Т. пришел в себя от холода, попробовал пошевелить рукой. Уперев руки в песок, попробовал приподняться. Ему это удалось с трудом. Подтянув ноги и уперевшись коленями, он оттолкнулся руками и встал. Ватными ногами он сделал шаг в глубину суши. Два шага, три, четыре… Море за спиной уже не могло достать его, оно было далеко. Он не стал оборачиваться, чтобы убедиться в этом. Он шел по прямой, шум моря оставался за спиной. Теперь он ступал уже не по песку, а по гальке, потом по поросшей травой земле. И в этот момент он снова увидел комочек света. Он был того же самого цвета. Т. решительно направился прямо к нему.

— Что это за комочек света, о котором ты говоришь? Какого он был цвета? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Не знаю. Как бы тебе объяснить? Понимаешь, это был настоящий свет. Его уже ни с чем не спутаешь, — глаза Т. снова засветились.

Попасться в зубы акуле — дело неприятное, но раны старика Тонаки были особенно ужасны. В его ноге буквально зияла почти прямоугольная дыра — как если бы вы на полном ходу зацепились своей одеждой за что-то и порвали ее. И не просто порвали, а вырвали с мясом. Из-за вырванного сухожилия нога у Тонаки перестала сгибаться, ходил он с трудом. Он так, похоже, и не привык к своему увечью — время от времени поглаживал свою рану. Или, может быть, рана продолжала ныть? «Понимаешь, я уже два года ползаю по дому, а не хожу, — сказал Тонаки. — Я ее убить решил за эту мою ногу. Если бы она меня просто укусила, мне бы тогда все понятно было — это она от отчаяния».

После того как акула покалечила его, он всерьез вознамерился подстрелить ее.

Тонаки покалечила акула длиной метра в четыре. После этого ее видели многие. Спутать было нельзя: за левым глазом у нее засел обломок остроги Тонаки. Между прочим, он сказал: «Как только кто-то мне скажет, что видел ее, я снова убить ее хочу».

Обычно акула нападает на человека, когда пытается отнять пойманную рыбаком рыбу. В тот день у Тонаки за поясом было три больших осьминога, и акула несколько раз нападала на него. «Та тварь очень осьминогов любит. Как только моих осьминогов увидела, так прямо с ума сошла».

Не знаю уж, есть ли у каждой акулы любимые лакомства, но Тонаки в это верил. Как только он смог хоть как-то передвигаться, он стал готовиться к возмездию: купил у знакомых рыбаков осьминогов и отправился на то место, где акула напапа на него. Привязав живых осьминогов и поплавок к тонкому проводу, он опустил приманку на определенную глубину — так, чтобы акуле было легче обнаружить наживку. Через какое-то время он обнаружил, что большая часть осьминогов была съедена. Неизвестно, чьей добычей они стали, но Тонаки верил, что это была его обидчица. Однако для того, чтобы удостовериться в этом, все-таки следовало дождаться ее и увидеть. Но сколько ни пытался он сделать это, ничего не выходило — на следующий день осьминогов как не бывало. Тонаки верил, что его акула пожирает осьминогов сразу же после того, как он покидает место действия.

Так прошло полгода. И вот Тонаки удалось увидеть, как его акула пожирает его осьминогов. «Она пожирала моих осьминогов, как будто так и надо».

— А почему ты не убил ее?

— Это не так просто. Я еще раз пригляделся — акула была огромной. В руках у меня была острога, да только как ты ею акулу убьешь? Когда я вернулся домой, я лег на постель и заплакал от досады, что я ее упустил. Жена мне и говорит: «Это тебе морской бог знак подает, забудь ты про свою акулу». Разве ж женщина может такое понять? Я эту акулу в первый раз за столько времени увидел! А друзья мне говорили, что наконечник моей остроги у нее за левым глазом торчит.

После случившегося Тонаки решил изменить тактику. Сражаться с акулой в ее родной стихии — дело гиблое. Море — это ее дом, человеку там нет места. Человек должен использовать то, чего больше ни у какой акулы нет, — мозги.

«Вообще-то я хотел убить ее одной острогой, но потом понял, что это дурацкая затея. Слишком она здоровая. Жена мне правильно сказала, что я и акулу боялся, и прекращать охоту тоже страшился. Сказать правду, я когда ее в тот раз снова увидел, мне было страшнее, чем когда она меня покусала. Вот я и решил: надо что-нибудь придумать.

