Тренчард вернул альбом в прежнее положение.

— Пошли на воздух, подальше от этих мух.

И они вышли на пропахшую дымом улицу.

В то утро у нас в офисе была тишь да гладь. Только тикали настенные часы, поскрипывало перо моей ручки да жужжал кондиционер, борясь с невыносимой жарой. Наступил сезон пожаров, которые вспыхивали то тут, то там — как прыщи на лице подростка.

Джо Пайк ждал, когда я закончу писанину. Он стоял у балконной двери и смотрел вдаль — на океан. Уже минут двадцать он стоял молча, не шевелясь — для Пайка это дело обычное. Он иногда днями молчит. Мы с ним собирались в качалку к Рэю — расслабиться.

Первый звонок раздался в девять часов сорок две минуты.

— Элвис Коул, это вы? — спросил мужской голос.

— Да, я. Чем могу быть вам полезен?

— Считай, что ты уже труп.

Я бросил трубку и продолжил работу. Когда занимаешься тем, чем занимаюсь я, тебе постоянно звонят люди, видевшие инопланетян, знающие, кто убил Джона Кеннеди, и прочие шизофреники.

— Это кто был? — спросил Пайк.

— Какой-то парень сообщил, что я труп.

— Дым идет, — сказал Пайк.

Я поднял голову от бумаг:

— Откуда?

— Похоже, из Малибу. Может, из Топанги.

Тут Пайк повернулся к двери, и день, казавшийся таким обычным, пошел наперекосяк.

— Слушай…

Дверь распахнулась, и в офис ворвался коренастый мужчина с короткой стрижкой, в бежевой спортивной куртке. Он сунул мне под нос полицейский жетон — видно, ожидал, что я от страха под стол залезу.

— Добро пожаловать в ад, Коул.

Следом за ним вошла женщина в синем деловом костюме, с сумочкой через плечо. Показала удостоверение детектива.

— Конни Бастилла, полиция Лос-Анджелеса. А это Чарли Кримменс. Это вы Элвис Коул?

Кримменс ткнул свой жетон сначала мне, потом Пайку, но обратился к женщине:

— Коул этот. А этот, видно, Пайк.

Ростом Пайк шесть футов и один дюйм, весит больше двухсот фунтов. Он был в серой футболке без рукавов и темных очках. Он скрестил руки на груди, и красные стрелы, вытатуированные на его бицепсах, набухли.

— Вам назначено? — невозмутимо спросил я.

— Отвечай ей, Коул, — рявкнул Кримменс.

Я профессиональный сыщик. С лицензией от штата Калифорния. Полицейские ко мне в контору не врываются. Я встал и одарил Кримменса профессиональной улыбкой.

— Хотите меня арестовать, пожалуйста. Хотите со мной побеседовать, будьте добры, постучитесь в дверь и попросите разрешения войти.

Кримменс криво усмехнулся и облокотился на каталожный ящик. Потом покосился на Пайка и снова ухмыльнулся. Что-то в Кримменсе было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить что. Я знал большинство детективов Голливудского бюро, но не этих.

Бастилла уселась в кресло у моего стола.

— Не психуйте. У нас несколько вопросов по делу, над которым вы работали. Помните ли вы некоего Лайонела Берда?

— Вы не из Голливуда.

Бастилла положила мне на стол свою визитку.

— Специальный убойный отдел. Мы расследуем серию убийств. Ну, вспоминайте. Лайонел Берд.

Мне надо было подумать.

— Речь идет об уголовном деле?

— Три года назад Берда задержали по подозрению в убийстве двадцативосьмилетней проститутки Ивонн Беннет, и он сознался. Вы предоставили свидетеля и запись камеры слежения, что послужило ему алиби. Его адвокатом был Алан Леви из «Баршоп, Баршоп и Алтер». Припоминаете?

Я вспомнил. Лайонел Берд, безработный механик, он страдал алкоголизмом и испытывал к проституткам любовь-ненависть. Не из тех, с кем хотелось бы приятельствовать, но точно не убийца.

— Помню такого. Это было ложное признание. Он отказался от показаний.

— Признание не было ложным, — буркнул Кримменс.

Я сел и закинул ногу на стол.

— Ну, не знаю. По видео было ясно, что он был в Голливуде, когда убили Беннет. А убили ее в Силвер-Лейк.

Бастилла достала блокнот:

— Вы часто виделись с мистером Бердом после того, как помогли ему отмазаться?

— Я никогда его не видел. Моим клиентом был Леви. Все оплатил «Баршоп».

