Приняв неудобное полугоризонтальное положение, Холин с невинным лицом младенца тихонечко посапывал, и сидящая напротив Прилепина наблюдала сейчас за ним с легкой улыбкой.
— …И пьян, и умен — два угодья в нем, — перехватил ее взгляд Мешок.
— Если здесь ты имеешь в виду ваш план по укрощению господина Гурцелая, лично я не считаю его умным. Да, а почему «Детский сад»?
— А почему бы и нет? В конце концов, дело не в названии, а в содержании.
— И где ты там умудрился узреть содержание? По-моему, весь этот ваш якобы план — глупость несусветная.
— А хотя бы и так. Если конечная цель достигнута, неважно — глупость это или нет.
— Про цель я, кстати, тоже не поняла.
— Цель очень простая — напустить побольше жути и ужаса нечеловеческого на самодовольного павлина Гурцелая. Если удастся, то, во-первых, мы сделаем его более управляемым, а во-вторых, попробуем состричь с него энное количество купонов. Например, в виде спонсорской помощи.
Прилепина посмотрела на Андрея сердито. Откровенно давая понять, что сей незатейливый планец пришелся ей не по вкусу:
— Я понимаю, Гришка — тот еще авантюрист. Да и Тарас, в принципе, такой же. Но я испытала настоящий культурный шок, когда услышала, что вы с Виталием поддержали эту бредовую идею!.. Андрей, ты же разумный человек! Неужели ты не понимаешь, что в подобные игры можно заиграться так, что потом костей не соберешь?! Не забывай: при всей своей эпатажности, господин Гурцелая — самый натуральный бандит! На нем трупы! Пускай и недоказанные!
— Правильно, Ольга Николаевна! Так их растак! — поддержал Афанасьев, все это время, оказывается, прислушивавшийся к спору в салоне. — Я тоже считаю, что в этой затее самое разумное — разве что название. Так и есть: «детский сад, штаны на лямках».
— Сергеич, ты бы лучше газку прибавил, чем чужие разговоры слушать. Нам после Холина еще Ольгу на Юго-Запад забрасывать.
— Можем и прибавить, как скажете, — втопил Афанасьев. — Но план ваш всё равно полное говно.
— Именно потому, что Гурцелая — бандит и мразь, мы имеем полное моральное право устроить ему небольшие хлопоты, — игнорируя столь резкие оценки, продолжил развивать свою мысль Мешок. — Чтоб жилось не столь вольготно и беззаботно, как это ему удавалось до сих пор. Анзорик по жизни привык людей утюгами-паяльниками прижигать, вот пускай теперь и сам немного повертится. Голой жопой на раскаленной сковороде.
Подал голос мобильник, и Андрей достал из кармана трубку:
— Слушаю, Ильдар! Что там у вас?… Как?… Я спрашиваю: закончили на сегодня?… Нет?… Где?… Вот скотина!.. Ладно, держитесь. Завтра у вас законный отсыпной, так что в конторе можете не появляться. Только обязательно оба будьте на связи, мало ли что… Да… И Женьке передай. Всё, пока.
— Они что, еще не закончили? — по интонации разговора догадалась Ольга.
— После кинотеатра Гурцелая со своей мочалкой по имени Вика поехал в фитнес-центр на Владимирском. А сейчас они, отдыхая после физических нагрузок, делают заказ в ресторации «Фортеция».
— А наши чего? — не поворачивая головы, поинтересовался Афанасьев.
— А наши, по-шараповски, глушат кофий и бдят на входе.
— Не бздим — выходим! — не открывая глаз, пьяно отреагировал на последнюю фразу Холин.
— Молчи уж, юбиляр хренов! Гришк, знаешь, что роднит тебя с прекрасным весенним садом? Вам обоим пора вставать на просушку.
— Вопрос не ко времени. Обратитесь весной и по форме, — промычал юбиляр.
— А фитнес-центр случайно не тот, который во «Владимирском Пассаже»? — неожиданно вспомнив, уточнила Ольга.
— Он самый. А что?
— У меня там бывшая однокурсница работает. Инструктором.
— Так это же чудесно! — просиял Мешок. — Слушай, Олька, а давай-ка ты к ней на днях подскочишь и под каким-нибудь залегендированным предлогом переговоришь?
— На предмет?
— На предмет частоты появления в их заведении господина Гурцелая. Описание морально-волевых качеств, равно как вредных и не вполне привычек клиента, также приветствуется.
