– Так точно, товарищ полковник, – в один голос зычно ответила группа офицеров вместе с командиром.

– Желаю всем удачи. Все свободны, кроме Когтя.

Когда офицеры вышли, полковник сел за стол и, кивнув на стул, произнес:

– Садись, майор, в ногах правды нет, да и на дорожку полагается.

Коготь сел напротив Костомарова.

– Наши разведчики, – сказал Иван Антонович, – сообщили, что Абвер начал усиленную подготовку к проведению операции «Гарпун». Цель ее – узнать все о нашем полигоне и о секретной бомбе, – полковник улыбнулся. – Операцию будет курировать сам шеф Абвера адмирал Канарис.

– Ничего себе, похоже, на нашу наживку клюнула очень большая рыба, – покачал головой Коготь.

– Пока все идет по плану, как мы и задумали. Действовать нужно так, чтобы не вспугнуть фашистов. Абвер должен стать одержимым нашим полигоном в Коми. Канарису и его подчиненным он должен сниться. Короче, как мы уже говорили с тобой, скоро на полигон пожалуют гости.

– А мы, Иван Антонович, люди гостеприимные, поэтому встретим их как положено, с хлебом-солью, – Коготь ухмыльнулся.

– Смотри только, майор, не перестарайся. Чем больше важных гостей прибудет на полигон, тем лучше. А нюансы мы с тобой обговорили, кроме того, мы будем с тобой на связи и, если что, все согласуем и обговорим.

Коготь, собрав в вещмешок все необходимое, сидел в своем кабинете и пил чай. В дверь кто-то постучал.

– Войдите, – крикнул майор.

Вошел капитан Андронов:

– Разрешите, товарищ майор?

– Проходи, конечно, капитан, садись, – Коготь рукой указал на стулья, стоявшие вдоль стены.

– Группа готова к отправке, Владимир Николаевич.

– Это хорошо, – Коготь взглянул на наручные командирские часы. – До отправления у нас чуть более получаса. Давай потолкуем с тобой, Степан Иванович. С тремя ребятами из нашей группы я работал на разных заданиях, а вот с тобой и с лейтенантом Анютиным сталкиваться не приходилось.

– Что ж, потолковать можно, – капитан скрестил ноги и осмотрел кабинет.

– Работать придется плечом к плечу, – продолжил Коготь. – Кстати, чайку не хочешь?

– Отчего же, можно, – пожал плечами Андронов.

Майор поднялся, положил в кружку, стоявшую на массивном металлическом сейфе, заварку, налил из чайника кипятка, бросил два кусочка сахара, тщательно перемешал его и подал кружку капитану, предупредив:

– Осторожно, горячий.

– Ничего, я не кот, не обожгусь, – улыбнулся Андронов. – Как говорится, такой чай душу согревает. По мне, чем горячее чай, тем лучше.

– С этим все нормально. Чайник с кипятком принесли как раз перед твоим приходом. Люблю я, капитан, чаевничать. Бывает, и две, а то и три кружки выпью подряд. Поэтому мне приносят сразу целый чайник с кипятком, благо, туалет недалеко, – Коготь рассмеялся и снова сел за стол. – Я вот что хочу у тебя спросить, Степан Иванович. В личном деле я прочитал, что солдаты тебя в Сталинграде называли «заговоренным». Позволь поинтересоваться, почему? – майор отхлебнул горячего чая.

– Было дело, – тяжело вздохнув, словно перевернув невидимый камень в душе, ответил Андронов. – Я на фронте с 41-го года. Впервые вступил с немцами в бой под Минском. В общем, не знаю, как объяснить, но я стал замечать, что у меня повышенное чувство опасности.

– Интересно, – Коготь поставил кружку с чаем на стол и подался вперед. – А в чем это выражалось? Приведи, Степан Иванович, какие-нибудь примеры, чтобы мне понятнее было.

