— А я даже не замечала.

— Тогда — ладно. Но сегодня чем я для тебя плох?

— Я Русса люблю.

— Русс далеко.

— А разве нельзя любить на расстоянии?

— Что толку? Наверно, уехал в свое селение и забыл про тебя.

— Может быть. Но я о нем постоянно думаю.

— Не понимаю людей, которые занимаются пустым делом. По-моему, в каждом случае надо добиваться результата.

— Я для тебя тоже — результат? — сощурив глаза, глянула она на него.

— Ну не надо так упрощать. Только думаю, мы с тобой были бы стоящая пара.

— Может быть. Но я тебя не люблю.

— Полюбишь. Не явится годок-второй в столицу Русс, поскучаешь одна и придешь ко мне.

— Однако ты очень самоуверенный!

— Иначе ничего не добиться.

Снова они встретились примерно через неделю. Скрынь был явно чем-то озабочен, но взгляд у него был загадочный и довольный.

— И чего цветешь, как майская роза? — спросила она его.

— Завтра уезжаю.

— Далеко?

— Князь Могута приглашает.

— С чего бы это?

— Воинов его обучать. Хорошую плату назначает.

— И чему ты их научишь?

— Как чему? Римскому строю.

— Сам-то хоть его знаешь?

— У Русса научился.

— У Русса… Кстати, так и не слышно, где он?

Глаза Скрыня метнулись в сторону, чуть помедлив, он ответил:

— Пока нет.

— Ну счастливо тебе.

— И тебе тоже.

Как-то заявился Могута. Сразу дворец наполнился шумом, весельем, всюду слышался его громоподобный голос. Люди заулыбались, повеселели. За обеденным столом он упрекнул Воимира:

— Проезжал я мимо лугов, где шли военные учения твоих дружинников. Ни палаток, ни людей. Только круги для стрельбы да чучела одиноко стоят. Ты что, отказался от боевой выучки своих воинов?

— Сколько можно одним и тем же делом заниматься? Усвоили основное и хватит. Я даже Русса прогнал.

— А я вот, наоборот, своих дармоедов заставляю учиться. Правда, сейчас холодно, в палатки селить не стал, они из дома ходят на луга. Занимаются строевой подготовкой и изучают приемы боя. Потому что такой боец десяти необученных стоит.

— И занятия ведет Скрынь? — встряла в разговор Велина.

— С какой стати? Он в римской армии не служил. Тот же Русс и руководит.

— Значит, я Русса выгнал, а ты подобрал? — недовольно проговорил Воимир.

— Почему — подобрал? Его вече избрало великим князем, он и до сих пор у нас величается великим князем.

А Велина подумала: «С какой стати надо было врать Скрыню? Почему он умолчал, что знает, где Русс?»

Несколько дней она ходила задумчивой, а потом пошла к Евоне. Евона был другом детства. Всегда на улыбочке, всегда приветлив. Ни разу не видела Велина, чтобы он с кем-то поругался, повздорил. Охотно откликался на просьбу, старался всем услужить. Редкостным характером обладал Евона. Зря тогда Русс приревновал его к ней. С малолетства дружил Евона с соседкой Надеждой, и, кажется, в последнее время у них дело шло к свадьбе.

Евона оказался дома.

— Евона, миленький, как я рада, что тебя застала. Ты куда-то пропал, я тебя столько дней не видела!

— Что-то ты сегодня очень ласковая, настоящая лиса, — ответил он, как всегда улыбаясь. — В любовных делах, наверно, увязла, помочь надо?

— Ой, как надо! Выручай, иначе пропаду!

— Так я и поверил. С твоей-то находчивостью и решительностью — и пропасть!

— Не знаю, не знаю… Но у меня маленькая просьбочка к тебе.

— Говори, что делать.

— В племя гаволян надо съездить.

— Ого! Ничего себе — маленькая…

— Всего-навсего пару слов на ушко шепнуть одному человеку.

— Нетрудно догадаться — кому. А что, Русс уже у гаволян?

— Его Могута к себе пригласил.

— И что ему передать?

— Чтобы на праздник Святовита умыкнул меня.

