— Нет. — Денис опять попытался ее поцеловать, и она снова ускользнула.

Но молодой человек уже научился читать ее чувства и желания по касанию пальцев, легкому пожатию, по солнечным глазам и улыбке. И он знал, что сегодня, когда в их доме закроется дверь, она выпустит из плена волны своих длинных и мягких антрацитовых волос, позволит свету коснуться кожи плеч и ног, обнажит руки и бедра — и он утонет в огненном океане вырвавшейся на свободу страсти.

Квартира Дениса Тумарина, когда-то напоминавшая рабочий кабинет с простеньким аскетическим лежаком, за несколько дней превратилась в роскошную опочивальню, имеющую к тому же все необходимое для научно-маркетинговой деятельности. Но даже после этого преображения она осталась совершенно непригодной для деловых переговоров. А потому встречаться с нужными людьми или старыми друзьями куратор проекта предпочитал в кафе. Впрочем, в кругу его общения большинство людей были одновременно и теми, и другими.

Ресторанный Виталька Шустов, вежливо именуемый Аривжой Виталием Михайловичем, отличался от пронырливого, остроносого и чуть раскосого паренька, с которым Денис когда-то рубился в «Дум», как небо от земли. И лабораторного озабоченного растеряху в засаженном сером халате — тоже ничуть не напоминал. В кафе за столиком он сидел в безупречно отпаренном сером костюме, в рубашке точно такого же цвета, белоснежном галстуке и пах чем-то пряно-розовым. В точности, как вино, которое пил. За минувшие годы Шустик несколько раздался лицом, и остроносость прошла. Как ни странно, вместе с косоглазием. Как и полагалось обеспеченному современному человеку, он носил обручальное кольцо с «брюликом», в мочке левого уха болталась золотая капля, а на столе рядом с полупустой тарелкой постоянно менял завлекательные картинки его новенький «айпод».

— Как ленту новостей на экране откроешь, так прямо хоть топись, чтобы не мучиться, — промокнув губы матерчатой салфеткой, откинулся на спинку стула преподаватель и принялся зачитывать: — «Стая дроздов в парке Нью-Йорка умерла на глазах прохожих». «Полеты запрещены из-за извержения вулкана на Канарских островах». «Землетрясение в Турции унесло жизни семидесяти человек». «Восемь гастарбайтеров изнасиловали и убили мальчика и его мать». «Землетрясения в Иране, Киргизии и Пакистане обошлись без человеческих жертв». «Мусульмане Европы протестуют против запрета на ношение хиджабов». «Лесбийская пара планирует сменить пол усыновленному ребенку». «Мать повесилась после конфискации органами опеки трех ее детей». «Исламские террористы готовили взрыв в лондонском метро». «Массовый мор рыбы в озерах Канады и Аляски». «В Иране повешен мальчик, укравший кошелек». «Уничтожена группа ваххабитского подполья». «Наводнение в Таиланде унесло жизни семи человек». «Протесты белого населения Австралии против исламского „пляжного“ террора набирают силу». Ни единого доброго сообщения! Иногда, глядя на это, хочется бросить все и удрать на другую планету.

— Не вопрос, запросто могу устроить, — предложил Тумарин.

— Наверное, Денис, я даже подумаю над этим вопросом, — опустил «айпод» на стол Шустов. — Если ты пообещаешь мне кафедру и толковых студентов.

— Наверное, Витя, я даже подумаю над этим вопросом, — улыбнулся в ответ Тумарин. — Ведь будет же молодое поколение и на моих станциях! И ему тоже понадобится хорошее техническое образование. Кстати, о закошмаривании новостей: это давно так — или только в последнее время чернуха появилась?

— А вот сколько себя помню, столько эта помойка и льется. Еще примерно раз в два года рассказывают об очень скорой и неминуемой гибели человечества. Причем мучительной и научно обоснованной. От глобального потепления, похолодания, от падения астероида или разрыва магнитного поля на мелкие сверхзвуковые кусочки. Ты чего, новости совсем не читаешь?

