— Лично я никого пропускать не намереваюсь, — авторитетно заявил давешний «смущенный». — Я и так стою здесь уже почти двадцать минут.

— А я пятнадцать! Это просто форменное издевательство!

— А может, там никого и нет? Просто закрыто? — предположила Юля и постучалась в дверь. — Эй, есть кто живой?

— За-ня-то!!! — раздался в ответ сдавленный, а потому не идентифицируемый голос Бугайца.

— Бесполезно! Я стучал ему уже неоднократно.

— Может, стоит сходить за проводником? Вдруг ему там стало плохо? — выдвинула свою версию работник кухни.

— Ольга, пошли в мой вагон. Так быстрее будет…

Девушки повернули в обратную сторону и через ресторан перешли в седьмой вагон. Примерно через минуту дверь туалета, наконец, открылась, и из нее выполз бледный, смущенный Бугаец. Стараясь не смотреть в глаза очереди, он буркнул «Прошу прощения!» и быстренько шмыгнул в тамбур.

Отец семейства сунулся было в туалет, но тут ноздри его неприятно затрепетали, он поморщился и «галантно» обратился к томящейся «кухарке»:

— Если хотите, я могу вас пропустить! Не стесняйтесь, проходите, пожалуйста…

Санкт-Петербург,

19 сентября 2009 года,

суббота, 12:15 мск

Поезд «Мурманск — Санкт-Петербург» прибыл на Ладожский вокзал строго по расписанию. За что ему, собственно, большое человеческое спасибо. Измученные тридцатичасовым сидением в тесной клетушке купе Зеча с Бугайцом, теряя последние остатки терпения, ждали, когда все пассажиры восьмого вагона выгрузятся и проводник-перестраховщик, наконец, выпустит их на воздух и свободу.

Только к утру в кишках «любителя домашней выпечки» улеглись-утряслись бурление, рези и боли, и доселе потенциальный клиент боткинских бараков[19] с облегчением осознал, что на этот раз, похоже, обошлось. Без «ботулизма». Более того, сейчас Бугай выглядел бодрячком настолько, что, переместившись к окошку, не просто разглядывал снующих по перрону красивых (и не очень) девушек, но даже находил в себе задор и силы на то, чтобы с ходу отпускать в их адрес меткие комментарии. Короче, оживал.

Вдруг он неожиданно подскочил на месте и, больно ударившись головой об верхнюю полку, заорал:

— Серый, зырь сюда! Быстро!

Зеча поворотился на окрик и от неожиданности на мгновение потерял дар речи: за стеклом, по платформе, в каких-то нескольких метрах от них процокали фигурки питерских беглянок в сопровождении какого-то мужика.

— Твою мать! Бугай, какие же мы с тобой кретины! Они ехали в нашем поезде!!!

Как сумасшедший, Зеча принялся что есть сил барабанить в стену соседнего купе, вызывая проводника.

— Бесполезно! — всматриваясь, выгнул шею Бугаец. — Он на перрон вышел! А наши бабы уже на вокзальную эстакаду поднимаются.

Грязно выругавшись, Зеча переключился на дверь и принялся с остервенением рвать дверную ручку — дверь трещала, скрипела, но не поддавалась.

— Не, так ты ее не вскроешь! Дай-ка я попробую!

Отодвинув приятеля в сторонку, Бугаец на глазок оценил «расстояние максимального эффекта» и «точку приложения», после чего точечным ударом ноги буквально вынес дверь с петель. Выскочив из вагона и едва не сбив с ног ошалевшего проводника, они бросились в сторону вокзала, расталкивая народ и перемахивая через три-четыре ступеньки на раз.

Ладожский — самый новый вокзал в городе. Своей косящей под хай-тек архитектурой он чем-то неуловимо напоминает космопорт из детских фильмов про Алису Селезневу. Заплутать среди его залов, лестниц и переходов проще простого, особенно пассажиру, транзитные дороги которого нечасто начинаются и заканчиваются именно здесь. А поскольку Зеча и Бугаец в своей жизни вообще впервые очутились на Ладожском, не было ничего удивительного в том, что выбраться на привокзальную площадь они смогли лишь минут через пять.

Выбраться-то они выбрались, но вот что дальше? Вся площадь была плотно заставленна машинами такси, частниками и автобусами. А учитывая, что прямо из здания вокзала имелся проход на станцию метро, проблема поиска становилась и вовсе утопической.