Умыкание, или похищение невесты, было одним из брачных обрядов у древних славян. Совершалось оно на игрищах нескольких селений и обязательно по согласию девушки. Происходило это в тех случаях, когда родители почему-либо были против брака. Это не приводило к враждебности родов. Наоборот, на другой день жених семье невесты преподносил вено — какой-то ценный подарок, чаще всего корову или несколько овец, после чего игралась свадьба по обычаям предков.

— Отец против вашей свадьбы?

— Он выгнал Русса из столицы.

— Дела-а-а… Была бы жива мать, она наверняка заступилась.

— Что поделаешь, уже пять лет как ее нет…

— Хорошо, я согласен.

— Праздник на носу. Надо срочно ехать.

— Завтра и поеду.

— Только захвати с собой друзей. Дорога опасна. Разбойники и лихие люди балуют по лесам, шайки германцев прорываются…

— Ничего со мной не случится.

— И все же. Я не прощу себе, если ты пострадаешь из-за меня.

— Ладно. У меня есть верные друзья.

И потянулись томительные дни ожиданий. Она чувствовала себя как натянутая тетива лука. Ей порой казалось, что все выйдет, как она задумала, что Руссу удастся ее умыкнуть и тогда они заживут счастливой семейной жизнью… Тогда она ходила веселая, будто светилась изнутри, и отец подозрительно спрашивал:

— И чего ты сияешь, как блин на сковородке?

А порой на нее находила тоска и она места себе не находила. Вдруг Евона где-нибудь сгинул в пути? Или Русс разлюбил ее и встречается с какой-нибудь красавицей из соседнего племени?.. Да мало ли что может случиться, в голову порой не приходит, и не подумаешь на такое… И она забивалась в угол и замирала, сдерживая рыдания…

Наконец явился Евона, подмигнул:

— Готовься. Русс в моем доме остановился.

У Велины вдруг ослабли ноги, она побледнела и жалко взглянула на Евону. Тот заметил ее волнение, усмехнулся:

— До вечера доживешь?

Четырехликого Бога Богов Святовита западные славяне почитали наряду с Перуном, Даждьбогом, Стрибогом, Макошью и Ладой, праздник его отмечали 14 вересеня (14 сентября), когда ушедшее лето еще дарило солнечные теплые денечки, когда завершался сбор урожая, игрались первые свадьбы… День на этот раз выдался на славу. К обеду горожане и жители окрестных поселений потянулись на луг, что возле речки Песочной, семьями устраивались в кружок, расстилали льняные полотна, выкладывали яства и питье, и начиналось празднество. В разных местах зазвучали свирели, сурны, рожки, сопели и бубны, послышались песни, кое-кто кинулся в пляс. Молодежь завела хороводы.

Велина ходила между гуляющих, с кем-то заговаривала, отвечала на вопросы, несколько раз вставала в хороводы, но это делала как-то между прочим, будто во сне; мысли ее упорно вертелись вокруг одного: где Русс и что он сейчас делает? А его нигде не было. Даже Евону она не видела. Запропастились куда-то. Нарочно, что ли, ее изводят?

А вдруг их не будет? Ходит-ходит она по лугу, надеется, мучается, страдает, а все зря, просто решили они подшутить над ней, посмеяться. Может, кто-то уже знает и сейчас насмехается над ней?..

Она пригляделась к людям, нет, никто на нее не обращал внимания, все гуляли и веселились.

Время клонилось к вечеру. Она измучилась ожиданием, устала от хождения, ей вдруг все надоело и захотелось вернуться домой, лечь горячей щекой на мягкую подушку и заснуть спокойным сном, ни о чем не думая. А может, и правда уйти? Сразу станет спокойно на душе, не будет она терзаться неизвестностью…

И вдруг она увидела его, Русса. Он стоял недалеко и смотрел на нее. Глаза его лучились каким-то необыкновенным светом, от него будто исходило сияние. Все куда-то отдвинулось вдаль, ушли и звуки, будто растворились; перед собой она видела только его, высокого, красивого, мужественного. Она вдруг почувствовала в себе необыкновенный прилив сил и, не задумываясь, пошла к нему, все более и более убыстряя шаги, пока, наконец, не побежала. Он шагнул ей навстречу, подхватил на руки, закружил. Потом поставил на землю, спросил, не скрывая своей радости:

— Не передумала?

Она усиленно замотала головой.

— Тогда — побежали!

Они взялись за руки и кинулись в сторону леса. Когда поравнялись с хороводом, Велина не удержалась, крикнула: