда. Он уже кинулся подбирать, что подвернется под руку, но тут заметил забившуюся в угол девушку. Она большими глазами со страхом смотрела на него. Сначала он не обратил на нее внимания, но потом вдруг подумал, что здание могут поджечь и она погибнет в пламени. Бросив вещи, Лютобор подскочил к ней, поднял на руки. Она была легкой, как пушинка. Девушка слабо пискнула и сжалась, в глазах ее застыл ужас. А у него почему-то сердце зашлось от жалости.

— Не трону тебя, глупышка, — пробормотал он ласково и вынес ее наружу. Там при солнечном свете хорошо разглядел ее лицо. Оно было маленькое, почти детское, с огромными голубыми глазами, очень милое. И вновь волна нежности затопила его грудь.

Не выпуская ее из рук, он прошел к своим коням, усадил на одного из них. И не тянуло уже идти в селение заниматься грабежом, а хотелось стоять рядом с этим дивным, робким, беззащитным существом и охранять ее от напастей.

По возвращении поселил он ее в одной из светлиц своего дворца, приставил служанок и строго-настрого приказал заботиться и ухаживать за ней и беречь пуще глаза. Сам он часто забегал к ней, носил подарки, дарил драгоценности, но она дичилась и не отвечала на вопросы, не хотела вступать в разговор. Только через полгода своим участием и вниманием сумел он растопить ее сердце, потеплели ее глаза, приветливым стало лицо.

Ему было тогда двадцать лет, он не был женат, родители прочили ему невесту из семьи вождя какого-нибудь племени. Теперь подобные разговоры он не хотел слушать. Через полгода они поженились, и Херта стала княжной племени лютичей.

Он души в ней не чаял. Маленькая, хрупкая, она вызывала в нем необыкновенную нежность, он любил ее до самозабвения, а, оставшись наедине, брал на свои могучие руки и носил по спальне, находя в этой забаве истинное наслаждение.

К удивлению всех, после свадьбы она взяла над ним большую власть. Если раньше он не терпел советов, а тем более противоречий, то теперь прислушивался к ее словам и часто поступал так, как она хотела. Правда, и Херта проявляла сдержанность и не лезла постоянно со своим мнением. Она долго приглядывалась к его поступкам, прислушивалась к тому, что он говорит, а потом, улучив удобный момент, высказывала свое суждение, и, как правило, он с ней соглашался. С людьми он стал более сдержанным, реже взрывался в гневе, и окружающие прониклись к ней большим уважением.

И теперь она стояла на крыльце и ждала его. Увидев супругу, Лютобор соскочил с коня, быстрым шагом подошел к ней, поднял и закружил на месте:

— С победой поздравляй мужа, Херта! Отстояли мы свою самостоятельность!

Потом поставил на площадку и повел во дворец, где слуги сбивались с ног, накрывая на стол питье и яства.

Не успели как следует отметить победу, как с юга пришло известие о вторжении лангобардов. Лютобор сразу разослал гонцов по родам, чтобы старейшины снаряжали своих воинов и направляли в Радигош. По привычке ни к кому за помощью обращаться не стал, надеясь только на свои силы.

Понял свою ошибку, когда на подступах к стольному городу увидел войско лангобардов. К Лютобору подъехали озабоченные сотники. Один из них, старый и опытный Дорож, высказал их общее мнение:

— Отступать надо, князь, и просить поддержки других племен.

— Это что, сдавать без боя Радигош? — тотчас вспылил Лютобор.

— Другого выхода не видим.

Лютобор приподнялся на стременах, огляделся вокруг и твердо заявил:

— Дадим бой здесь!

Войско выстроилось в боевую линию. На белом коне Лютобор поскакал перед бойцами, выкрикивая:

— Лютичи! Недаром мы зовемся лютыми воинами! Одним напором сметем врагов с нашей земли!

— А-а-а-а-! — гремело в ответ.

Лютичи славились среди других племен своей воинственностью. Их удар был страшен, воины бились яростно и неистово. Среди них из одного края в другой на белом коне, в белом плаще метался Лютобор, вдохновляя и подбадривая бойцов, и они творили чудеса. Центр лангобардов дрогнул и подался назад, следом был сломлен их левый край. Только удар запасных войск сумел восстановить положение, а затем лангобарды стали наращивать силы и медленно, но неуклонно теснить лютичей. Не помогали ни геройство сотников и десятских, бросавшихся в самое пекло сражения, ни брошенная в последний момент личная дружина князя. Сказывалось огромное численное превосходство противника, который стал охватывать оба крыла лютичей свежими отрядами.

Когда стало ясно, что больше не устоять, Лютобор приказал отступать. Лютичи пятились медленно, отражая нападения неприятеля, иногда сами устремлялись вперед и наносили урон, держа врага в постоянном напряжении. Поняв, что не удастся обратить противника в бегство, лангобарды постепенно ослабили напор, а потом и вовсе остановились. Это произошло еще и потому, что на поле боя пала темнота.

Всю ночь войско брело по бездорожью, чтобы уйти от неприятеля. Направление определяли по звездам. Воины чуть не падали от усталости, но все знали, что необходимо оторваться от противника и укрыться за стенами Радигоша — только в этом их спасение.

Жители стольного города мужественно встретили известие о неудаче войска. Тотчас воины были разобраны по домам, накормлены и уложены на отдых. Без понуканий люди пошли к крепостным стенам и стали готовиться к обороне: выносили котлы для кипячения воды и смолы, рубили и таскали хворост и дрова для костров, укладывались камни для бросания в неприятеля… Лютобор ходил среди них, заговаривал, отвечал на вопросы, поддерживал воинственный дух. Сам он чувствовал себя бодро, будто и не было ожесточенного сражения и тяжелого ночного перехода; откуда брались силы, он и сам не знал да и не задумывался над этим, столько сразу навалилось на него забот, и он повсюду поспевал, всюду оказывался вовремя.