— Ну, почему так, мама? Как вранье какое — так оно со всех сторон как из ведер льется. А если правду попытаться сказать — то я и блядь, и подстилка, и на крови пиарюсь? Почему так происходит? Откуда вся эта дрянь валится, зачем? Кому это надо? — Девушка почувствовала, что глаза опять набухли слезами.

Но тут в дверь позвонили, и мать кивнула:

— Отец, наверное. Открой, у меня руки мокрые.

— Хорошо.

Вытирая запястьем глаза, Ира вышла в коридор, щелкнула замком… и попятилась от вида охапки бордовых роз. И уже по ним одним мгновенно поняла, кого впустила в квартиру. Девушка охнула, повернула голову вправо. Зеркало в прихожей охотно показало ей растрепанную, заплаканную, с кругами под глазами, синюшную толстую мымру в мятой пижаме.

— Привет еще раз, — блеснули над букетом ярко-синие глаза.

— Не-е-ет!!! — замахала она руками. — Нет, не смотри!

В панике она содрала с вешалки отцовскую ветровку, закрыла ею лицо, шарахнулась в сторону, нашла на ощупь дверь в ванную, метнулась внутрь, захлопнула за собой, с силой толкнула задвижку. Опустила куртку и взмолилась:

— Мама! Включи свет!

— Что же ты так гостя встречаешь?

— Ну, ма-а-ама-а! — взмолилась Ирина.

Свет вспыхнул, и девушка еще раз смогла насладиться в зеркалах зрелищем похмельной бабы-яги в последней стадии водянки.

— Мамочки… — охнула девушка. — Толик, наверное, уже сбежал.

Но она все же попыталась хоть как-то спасти свою наружность: наскоро сполоснула голову и пригладила волосы, благо короткие, избавилась от остатков вчерашней косметики и освежила лицо. Запихав пижаму под ванну, Ира завернулась в халат и решилась-таки выйти наружу.

Анатолий ждал ее в комнате, с интересом принюхиваясь к недавно опустошенной бутылке. Оглянулся, вполне серьезно спросил:

— Что случилось?

— Никто не верит, что я жива, — пожала она плечами. — Теперь еще и посадить за «разжигание» обещают. И за глумление над мертвецами. За то, что я, Ирина Савельева, имею наглость ходить по земле, а не лежать в могиле.

— Тогда тебе нужно поменять фамилию, — сходу посоветовал он.

— Как ты себе это представляешь?

— Выходи за меня замуж.

— Глупая шутка. — Она уселась на диван и подтянула ноги под себя.

— Ты понимаешь, Иришка… — Он отставил бутылку и оперся на подоконник. — Когда мы расстались, я подумал, что нужно попробовать опять пожить одному. Что это было наваждение и все такое, и нужно проверить чувство. Но я не могу. У меня не получается. У меня в голове постоянно сидит мысль о том, что, пока я проверяюсь, думаю и гадаю, ты познакомишься с кем-то еще, что будешь обнимать его, что свяжешь с ним свою судьбу — а я так и останусь в стороне. Это сумасшествие какое-то, и избавиться от него я могу только одним способом: схватить тебя и больше ни на миг не отпускать. Я снова стану человеком только тогда, когда ты постоянно будешь со мной рядом. И я прошу тебя: выходи за меня замуж.

— Нет, — покачала она головой. И тут же спохватилась, что ляпнула совсем не то, что хотела: — То есть, нет! То есть, я совсем другое хотела сказать! Не это, нет! — И, окончательно запутавшись, закончила: — Так не бывает. Так не может быть.

— Извини, это я виноват. Вечно я все делаю неправильно… — Толик вышел на середину комнаты, преклонил колено, извлек откуда-то бархатную коробочку, открыл крышку и протянул ей: — Ирочка, ты самая милая, нежная и прекрасная женщина, которая только существует на белом свете. Я люблю тебя и не представляю без тебя своей жизни. Умоляю тебя: спаси мою душу и согласись стать моей женой!

У Ирины екнуло сердце, голова закружилась, как от шампанского, и она опять ляпнула совсем не то, что хотела:

— Если ты передумаешь, я тебя убью…

Восстанавливать свои страницы в «Живом Журнале» и в «Контакте» девушка больше не стала.

