— Понятно. Сеанс магии с последующим разоблачением…

…Выйдя из кабинета начальника, Андрей столкнулся в коридоре с Наташей. Похоже, встреча не была случайной: она явно дожидалась его, чтобы поговорить тет-а-тет, без посторонних ушей.

— Андрей Иванович! Вот! — Северова, старательно смотря куда-то в сторону, протянула листок формата А4 с наколоченным текстом.

— Что это?

— Заявление, у меня еще две недели от отпуска остались. Помните, вы обещали: сразу после Холина? — сухо пояснила Наташа.

Мешок пробежал глазами бумагу.

— А почему именно с сегодняшнего числа? Целый день, считай, теряешь. Может, хотя бы с завтрашнего?

— Нет. Именно с сегодняшнего.

— Как скажешь, — равнодушно пожал плечами Андрей, достал ручку и, подписав в положенном месте, придал бумаге статус официальной. — Раз такое дело, вот тебе дембельский аккорд: собери в один файл и распечатай все материалы журналистки Марии Цыганковой за последние… э-э… ну, скажем, три месяца.

— Хорошо, — кивнула Наташа, по-прежнему стараясь не встречаться глазами с Андреем.

— Обрати внимание, она может подписываться именем Лев Цыганов.

— Я в курсе. Но все равно: спасибо, что напомнили.

— Когда закончишь — материалы передай Прилепиной.

— Как прикажете, Андрей Иванович.

— Ты сейчас в оперскую?

— А куда ж еще?

— Передай, пожалуйста, Вучетичу, чтобы он никуда из конторы не отлучался. Мы с шефом убываем в Главк, на совещание. По окончании коего он мне будет нужен.

— Это всё, Андрей Иванович? — без всякого выражения спросила Наташа.

Повисла напряженная пауза. Мешок холодно посмотрел на Северову, отвернулся и торопливо прошел в свой кабинет. Сказать ему было нечего. К тому же за отпущенные шефом пять минут пронумерованный, прошитый, скрепленный мастичной печатью N<N>13 рабочий блокнот мог и не сыскаться.

Народу в актовый зал здания ГУВД с каждой минутой прибывало. Сегодня ожидался аншлаг почище чем на массовых сеансах выступающего в примерно схожем жанре Кашпировского.

Входили и рассаживались долго, подталкивая друг-друга погонами. Назначенные распорядителями бала двое штабных майоров со знанием дела фильтровали поток, распределяя зрителей по сортам и категориям: высокие чины направлялись в первые ряды, сошки помельче, но в форме — заполняли серединку. Наконец, тоже сошки, но по каким-то причинам не успевшие переодеться в мундиры и нацепить эполеты, беспощадно ссылались на галерку. Последние, впрочем, ничуть не возражали.

В зале стояли легкий гомон, нервное покашливание и шебуршение, характерные для театральной паузы между вторым и третьим звонками. Собравшиеся листали потрепанные громадные записные книжки и блокноты, символизирующие рабочие тетради, и оживленно переговаривались с соседями. А со стороны анархистской галерки периодически и вовсе доносились внеуставные смешки, а то и откровенный гогот. Ничего не поделаешь — всюду жизнь! Опять же, «не так часто мы собираемся».

Сидящий в предпоследнем ряду важняк третьего (агентурного) отдела УУР дядя Коля Ходченков, в узких профессиональных кругах известный под прозвищем Юнга Хокинс, наугад раскрыл свою служебно-секретную папку и, к немалому удивлению, наткнулся в ней на записку от жены следующего содержания: «Свинья, хоть кусок колбасы притащи в дом. Люба». Быстро захлопнув папку, Ходченков с тревогой покосился на сидящего по правую руку соседа — замначальника ОБМГ[7], майора Юру Волчанского: не успел ли тот срисовать текст? Но Волчанский в данный момент был погружен в задумчивое созерцание большой глянцевой порнографической открытки, служившей закладкой на страничке плана оперативных материалов. Ходченков тут же протянул к ней руку, но майор предостерегающе выдохнул: «Вещдок! Невыносной!» — и шустро захлопнул тетрадь.