— Нет, не читаю. Времени не хватает. Особенно, когда работаю. — Тумарин отпил немного терпкого вишневого сока из высокого тонкостенного бокала и мысленно пожалел Топоркова, который надеялся запугать клиентов грядущей мировой катастрофой. К этим страшилкам у думающей части населения уже давным-давно должен выработаться стойкий, неистребимый иммунитет.

— Счастливчик! — Виталик согласно кивнул, потянулся за рюмкой. — Я вот, знаешь ли, тоже не раз пробовал от этой помойки отказаться. Даже ссылки на новостные сайты давно постирал! Но все равно удержаться от соблазна не получается. Постоянно хочется глянуть туда хоть глазком, наскоро… И готово — опять утонул! Наверное, я информационный наркоман.

— Зачем смотришь, если потом ругаешься?

— Ну, смотрю-то я с надеждой узнать об окончании экономического кризиса или о запуске нового орбитального телескопа. А огребаю по полной про всеобщий разбой, конец света и изнасилования. О, наконец-то! Моя Танечка…

От дверей кафе к столику подошла яркая блондинка, упитанная, широкобедрая и большегрудая, поцеловала в щеку вскочившего преподавателя, позволила ему снять с себя пальто, оставшись в платье сочного цвета полуденного неба, привычным жестом проверила прическу, присела к столу:

— Денис, ты знаком с моей женой? Или свадьбу тоже прогулял? — поинтересовался Шустов.

— Очень приятно, — привстал с места Тумарин.

— Да, я вас помню. Вы совсем не изменились.

— А это моя половина, Аривжа, — представил свою спутницу Денис, решив не уточнять, что видит блондинку впервые в жизни.

— И про вас муж тоже много рассказывал, — кивнула Татьяна и протянула Виталию бокал: — Налей мне чего-нибудь скорее, в горле совсем пересохло.

— Тут такой вопрос возник, милая. — Шустов взялся за бутылку с вином. — Тумарин предлагает нам переехать жить в Никарагуа. Там есть очень интересная работа за не менее интересные деньги.

— Видела я эту страну на тур-сайте, — мгновенно отреагировала она. — Там за богача владельца хижины из папье-маше считают. Так что «интересные деньги» в их понимании — понятие очень сомнительное. Но даже если там московские зарплаты выписывать начнут, на них в Никарагуа все равно только попугаев и ракушки купить можно. Были слухи, там даже ведьм до сих пор сжигают. На роль ведьмы я, конечно, не претендую. Но все равно: что там делать образованному человеку? Ну, неделя — на осмотр достопримечательностей, еще месяц — на океанские пляжи. Но даже на них невозможно лежать вечно! От скуки или сопьешься, или отупеешь.

— Действительно, Денис. Откуда такой странный выбор? Страна с нулевой промышленностью и энергетикой, населения меньше, чем в Питере, чуть ли не последнее место по уровню жизни. Там же ничего нет! Почему?!

— Экваториальная зона, безвизовый режим, почти полностью христианское население, — начал загибать пальцы Тумарин. — В озеро Никарагуа легко завести плавучую электростанцию. Строить новое производство с нуля намного проще, чем вписываться в существующую инфраструктуру. Нищета только на руку. Когда пойдут инвестиции, уровень жизни вырастет в разы, и население будет стоять горой за нас и наши проекты — никакие «зеленые» или либералы их на протесты не подобьют. Когда налогоплательщик почти в одиночку формирует бюджет, местные власти не рискнут с ним спорить ни в чем, никакие суды и прокуратуры слова поперек не скажут. Все местные и зарубежные иски идут лесом. К тому же, у заказчика там уже есть очень хорошая зацепка в виде свинцово-цинковых рудников. Я понимаю, мы приедем практически в пустыню, из которой придется делать пуп планеты. Научный и технический. Но цель того стоит! И еще Никарагуа не подписывала никаких ограничений на разработку любых мирных атомных технологий.

— Ну вот, Денис, вы признали это сами: там пустыня, — подвела итог Татьяна. — Я не согласна жить в пустыне. А у Виталика там нет шансов на преподавательскую карьеру. Между тем, сейчас у него открылись очень хорошие перспективы.

— Со мной у него есть шанс на участие в самой передовой разработке. Это тоже карьера, имя в научном мире и хорошие деньги, — предупредил Тумарин.