– Например, дело было в Сталинграде. Я и несколько моих бойцов, укрывшись за руинами, отражали атаку немцев. Неплохо, надо сказать, мы бились, остановили фрицев. Затем к нам прибыло подкрепление, и мы пошли в контратаку. Бойцы, которые служили в моей роте, держались поближе ко мне. Когда я слышал звук летящей немецкой мины или снаряда, то за несколько секунд до взрыва мог с точностью до метра сказать, где она или он ляжет, и мы уходили оттуда. Мои ребята, как приклеенные, следовали за мной и оставались живыми, в то время как другие погибали. Подкрепление в том бою почти все полегло, а мы выбили немцев из их позиций. Из моей роты только двоих солдат легко ранило, а ведь бой был очень тяжелым и кровопролитным. – Капитан помолчал, мелкими глотками отпивая чай, затем сказал: – Может, это от отца, он точно предсказывал погоду на несколько дней вперед. Однажды, в самый последний момент, отец передумал плыть на пароходе по Волге. А пароход той же ночью затонул. Никто из пассажиров не спасся. Интуиция это или еще что, не знаю. Только проверено много раз. Если командование поручало мне какое-нибудь задание в Сталинграде, солдаты сами просились пойти со мной, говорили про себя, что, мол, с «заговоренным» не страшно, он знает, как разминуться со смертью даже в аду. И мы выполняли такие задания, что самому сейчас страшно вспоминать, и все при этом возвращались живыми.

– Тогда я, взяв тебя в свою группу, точно не ошибся, – сказал Коготь.

– Будем надеяться на Бога, а сами не плошать и соображать, – произнес Андронов.

– Кстати, по акценту чувствуется, что ты с Волги, капитан.

– Да, я родом из деревни Тихомировка. Она и в самом деле раскинулась на берегу Волги, недалеко от Куйбышева. Живописные, красивые у нас там места, хоть пейзажи рисуй. Проснешься, бывало, летом, выйдешь на улицу, посмотришь на бескрайнюю водную гладь матушки Волги – и сразу хочется петь! – капитан допил чай и поставил кружку на стол. – Спасибо, майор.

– Да пустяки, Степан Иванович. Вот и поговорили.

– Что ж, пора собираться в путь-дорогу, – поднялся Андронов.

– Скажи, чтобы наши выходили на улицу, скоро подъедет грузовик.

– Есть, товарищ майор, – ответил капитан.

Группа Когтя погрузилась в грузовик. Водитель завел двигатель, и машина медленно тронулась с места, постепенно набирая скорость. Почти всю дорогу ехали молча. Примерно через полтора часа пути грузовик остановился.

На военном аэродроме их уже ждал бомбардировщик. Как только смершевцы расселись в самолете, загудел двигатель и, разогнавшись, бомбардировщик взлетел, чтобы затем плавно набрать высоту.

Через несколько часов полета они приземлились на одном из военных аэродромов, самолет дозаправился и снова поднялся в воздух. Майор Коготь сидел возле иллюминатора и наблюдал за бескрайними просторами тайги. Он вспомнил своего деда Петра.

Однажды в тайге Володя случайно натолкнулся на медведя, который поедал какую-то добычу. Дед Петр был чуть в стороне, примерно в ста метрах. Медведь поднялся на задние лапы и угрожающе зарычал. От страха Володя забыл, что на плече у него карабин. Парень инстинктивно отшатнулся и вдруг, зацепившись за поваленное сухое дерево, упал. И в этот момент медведь бросился на Володю. Казалось, еще две-три секунды, и зверь разорвет свою жертву.

Володя закричал: «Дед, помоги!» Его крик заглушили два выстрела. Медведь пошатнулся и упал на поваленное дерево, за которым лежал Володя. Кровь сочилась из носа зверя. Володя поспешно вскочил, отбежал в сторону и увидел деда, стоявшего за сосной с ружьем в руках.

– У тебя же было оружие. Почему ты им не воспользовался? – строго спросил у внука Устинович.

– Я не ожидал, что медведь бросится на меня, – возбужденно ответил Володя.

– А должен был ожидать. Зверь обедал, а ты ему помешал. Тут уж надо было действовать решительно и стрелять первым, а ты попятился назад, упал. Для медведя ты был жертвой. И если бы ты был в тайге один, то непременно погиб бы.

– Я просто сильно испугался, – опустив голову, честно признался юный охотник.

– Запомни, в любой, даже самой отчаянной ситуации ты должен сохранять голову ясной, а душу спокойной, как во время шахматной партии. Ты зациклился на страхе, а он одолел тебя и едва не погубил. Не будь меня рядом, медведь разорвал бы тебя на части и с аппетитом съел бы. Тут уж кто кого. А тебе нужно было не погружаться в страх, а хладнокровно сосредоточиться на ситуации. Помня о том, что у тебя на плече висел заряженный карабин, тебе следовало мгновенно его сдернуть и прикончить косолапого. Понял суть на будущее? – дед подошел к внуку и ладонью хлопнул его по лбу. – Заруби себе на носу – страха нет, есть только ситуация, которую ты должен моментально оценить и принять единственно верное решение.