У Репко, как и у Фростокович, большинство папок отсутствовало, и само дело тоже. Никакого диска я там не обнаружил.

— Акс! — услышал я голос Старки. — Дорогой, ты не потерялся? Ты где? — Она махнула рукой, мол, иди за мной, и, когда я подошел, тихо сказала: — Мансон идет. Хорхе сказал.

— Дел там нет.

— Потом разберемся. Коул, нам надо уходить.

Мы поспешили к лифтам. Я нажал на кнопку, но Старки понеслась дальше.

— Какой лифт? По лестнице.

И мы молча и быстро стали спускаться. Я все ждал, что вот-вот появится Мансон, но мы никого не встретили. У вестибюля Старки остановилась перевести дыхание. Я тронул ее за руку.

— Все хорошо.

— Да я не напугана, Коул. Это из-за курева.

Она еще разок вдохнула, взяла меня за руку, и мы вышли в вестибюль.

— Береги себя, детка, — сказал Мануэль. — До скорого!

— Пока, Мэнни! Я постараюсь заглядывать почаще.

Только на улице я понял, что ладошка у нее влажная.

Мы вышли через боковой выход и до угла шли, опустив головы. Затем пересекли дорогу, сели в мою машину. Я вставил ключ в зажигание, и тут Старки спросила:

— Дел правда нет?

— Нет почти ничего, что было по Репко и Фростокович. На этикетке указано, что все в папках, но они отсутствуют.

— Хорхе мне сказал, что перед нашим приходом Мансон утащил какую-то коробку. А Бастилла что-то взяла вчера.

— Последней там стоит дата, когда Маркс закрыл дело. С тех пор не отмечалось никаких перемещений материалов.

— Значит, они делают это тайком.

Я кивнул. Что с этим делать, я придумать не мог. Я снова хотел завести мотор, но Старки меня остановила:

— Давай подождем. Посмотрим, куда поедет Мансон.

— Ты серьезно?

— Опусти окно, Коул. Я буду курить.

Через две сигареты появился Мансон — выехал на красном «мустанге». Он ехал не спеша. С милю мы следовали за ним, затем он свернул на парковку «Пасифика» — одного из старейших стейк-хаусов Лос-Анджелеса. Располагался он в бывшем вагоне-ресторане. Я остановил машину у обочины.

Мансон вышел из машины с несколькими папками, оставил машину парковщику и направился в ресторан. У входа стояла толпа желающих туда попасть, но Мансон пролез сквозь очередь с таким видом, словно у него там был заказан столик. И сел за столик, где сидели еще двое. Его, как оказалось, ждали Маркс и Бастилла. Мы со Старки из машины наблюдали за тем, как Маркс и его приближенные целый час ели стейки, запивая красным вином. Счет оплатил Маркс. Сначала подали «мустанг» Мансона, потом «тойоту», потом «лексус». Маркс поставил свой портфель в «лексус». Бастилла достала из своей машины пакет и отдала Марксу. Мансон достал из багажника картонную коробку и положил на заднее сиденье «лексуса». То есть все забрал Маркс.

— Как ты думаешь, что он будет с этим делать? — спросила Старки.

— Понятия не имею.

Все расселись по машинам и разъехались. Мы со Старки поехали следом за Марксом.

Он выехал на шоссе и поехал в направлении Пасадены, не превышая скорости. Движение было плотное, но без заторов. Мы переехали через реку, повернули на Южную Пасадену, где автострада кончается, а дальше двинулись к поселку, раскинувшемуся на холмах Алтадены. Увидев, что Маркс сбавил скорость, я остановился.

— Сядешь за руль? — спросил я Старки.

— А ты куда?

— Подойду поближе, посмотрю. Я выйду, ты пересядь на мое место и будь на низком старте.

Маркс въехал в гараж, и его седан встал рядом с серебристым «лексусом»-внедорожником. Маркс взял коробку с заднего сиденья. Дверь из гаража в дом была открыта, и я разглядел женщину в черных брюках и свободной футболке. Симпатичная, примерно того же возраста, что и Маркс, и вела она себя так, как ведут себя жены. Маркс положил коробку на капот, на нее водрузил свой портфель и все это унес в дом. Женщина посторонилась, давая ему пройти, дотронулась до выключателя, свет в гараже погас. Дверь закрылась.

