Будем справедливы: оппоненты Павлова и Рыжкова ничем решительно их не лучше. Они и боролись с Павловым и Рыжковым не столько из высоких идейных соображений, сколько исключительно для того, чтобы сесть на их место. Революция-с…

Как и во всех революциях, самое лучшее возникало там, где общество могло развиваться само, освобождаясь от стеснительных пут прежних ограничений.

Собственно говоря, уже в СССР полным ходом шло создание параллельной «теневой» экономики. С 1986 года «теневики» просто выходили на поверхность, а помимо них появилось множество предпринимателей на основе «кооперативного движения».

Сама идея кооператива понятна: власть прозрачно обманывала и сама себя, и народ. Она давала право заниматься частным предпринимательством, но как бы вроде не частным… а таким как бы коллективным… В общем, предприниматель не сам по себе, а как бы все равно «член коллектива».

Разумеется, «кооперативы» на каждом шагу становились прикрытием именно что частной инициативы, а вовсе не групповой. Отношения между членами кооператива варьировались от отношений равноправных партнеров по бизнесу до отношений наниматель – работник.

Фактически кооперативы были как минимум трех разных типов, которые часто смешивают – и совершенно напрасно. Мы же разведем эти понятия, чтобы стало понятнее – кто, почему и как действовал в 1993 году.

Во-первых, были кооперативы «начальственные». Вся частная инициатива в них сводилась к тому, что «начальство» создавало на «своем» производстве «кооператив». Этот «кооператив» пользовался множеством даровых льгот за счет всего предприятия: не говоря ни о чем другом, не платил за энергию, не платил или платил очень скромную аренду, получал сырье по государственным ценам и так далее. А оборотные средства и продукция «кооператива» считались частной собственностью, продукция реализовывалась по коммерческим ценам, прибыль оседала в частных карманах.

Такие кооперативы были чистейшей воды способом обогащения партийно-хозяйственной верхушки.

Другой формой «частной инициативы» партхозактива стало так называемое «совместное предприятие». Еще 19 августа 1986 года Совмин и ЦК КПСС приняли решения: «О мерах по совершенствованию управления внешнеэкономическими связями» и № 992 «О мерах по совершенствованию управления экономическим и научно-техническим сотрудничеством с социалистическими странами».

Какое значение придавалось «совместным предприятиям», показывают и потом издававшиеся правительственные документы, щедро «разрешавшие» и «дозволявшие»: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 января 1987 года «О вопросах, связанных с созданием на территории СССР и деятельностью совместных предприятий, международных объединений и организаций с участием советских и иностранных организаций, фирм и органов управления», постановления Совета Министров СССР от 13 января 1987 года № 48 «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий, международных объединений и организаций СССР и других стран – членов СЭВ» и № 49 «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран»[8].

Откуда такое повышенное внимание к теме?! Да очень просто: раз уж «приходится» объявлять частную инициативу и граждане СССР могут теперь обогащаться, надо же дать такие возможности в первую очередь «своим».

Начальственные кооперативы вроде что-то и производили, но это были чистейшей воды паразиты, сидевшие на шее у целых предприятий, плативших все более скромную зарплату. Эти «кооперативы» откровенно жирели за счет общего разорения.

Вторым типом кооперативов стали «спекулянтские». Эти вообще ничего не производили, а только перепродавали уже произведенное. Не надо путать такие кооперативы с любыми вообще торговыми предприятиями. Многие кооперативы создавали новые торговые точки или доставляли товары туда, куда их никогда не возили, то есть оказывали вполне реальные услуги.

«Спекулянтскими» я назвал кооперативы, искусственно создававшие новые звенья торговых цепочек. Такие кооператоры получали товар по оптовым ценам и, пользуясь постоянным в СССР товарным дефицитом, перепродавали втридорога. Тушенку завод продавал по 40 копеек банка, система розничной торговли «накидывала» свое, и к покупателю банка тушенки поступала по 98 копеек.

А теперь появляется кооператив «Сукин и сын»; он покупает тушенку оптом по те же 40 копеек или, скажем, по 45 (естественно, «подмазывая» всех – от начальника, принимающего решения, до заведующего складом). А в магазины он сдает тушенку по 70 копеек. Или, того еще лучше, отдает ее по этой цене другому «кооператору», тот поднимает цену до 90 копеек.

В результате деятельности гигантов бизнеса потребитель в магазине платит в первом случае 1 рубль 50 копеек за то, за что только что платил 98 копеек. А если банка тушенки прошла через руки двух дельцов, то платит он и все 2 рубля из своей не очень большой и притом заработанной зарплаты. А два паразита, ухмыляясь, запихивают его денежки в свои карманы.

Деятельность спекулянтских кооперативов не приносила никакой абсолютно реальной пользы, не создавала никаких новых товаров и услуг – чистейший паразитизм.

Некий «перестроечный журналист» в 1988 году очень радовался: «А вовсе болгарские сигареты никуда не исчезли! Только они раньше стоили 50 копеек пачка, а стали стоить 5 рублей пачка!»

Действительно: я описал подъем цен в два раза… Но почему в два?! Сигареты «взлетели» в 10 раз. Из розничной продажи болгарские сигареты (и многое другое) пропали, чистая правда. А у «жучков», потом и в некоторых «кооперативных магазинах» болгарские сигареты лежали – та же самая «Стюардесса», «Опал» и «БТ», но цена уже в 10 раз выше.

Разумеется, такого рода практика только дискредитировала частное предпринимательство и «кооперативную» политику правительства. Но она создавала слой полукриминальных дельцов, целиком зависящих от номенклатуры. Опять же – если есть в СССР богатые люди, то пусть они будут «свои» и пусть будут «зависимые».

Полное впечатление, что некоторые кампании 1980-х были прямо направлены на создание именно такого слоя. Такова уже «алкогольная политика» Горбачева в 1986 году. То есть были силы, требовавшие от Горбачева немедленной кампании по «оздоровлению» и «деалкоголизации народа»: женские организации, часть интеллектуалов, профсоюзы. Была и традиционная вера коммунистов в возможность упрощенных решений. Наверное, многим из них искренно казалось, что стоит «побороть алкоголизм» – и СССР мгновенно, одним рывком решит все проблемы, вмиг окажется в коммунистическом раю.

Но было ведь и еще более простое: резкий рост нелегального производства алкоголя, в том числе низкого качества. Среди всего прочего водку стали продавать и предприятия ВПК – всегда с помощью спирта сушили порох. Теперь производство оружия снизилось, а «избыток» спирта и стали перегонять на водку и продавать. Не сами, конечно, а через посредников большей или меньшей степени криминальности.

Кооперативы спекулянтов наживали на водке просто фантастические барыши. Активные дельцы остро нуждались в кадрах и порой укоряли коллег по НИИ и по предприятиям, которые не желали заниматься таким «низким» делом:

– Маешься ерундой за гроши! Чистоплюйствуешь, а твоя Танька в одном платье второй год! Я свой первый «лимон» на водке уже год назад сделал! И ты сделаешь, а потом хоть год жопу грей в своем Коктебеле, хоть своей микробиологией занимайся!

Хотел того Горбачев или не хотел, но «борьба с алкоголизмом» и вызванный ею «водочный дефицит» стали огромным толчком криминализации экономики России и роста криминального капитала.

Таким же толчком стал и дефицит чая в 1988-м, и дефицит сигарет в 1990 году – уж эти-то дефициты созданы были откровенно искусственно, откровенно для того, чтобы дать побольше дохода делягам из кооперативов, спекулировавших государственными товарами.