Ученому казалось, что вместо воздуха остров окутал кисель, воняющий гнилыми фруктами и пряностями. Дышать этой горячей смесью было тяжело, и, как вскоре испытал на себе сэр Оливер — вредно. На третий день по прибытии он почувствовал легкое недомогание, к следующему дню перетекшее в полновесную лихорадку, придавившую его к постели раскаленным утюгом. В фактории было два врача, но один сам лежал с приступом малярии, а второй боролся с климатом при помощи рома и, когда Элизабет его нашла, пребывал в ласковых объятиях белой горячки. Девушка обыскала всю факторию и вернулась с толстым благодушным китайцем — оказалось, на острове у них и у японцев внушительные диаспоры. Китаец пощупал пульс сэра Оливера, осмотрел глаза и язык больного, озабоченно покачал головой и ушел. Через час прибежал мальчишка и принес коробок из-под спичек с дюжиной черных шариков размером с косточку вишни.

От лекарства сэру Оливеру стало легче, через пару дней он даже мог вставать и передвигаться на дрожащих от слабости ногах, но до окончательного выздоровления было далеко. Вообще-то, Цзы Сим — тот самый китайский врач — честно признался, что не может его вылечить, поскольку причиной болезни являлся сам организм сэра Оливера. Он не мог приспособиться к местному климату. Пилюли лишь поддерживали силы англичанина и купировали симптомы. Самым разумным было бы вернуться в Англию, но такой вариант сэр Оливер сразу отмел. Как и остаться в гостинице под наблюдением китайца, а экспедицию в джунгли полностью доверить Элизабет. На подобное предложение он даже счел возможным обидеться. Тогда Цзы Сим неохотно предложил другой вариант: его можно нанять сопровождать экспедицию и тогда он будет следить за здоровьем англичанина и готовить для него лекарство. Плату он потребовал внушительную, а по местным меркам так и вообще запредельную, но сэр Оливер с радостью согласился. Цзы Сим получил на руки пятьдесят фунтов задатка и официально стал третьим членом экспедиции.

А четвертого привела Элизабет.

Она ушла еще утром, предупредив, что отправляется искать носильщиков и проводника. К середине дня сэр Оливер начал тревожиться, хотя все вокруг — начиная от хозяина гостиницы и заканчивая Цзы Симом — твердили, что серьезных опасностей на территории фактории нет. Туземцы основательно запуганы мощью белых колонизаторов и их огнестрельным оружием, на белую женщину ни за что не нападут. А сами белые, как это часто бывает в маленьких колониальных поселках на краю цивилизации, относятся к людям своей расы как к родственникам.

И все же, когда Элизабет вернулась, сэр Оливер уже не находил себе места от тревоги и лишь физическая слабость не позволяла ему отправиться на поиски. Он выбрался на крыльцо и сидел там, печально глядя вдоль единственной улицы поселка.

Впрочем, долго так сидеть ему не пришлось. Примерно через час он увидел — а готов был поклясться, что вначале почувствовал — в конце улицы знакомый силуэт. Элизабет возвращалась не одна. С ней были шестеро туземцев с внушительными тюками на носилках и некий колоритный тип. Белый.

Сэру Оливеру он не понравился с первого взгляда. И чем ближе к гостинице подходил этот небольшой отряд, чем больше деталей мог рассмотреть ученый, тем большую антипатию он испытывал к незнакомцу.

Тот был долговяз и худощав, но, несмотря на это, хорошо сложен. Тонкий в талии, в груди он заметно раздавался — даже на расстоянии видно было, как под мокрой от пота рубашкой ходят мощные пластины грудных мышц. Широкие плечи и мускулистые руки выдавали человека, не чурающегося физического труда, но лицо было умное, даже интеллигентное. И — совсем необычно для здешних мест — чисто выбритое. Удаленность от цивилизации действовала расслабляющее и большинство белых, которых успел повидать здесь сэр Оливер, либо отпускали бороды, либо брились редко, щеголяя многодневной щетиной. Подбородок и щеки незнакомца были чистыми, а тонкие усики — аккуратно подстрижены, словно он только что побывал у парикмахера. Это почему-то особенно задело сэра Оливера.