— Это приказ?
— Нет. Всего лишь дружеская просьба.
— Тогда не поеду. Я уже сказала: мне не нравится эта затея.
Андрей нахмурился:
— Хорошо. Если тебе так проще, будем считать, что это приказ.
— А что, Андрей Иванович, с начальником подразделения эту тему вы уже согласовали?
— Ох и язва ты, Олька!
— Главное, чтоб не сибирская, — донеслось из «прекрасного весеннего сада». — Остальные лечатся!..
Санкт-Петербург,
Южное кладбище,
30 августа 2009 года,
воскресенье, 13:42 мск
«Вот так и живем: завтра — день рождения, послезавтра — похороны».
Южное кладбище — жуткое кладбище. Представьте себе триста га чистого поля, на которых уместилось под пять миллионов захоронений. Второй Петербург! При этом если у центрального входа еще живет какая-то дающая тень растительность, то метров через сто-двести начинается настоящая пустыня, где теснятся и громоздятся, налезая одна на другую, могилы-могилы-могилы… И, словно бы в насмешку, магистральные аллейки-дорожки, петляющие между ними, носят романтические названия — березовая, ореховая, вишневая…
Вот уж воистину — парк. Не культуры, но вечного отдыха…
…Временно превращенная в катафалк «маршрутка» стояла неподалеку от свежевырытой могилы в далеко не самом престижном, но и не совсем «отстойном» участке кладбища. Трое «гоблинов», на долю которых выпала миссия забрать гроб с Демидычем из морга, мрачно курили в сторонке, дожидаясь приезда остальных участников скорбной церемонии.
— Плохая примета — покойника на служебной машине перевозить, — ворчливо заметил Афанасьев.
— Преподобный Иоанн Кронштадтский говорил: «Не верьте в глупые приметы, не будьте суеверными, и приметы не будут сбываться».
— А мне, Женя, твой Кронштадтский не указ. Сейчас вон модно иконки-образа на приборную панель лепить. И что, многих это спасало от ДТП?
— А что, Сергеич, ты небось и черных кошек, и баб с пустыми ведрами по параллельным улицам объезжаешь? — усмехнулся Холин.
— Если есть такая возможность — обязательно.
— Чем бензин казенный жечь, ты бы их лучше давил.
— Кого? Баб или кошек?
— И тех и других.
— Очень остроумно, — проворчал Афанасьев. — Гришк, ты бы, чем зубоскалить, лучше бы Мешка набрал. Узнай, где их черти носят? Выходной день: Пулковское свободно, Волхонка пустая. Мы с севера за тридцать минут долетели, а они из центра больше часа добраться не могут.
— Да звонил я ему, минут десять как.
— И чего?
— На подходе. Говорит, Анечка с батюшкой долго провозились — им из Парголово никак не выбраться было. На Выборгском-то снова ремонт затеяли! Я с них просто фигею, Сергеич! Каждый год асфальт перекладывают!
— А то ты не знаешь на чью дачу та трасса ведет?!
— Знаю. Что не на мою, — буркнул Холин. — Слышь, Сергеич, я вот что подумал: раз уж всё одно к одному, может, попросить вашего отца Михаила, чтобы он заодно и «пепелац» освятил? Сам-то я не шибко верю во всю эту музыку, но с другой стороны — хуже от того всяко не станет. Или попам на ментовские машины западло святую воду тратить?
— Нет, Гриша, им, как ты выражаешься, «не западло», — со знанием дела вмешался в разговор Крутов. — К примеру, у нас в ОВО весь автопарк еще в 2006-м освятили. Дабы… — Женя напрягся и процитировал по памяти: — «Ангел небесный хранил колесницы и людей, находящихся в них, от бед и аварий, от несчастий и огорчений».
— Ладно ОВО, эти-то хотя бы гласные службы, — охотно поддержал довольно странную тему Афанасьев. — А вот лично мне водилы знакомые из «наружки» рассказывали, что у них точно такая канитель была. Со святой водой и окроплением.
— «Семерошникам»-то на хрена? — удивился Григорий. — Этих котов помойных не ангел — «непроверяйка» охраняет.
— Не скажи. Там у народа своих заморочек хватает. Мигалки им не положены, спецокраска — тоже, крутых тачек практически нет. Им же главное — не выделяться. Потому все кому не лень «опушников» подрезать норовят, дороги не уступают. Словом, демонстрируют глубочайшее презрение.