— Так, значит, вас нанял Леви? — спросила Бастилла.

— Да. В основном я работаю на адвокатов.

Адвокаты не полагаются на слова своих клиентов. Часто клиенты не знают всей правды, а бывает, что и лгут. Вот адвокаты и нанимают сыщиков, чтобы все выяснить.

Бастилла развернулась к Пайку:

— А вы? Вы работали по делу Берда?

— Это не моя сфера.

— Джо мне не помогал. Примитивная история. У меня таких дел штук по тридцать в год.

— Очень мило, — хмыкнул Кримменс. — Вы, наверное, гордитесь тем, что помогаете убийцам выйти сухими из воды?

— Бастилла, зачем мы это обсуждаем? Дело было закрыто три года назад.

Бастилла что-то записала в своем блокноте.

— Восемь дней назад Лайонела Берда обнаружили во время эвакуации из Лорел-Кэньон. С простреленной снизу, от подбородка, башкой. К этому моменту он был мертв уже пять дней.

— Я его не убивал.

Кримменс заржал.

Бастилла улыбнулась, но не потому, что нашла шутку смешной.

— Он покончил с собой. Он жил под именем Лонни Джонс. Знаете почему?

— Понятия не имею. Может, потому, что его обвиняли в убийствах, которых он не совершал?

Бастилла придвинулась ко мне:

— Коул, мы здесь потому, что хотим прочитать отчеты, которые вы писали по делу Беннет. Ваши записи. Опросы свидетелей. Все материалы по этому делу.

Она смотрела на меня не моргая — видно, предполагала, что́ я отвечу, но надеялась, что я все-таки этого не скажу. Я покачал головой.

— Я работал по заданию адвоката. Вся собранная информация принадлежит Алану Леви.

— С Леви мы собираемся связаться.

— Берд мертв, Коул, — сказал Кримменс. — Так что теперь уже нет разницы…

— Если Леви согласится, тогда ладно, но я работал на него, а не на вас. — Я взглянул на Бастиллу: — Если он мертв, почему вас так интересует то, что я собрал по делу Беннет?

Бастилла вздохнула, но все-таки ответила:

— Потому что речь не только о Беннет. Лайонел Берд убил за семь лет семь женщин — по одной каждый год. Ивонн Беннет была его пятой жертвой.

Она сказала это деловито — как кассирша в банке, но в ее голосе слышалась грусть, от которой мне стало не по себе.

— Он не убивал Ивонн Беннет. И я это доказал.

Бастилла убрала блокнот, встала, взяла сумочку.

— В его доме найдены материалы, которые связывают его с этими убийствами. Шестую женщину он убил летом, после того как его отпустили. Последняя жертва погибла тридцать шесть дней назад.

— Что это за «материалы» вы нашли?

— Пресс-конференция назначена на вечер. А пока что поговорите с Леви. Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше.

На этом Бастилла удалилась, но Кримменс за ней не последовал. Он стоял и смотрел на меня.

— Ну что еще? — спросил я.

— Вы меня не узнаете?

— А должен?

— Попробуйте вспомнить. Вы читали мои отчеты.

И тут я сообразил, почему он показался мне знакомым.

— Вы его арестовывали?

— Вот именно. Берда арестовал я. Это я пытался остановить убийцу. А вы отпустили его на свободу.

Кримменс покосился на Пайка и направился к двери.

— Лупе Эскондидо и Дебра Репко — это женщины, которых он убил после того, как вы помогли ему освободиться. Можете послать их семьям открытки с соболезнованиями.

И Кримменс закрыл за собой дверь.

Безлунной ночью, за три года до визита Бастиллы и Кримменса, кто-то раскроил Ивонн Беннет череп на парковке в Силвер-Лейк. Был теплый вечер, в воздухе пахло лилиями. Убита она была монтировкой.

Ивонн Беннет было двадцать восемь лет, но многие, кого я опрашивал, считали, что ей девятнадцать. Как и у многих жителей Лос-Анджелеса, ее жизнь была маскарадом. Она лгала всем и обо всем. Из опрошенных мною людей трое считали, что она учится в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, двое — в Университете Южной Калифорнии, один верил, что она официантка. Она не была уличной проституткой. Знакомилась с мужчинами в баре, а прежде чем покинуть вместе с ними заведение, договаривалась об оплате наличными. Проституткой она признавать себя отказывалась и однажды сказала соседке по квартире, что, хоть и встречается с мужчинами за деньги, никогда не берет денег за секс. Что тоже было ложью.