В свободное по левую руку от дядя Коли кресло с шумом опустился Мешок. У его рабочей тетради листы вообще склеились чем-то липким, и теперь он судорожно разрывал их карандашом. Вплоть до той секунды, пока та, наконец, с треском не лопнула в самом незапланированном месте.

— И где штабная культура? — не смог удержаться от замечания Ходченков.

— Офицер начинается с сапог! — возразил «гоблин». И тут же задал встречный вопрос: — Слышь, Хокинс! Ходят слухи, ты на днях самого Афоню захомутал?

— Вестимо так, — с достоинством кивнул важняк.

— Почто ж ты, изверг рода человеческого, вора в законе, человека авторитетного, за каких-то три грамма герыча в СИЗО прописал? Несолидно, ей-богу несолидно. Я понимаю, если бы грамм триста, а то…

— Видимо, это всё, что они смогли наскрести по отделу, — понимающе хохотнул прислушавшийся к их разговору Волчанский.

— Но-но! Ты мне контрреволюцию не шей! Мы работаем чисто, без подстав.

— Ну и как Афоня на то отреагировал?

— Как подходим, он — хлоп на жопу и верещит: «Ментовский беспредел!» Как потом доволокли — даже не помню! Он же как куль с салом! Да еще и по ходу всё продолжал вопить. Я ему: «Что ж ты, Афоня, меня не задушишь?! Честь свою спасай!» Он мне: «Время придет — задушит кто надо!»

— А ты? — заинтересованно спросил Волчанский.

— А я ему сказал, что воры мочой опускают. Так вот лично я ему на рожу насру!

— Толково! — уважительно отозвался Мешок.

Ближе всех сидящий к двери полковник МОБ с тревожной фамилией Паникин взвился со своего места и голосом мажордома провозгласил: «Господа офицеры!» Под залпы хлопающих сидений в зал величаво вплыл московский гость в сопровождении многочисленной питерской свиты и важно прошествовал вместе с оной в президиум. Те офицеры, которые уже успели получить свою порцию удовольствия от инспекторских наездов генерал-майора Ширяева, разочарованно выдохнули. Ибо генерал материализовался без своей фигуристой спутницы-референтши. А значит, в ближайшие несколько часов отдохнуть глазу будет решительно не на чем. Ведь далеко не у всех присутствующих имелись под рукой такие вещдоки, как у Волчанского.

Ширяев обвел собравшихся строгим орлиным взглядом, после чего дал отмашку садиться, и народ с грохотом возвратил свои пятые точки в исходное положение.

— Товарищи офицеры! — прокашлявшись, запустил динамо-машину начальник ГУВД. — Прошу полной тишины! Совещание начинаем без традиционного вступления. Слово предоставляется заместителю начальника организационно-инспекторского департамента МВД РФ, генерал-майору Ширяеву Леониду Степановичу.

Неприятно удивленный отсутствием аплодисментов, московский гость пододвинул к себе микрофон.

— Ну, держись, — шепнул Ходченкову Мешок. — Щас начнется бла-бла про мучительные поиски «оптимальных организационно-правовых форм противодействия».

— Часика на полтора. Больше, я думаю, не нужно, — согласился Юнга Хокинс.

— Товарищи офицеры! Как известно, Министерство внутренних дел Российской Федерации имеет славную, более чем двухсотлетнюю историю. Оно было образовано в 1802 году по инициативе императора Александра<N>I. Значительный вклад в разработку и проведение государственных реформ был сделан такими выдающимися руководителями министерства, как Ланской, Валуев, Лорис-Меликов, Плеве, Столыпин…

— …Лоскутов, Пониделко, Ваничкин, — вполголоса продолжил список славных имен Волчанский.

— …и другие. История министерства свидетельствует о том, что ему всегда принадлежала важная роль в выполнении государственных, хозяйственных и общественных функций и обеспечении социальной и политической стабильности, защите прав, свобод и интересов граждан…

— Издаля заходит! — уважительно прокомментировал дядя Коля.

— Угу, сразу видно — циклопедист!

— …Нет необходимости скрывать, что события последнего времени, многие отклики и оценки этих событий в СМИ, на телевидении и в сети Интернет вызывают проявление недоверия к людям в милицейских погонах, неверие в возможность улучшения ситуации…