Ну да не зря в свое время однополчане отпускали шуточки по поводу «соколиного зрения» Бугайца. Здесь, в том смысле, что никто лучше него не умел отыскать на полотне незнакомого урбанистического пейзажа мазок вывески «24 часа» или «Пиво круглосуточно»:

— Серый! Вон они! В «Газель» садятся.

Зеча проследил за указующим перстом приятеля: действительно, метрах в двухстах от места, где они сейчас находились, неуловимые девицы загружались в «маршрутку», разглядеть бортовой номер которой с такого расстояния, конечно же, не представлялось возможным. В следующую секунду «маршрутка» вырулила со стоянки, на пару секунд задержалась у шлагбаума платной парковки и покатила себе в сторону площади Карла Фаберже.

Бугаец собрался кинуться следом, но Зеча досадливо придержал его за рукав:

— Поздняк метаться! Только пятки напрасно стопчешь!

В данном случае он был абсолютно прав: за то время, пока Бугай преодолевал бы двухсотметровку, «маршрутка» могла уйти и на Заневский, и на Энергетиков, и по Заневскому на Шаумяна. И еще черт-те знает куда.

— М-да! «А на милицию вы не обижайтесь — дураков везде хватает», — задумчиво процитировал Зеча и мрачно сплюнул себе под ноги. — А знаешь, друг мой, кто в данном случае «дураки»? Мы с тобой. И это еще весьма политкорректно сказано.

— Да ладно тебе, — беспечно сказал Бугаец. — По крайней мере теперь мы точно знаем, что они в Питере. А значит, найдем, Питер — город маленький. Вот только что мы сегодня твоему Харлампиеву скажем?

— А мы ему ничего говорить и не будем.

— Думаешь, в противном случае спишут нас? За профнепригодность?

— На это у него кишка тонка. Просто в сложившейся ситуации я принял решение исключить Харлампиева из списка пайщиков.

— Осерчать может.

— Не успеет… Короче, так, Бугай. Сходи-ка ты на стоянку и найми мотор. Мы с тобой сейчас в Коломну поедем.

— На хрена?

— Да хоть в порядок себя приведем немножко: помоемся, поскоблимся, опять же на зуб чего кинуть надо.

— Умоляю! В моем присутствии — ни слова о писче.

— Ладно, иди уже, засранец со стажем, — усмехнулся Зеча, доставая мобильник. — А я пока переговорю с нашей доброй милицейской феей…

…Когда поймавший такси Бугаец залихватски подкатил к стоящему на тротуаре Зече, тот уже закончил телефонный разговор и теперь коптил небо «Парламентом», напряженно о чем-то размышляя.

— Таксо подано, мессир!

— Вылези, пошептаться нужно.

Бугаец недоуменно пожал плечами, бросил короткое «Айн момент, шеф» и, к неудовольствию таксиста, у которого каждая минута на денежном счету, выбрался из машины.

— Чего стряслось?

— «Газель», на которой их увезли, была ментовской. Наша милицейская фея клятвенно заверила, что сегодня-завтра постарается выяснить, куда именно отвезли девок.

— Вот и славно! Как только узнает, так сразу и выдвинемся. А то задрали меня, если честно, эти игры в «кошки-мышки».

Неунывающий Бугай как всегда излучал оптимизм. Зеча хорошо знал эту черту характера своего товарища. Более того, втайне всегда ею восхищался. Но именно сейчас такая вот реакция с неизменной идиотской улыбочкой в ответ отчего-то вызвала в нем приступ раздражения.

— План меняется.

— В каком смысле?

— В таком, что ты выбываешь. Забираешь сына и сегодня же вечером едешь в Москву. Оттуда утренним рейсом во Франкфурт.

— Не понял?! — Улыбочка Бугая резко сменилась хмурой настороженностью.

— Девок будем брать вдвоем. Мы с Куртом.

— Какого хрена?

— Это приказ. А потому — даже не обсуждается! — сердито зыркнул Зеча и отщелкнул окурок. — Повторяю, для неврубных засранцев: девок будем брать мы с Куртом. Как только получим деньги — сразу уходим следом за вами. Вот только через Москву, боюсь, уже не получится. Придется задействовать кружной вариант — это на несколько дней дольше, но зато надежнее.