Судя по одежде, незнакомец тоже путешествовал. На нем была полотняная рубашка, свободные бриджи из толстого сукна, заправленные в кожаные гетры, ботинки на толстой подошве. Из-за жары куртку он снял и нес, перекинув через плечо. Кроме пояса он нацепил еще офицерскую портупею германского образца с подсумками и большой флягой, правда, никакого оружия при нем не было. Широкополую мягкую шляпу незнакомец нес в руке, видимо, подчеркивая этим уважение к даме.

Сэр Оливер раздраженно фыркнул. Не иначе, итальянец!

Элизабет, похоже, находила беседу со своим спутником занимательной. На ее лице то и дело расцветал румянец, с губ не сходила улыбка, несколько раз девушка рассмеялась, видимо, удачной остроте собеседника. Когда они подошли ближе, сэр Оливер услышал резкие, жесткие звуки чужой речи и нахмурился — полиглотом он не был, но немецкий язык узнал. Открытых конфликтов между Соединенным Королевством и Германией пока не случалось, но вражда была уже почти не скрываемая. Не в последнюю очередь из-за колоний вроде Новой Гвинеи. Непонятно было, почему немец так свободно разгуливает по английской фактории. Еще одной обидной деталью для сэра Оливера стало то, что он немецкого языка не знал, в то время как Элизабет явно не испытывала проблем. Это было нелогично и мелко, но раздражающе — как камушек в ботинке.

Шагах в десяти от гостиницы Элизабет, наконец, заметила сидящего на веранде сэра Оливера, всплеснула руками и быстрым шагом направилась к нему.

— Милый, зачем ты покинул комнату? Ты еще недостаточно окреп.

Ученый дернул плечом, проворчал:

— Не делай из меня немощное дитя! Я вполне здоров.

Элизабет с терпением профессиональной няньки возразила:

— Ты не здоров. И не будешь здоров, пока мы не вернемся в Европу. Так сказал Цзы Сим, а я склонна ему верить. Потому тебе надо беречь силы. Раз уж ты твердо решил идти с нами…

Это «с нами» окончательно добила сэра Оливера. Воинственно уставившись на незнакомца, он со всею надменностью, на которую был способен, произнес:

— Я имею честь видеть перед собой германского подданного?

Но на немца холодный тон не произвел особого впечатления. Он бесцеремонно завладел рукой сэра Оливера, сердечно потряс ее, без малого не оторвав, и ответил на ломанном английском языке:

— Клаус Нойманн мое имя есть, Герр Эллингтон. Не думаю, что кайзер читает меня верным подданным, о найн! Я покинуть Ватерлэнд давно и спешно. Полиция… эм-м-м… не-до-понимание!

Элизабет пояснила:

— Клаус — археолог. Он нашел один древний манускрипт, в котором описывался путь в… э-э-э… к одному историческому кладу. В горах Индии. Ему удалось организовать консорциум из пяти очень богатых и уважаемых в Германии промышленников, которые вложили значительные средства в его экспедицию. Но вскоре выяснилось, что манускрипт поддельный.

— Простите?

— О, найн! Не думать, я — шарлатан! Найн! К сожалению, я не успел доказывать, что правда в моей стороне.

— На него слишком уж насели, — вмешалась Элизабет. — У Клауса были разногласия с большинством научных авторитетов Германии. Они не разделяли его методов. Он — практик, вроде Шлимана…

— О! Герр Шлиман, я-я!

— …как только подвернулся удобный случай, коллеги на него набросились как стая голодных крыс. Поскольку выходило, что он якобы обманул пять уважаемых граждан, никакой объективности или правосудия ждать не приходилось, и Клаус сбежал из страны. Теперь он — вольный стрелок.

— Кажется, это называется иначе, — пробурчал сэр Оливер. — Авантюрист.

— Не будь таким злюкой! — воскликнула Элизабет. — Клаус, простите его. Это все из-за лихорадки.

— Напротив! Не вижу что обижаться! Авантюра — это прекрасно! Это заставляет кровь бежать в жилу быстро. Но вы хотел говорить о деле.

Элизабет кивнула.

— Клаус согласился быть нашим проводником. Он здесь уже довольно долго живет, немного знаком с местностью. И может общаться с туземцами.

Сэр Оливер недоверчиво посмотрел на немца. Потом с трудом поднялся на ноги и отозвал Элизабет в сторону.