Еще год назад Денис даже не предполагал, что будет путешествовать по делам на личном самолете — а теперь это стало таким обыденным явлением, что он воспринимал его как должное. Объемы грузов, которые перемещались между Россией и Никарагуа, за несколько месяцев выросли настолько, что для переброски только самых срочных и ценных — и то требовалось пять-шесть авиарейсов в день. И это не считая нового морского порта в Манки-Пойнте, который еще не был достроен, но уже принимал по два сухогруза в неделю, и еще несколько раз в месяц на Карибском побережье разгружался лихтеровоз.

Разумеется, при таком потоке проще было сесть на «попутку», нежели покупать билеты на обычный пассажирский рейс. И поскольку все документы шли через «Агентство межпланетных перелетов» — то да, это были именно личные самолеты Тумарина.

Впрочем, хотя он и являлся «владельцем заводов, газет, пароходов», как это красочно описывал дедушка Маяковский, удобства полета для него и Аривжи были такими же, как для всех: дермантиновые боковушки между шпангоутами, на которых в случае войны предполагалось размещать для выброски лихих розовощеких десантников. А может быть — самую обычную пехоту, сопровождающую свою боевую технику.

Разумеется, нормально отдохнуть подобный комфорт не позволял, и за время почти полуторасуточного перелета они так и не поспали. Сонно хлопая глазами, молодые люди прошли таможню, на маршрутке доехали до окраины столицы, где пересели уже в нормальное такси. Вечером они были дома. Наскоро приняв душ, Денис с Аривжой упали в постель и заснули в объятиях друг друга без единой плотской мысли.

Зато разбудили Дениса осторожные прикосновения горячих губ. Он сонно ответил на поцелуй, после чего девушка решительно его отодвинула:

— Остынь, мой милый. Пару дней тебе придется любить меня в мечтах.

— Вот, черт! — Он уронил голову обратно на подушку.

— Ничего, сильнее соскучишься, больше страсти накопишь. — Она выбралась из-под одеяла, осмотрелась по сторонам: — Неужели раньше мы с тобой ютились в этой крохотной конурке? Я совсем забыла, какая она на самом деле. Помню, как была счастлива, и всегда казалось, что мы в роскошном дворце.

— Закончим дела — вернемся назад, — пообещал Денис, выбираясь следом. Щелкнул выключателем. Плазменные панели мигнули, по ним побежали стремительные строчки загрузки. — О, работает система! Не развалилась от безделья. Ну-ка, а как у нас с интернетом? Ага, «Яндекс» грузится нормально. Значит, все в порядке. Новости, вон, свежие. Про очередное нападение на русских туристов.

— Через день то туристов бьют, то дипломатов, то работников местных отделений. Денис, почему ваше правительство не запретит своим гражданам поездки в Европу? — не поняла Аривжа.

— У нас свободная страна, — пожал плечами Тумарин. — Принудиловки нет. Каждый видит, что творится. Коли хочет в эту смуту отправляться — значит, сам себе злобный Буратино, и нечего на правительство кивать. Только зря эти бойцы стараются, толк у них получится обратный. Испугаются немцы и французы, что у них отнимут возможность сбежать в безопасную норку, и наоборот, еще быстрее заявки подавать начнут. Мы ведь не попкорном торгуем. Если кто захочет, сможет связаться и через границы, и через запреты, и способ для вылета в Никарагуа тоже найдет. Нам бы только успеть места для всех приготовить. Ладно, а как там с электронной почтой?

— Ты бы хоть штаны сперва надел! — рассмеялась девушка.

На столе тут же запел телефон.

— Наденешь тут, как же, — буркнул Тумарин, отвечая на вызов: — Доброе утро, Семен Александрович.

— Кому доброе, а кому нет… Ты сколько в прошлом году заработал, Денис? А в этом?

— Не знаю, Семен Александрович, — пожал плечами Денис. — Текучка слишком большая, специально пока не отслеживал.

— Ты офонарел совсем, Тумарин?! — зарычал в трубку олигарх. — Индивидуальный предприниматель с миллиардным оборотом! Ты чего, Налогового кодекса никогда не читал? Или хочешь варежки на пару с Ходорковским в Сибири шить? Скажи спасибо, мой адвокат вовремя этот косяк заметить успел и от ареста тебя отмазал. Да еще по липовой доверенности! Бегом сюда, Тумарин, пока до тебя кто-нибудь другой первым не домчался! Бегом!