Тогда я насадил кальмара на огромный крючок, привязал крючок к проводу, а провод привязал к подводной скале. В общем, сделал так, чтобы акула схватила наживку, а убежать не смогла».

Человеческий ум победил морскую разбойницу.

Тонаки сделал все по задуманному, а когда вернулся на следующий день, то увидел, что акула сидит на крючке, мечется, но провод порвать не может. Вокруг нее плавает множество других акул. Вряд ли они приплыли для того, чтобы прийти на помощь своей огромной соплеменнице. Они ожидали, что через минуту смогут сожрать ее.

Тонаки решал, как бы ему получше покончить со своим заклятым врагом, который почти полностью находился в его власти. Он немного успокоился и еще раз убедился в том, какой огромной была эта акула. За ее левым глазом торчал обломок его остроги. Он смотрел и смотрел на него — выходило, что нанесенная им рана была для акулы совершенно пустяковой.

На судне у Тонаки хранился заряд для какого-то допотопного ружья, который он приберегал для акулы. Он выпросил его у своего знакомого в Нахе, которому тот достался от одного американского солдата. Для этого снаряда он сделал соответствующего размера гильзу, закрепил ее на конце остроги с резиновым наконечником. Замысел был такой: когда Тонаки ударит острогой в акулу, находящийся на дне гильзы маленький гвоздь ударит по капсюлю и раздастся выстрел. Если подвести острогу прямо к голове, то никакая акула не выживет.

Тонаки вскарабкался на судно, рассуждая о том, применять ему его секретное оружие или нет. Он забрал острогу и вернулся в воду.

Как бы поудачнее подвести его единственный заряд к голове акулы? Глубина была чуть меньше десяти метров, но Тонаки несколько раз нырял без всякого результата. Наконец на пятый раз ему удалось поднырнуть к метавшейся акуле и сверху вонзить острогу прямо в темечко. Это было совсем не то, чем просто ударить острогой: хотя взрыв раздался в воде, Тонаки все равно ощутил сильную отдачу. Акула тут же сверкнула брюхом и перевернулась на бок. Как сказал Тонаки, она широко открыла глазищи и злобно посмотрела на него. Потом встала вертикально и пошла на дно.

Но до смерти было еще далеко. Акула, которая, как показалось Тонаки, вроде бы пошла на дно, вдруг сбросила с себя оцепенение и дернулась; корчась от боли, она попыталась поплыть. Решив: сейчас или никогда! — Тонаки отпустил острогу и выхватил из-за пояса длинный нож. Он подплыл к акуле и воткнул нож сбоку и распорол ее брюхо. Переведя дух, он еще раз подплыл к акуле, от которой поднималось кровавое облако, и вонзил нож в спину.

Тонаки думал, что эту операцию ему придется проделывать еще и еще раз, но на третьем заходе случилось нечто неожиданное. Когда он находился на полпути к цели, другие акулы отбросили его назад. До этого момента они лишь наблюдали за происходящим, но теперь вдруг разом бросились к пойманной акуле, которая была больше, чем любая из них. Та была на крючке, потеряла свободу движения и исходила кровью. Они же облепили свою добычу со всех сторон и рвали ее на куски. Тонаки оставалось только наблюдать сверху эту дикую сцену с участием нежданных пособников по мести. В какую-то минуту там собралось два десятка неизвестно откуда явившихся акул самой разной величины — их стало в два раза больше, чем было вначале. От крови в воде ничего не было видно.

«В конце концов я стал сочувствовать своей акуле. Что ни говори, а эти акулы — чудовищные создания. Если бы я не видел этой сцены, наверное, я до сих пор ловил бы рыбу. Но я видел это, и на меня что-то снизошло. С тех пор мне о море и думать не хочется».

Через пять минут после того, как акулы приступили к своему пиршеству, от их жертвы осталась только одна голова. Когда Тонаки поднялся на борт, он вдруг ощутил, как слезы текут по его щекам. «Не знаю уж отчего, но только я не чувствовал ни радости, ни печали, но — удивительное дело! — слезы все лились и лились».