Маркс унес все тайны к себе домой.

Я позвонил Джо Пайку.

Я вернулся к машине. Старки перебралась обратно на пассажирское место.

— Что будем делать? — спросила она.

Я поехал в сторону автострады.

— Ты отправишься домой. Я подвезу тебя к твоей машине.

— И все?

— А ты что думала, что я ворвусь к нему в дом и буду избивать, пока он не сознается?

Пока мы ехали обратно в Голливуд, я болтал о пустяках, и почти все было ложью. Я отлично знал, что буду делать, но не хотел, чтобы об этом знала Старки. Она и так достаточно рисковала из-за меня. Я подвез ее к Управлению полиции и убедил, что еду домой. А на самом деле вернулся в Алтадену. Джо Пайк уже ждал меня в своем джипе у мини-маркета неподалеку от дома Маркса.

Маркс выехал из своего гаража утром, в десять минут девятого. Я прятался у дома напротив, за старой смоковницей. Эту позицию я занял, когда серые пальцы рассвета стали разгонять ночь. Пайк сидел в машине в двух кварталах от меня, рядом с ремонтируемым домом. Направляясь к автостраде, Маркс должен был проехать мимо. Я тут же позвонил Джо.

— Садится в «лексус». Он в форме, один. Жена пока дома.

Сообщив это, я стал ждать. Пайк перезвонил через две минуты.

— Я в трех машинах от него. Направляемся на юг. Похоже, он едет к автостраде.

— Понял.

Пайк должен был проводить его до автострады и вернуться. Возможно, Маркс положил папки обратно в машину, но это я мог понять, только осмотрев дом. Поэтому я продолжал ждать под смоковницей. Маркс почти наверняка уехал на весь день, меня главным образом беспокоила жена. При ней я в дом войти не мог, а она могла оказаться из тех женщин, что предпочитают сидеть дома. Через несколько минут мой мобильный снова завибрировал. Я думал, что это Пайк, но звонил Леви. Он был взволнован.

— Полагаю, Элвис, вы правы насчет Маркса. Всю неделю его практически не было на работе. Все рутинные дела он переложил на помощников.

— Он был занят. Бастилла и Мансон отбирали материалы из архива и передавали их Марксу. А Маркс отвозил домой.

Леви притих и, откашлявшись, спросил:

— Какие материалы?

— Это я пойму, когда их увижу. Я сейчас у его дома.

Леви снова откашлялся.

— Не стоило вам мне это говорить. Я же в суде работаю.

— Вы с Айви Казик разговаривали?

— Не смог ее найти. Дважды ездил вчера к ней домой, но там никого. Вы не знаете, Маркс и его люди с ней общались?

— Пока не знаю. Может быть, пойму это, посмотрев их материалы.

— Понятно. Ну что ж, удачи.

Я закончил разговор и сосредоточился на наблюдении.

День тянулся бесконечно. Доставили почту. Я уж начал думать, что мне нужно было угнать машину Маркса, но в два часа дня ворота гаража распахнулись и выехал внедорожник жены Маркса.

Я тут же позвонил Пайку:

— Она выезжает.

Я посмотрел на номер, внедорожник отправился в ту же сторону, в которую поехал Маркс.

— Она едет к тебе.

Я подождал, пока проедут хотя бы три машины, вышел из-за дерева и перешел улицу. Я не спешил. К дому я шел походкой старого друга семьи. Обошел дом и направился прямиком к задней двери. Замки у меня много времени не отняли, я справился с ними за шесть минут.

— Все в порядке, вхожу, — сообщил я по телефону Пайку.

Я натянул резиновые перчатки и открыл дверь. Прислушался и вошел. В доме было прохладно, пахло душистым мылом, но мне совершенно не хотелось там задерживаться. Посмотреть бы то, что нужно, и свалить отсюда к чертовой матери. Я прошел через кухню, снова прислушался и нашел комнату, больше всего похожую на кабинет Маркса. В углу стол красного дерева, стеллаж, шкаф, маленький телевизор. Синяя папка на трех кольцах лежала на столе.

Я подошел к шкафу и увидел на полу коробку, которую Мансон дал Марксу. Сверху несколько толстых папок, внизу еще два дела — Репко и Фростокович.

— Привет, Дебра, — с грустью сказал я.