— Кстати, народ, стволы все получили?… Предупреждаю: без крайней на то необходимости пальбу не открывать. Как-никак центр города. Кругом туристы, мать их. Уяснили? Тарас, это в первую очередь тебя касается.

— Это еще почему?

— Потому что из тебя стрелок как из дерьма пуля.

— Ну знаешь ли! — обиженно вскинулся Шевченко, стрельба которого, к слову, и в самом деле не отличалась меткостью.

— Знаю! — осадил его Андрей. — Потому и говорю…

Финский залив,

где-то на подходе к устью

Малой Невы,

10 августа 2009 года,

понедельник, 8:32 мск

Едва вышли в залив, как не доставлявший особого дискомфорта на берегу ветер сделался и холоден, и лют. Катер мотало на волнах как кусок поролона. И хотя благодаря относительно высоким бортам воду внутрь не захлестывало, дождь вкупе с долетающими брызгами в течение нескольких минут вымочил концессионеров если не до нитки, то до исподнего точно.

— Закон моря! — рассмеялся Сидор, оглянувшись на вполголоса матерящегося Зечу. — Если надо будет куда-то пойти в плохую погоду — то куда бы вы ни шли и откуда бы ни дул ветер, он всё равно будет в лицо.

Слева по борту узнаваемым ориентиром нарастал, приближаясь, рукотворный холм Елагиного острова с остатками разрушенного в угоду амбициям «Зенита» стадиона имени Кирова. И хотя Зеча был яростным фанатом этой команды, гибели стадиона, на который еще в нежном детсадовском возрасте ходил с дедом за ручку, своим любимцам он так и не простил. Впрочем, «зенитовцам» с того было ни холодно ни жарко.

Через пару-тройку минут катер должен был войти в Малую Неву, пришла пора готовиться к работе. Вот только с непривычки, да еще и при такой приличной скорости устоять на ногах Зече оказалось весьма непросто. Выждав момент, он сделал было несколько осторожных шажков, силясь дотянуться до сумки, но тут катер снова тряхнуло, и Зеча со всей дури рухнул, больно припечатав задницу. Выругавшись, он дополз до сумки, достал из нее брезентовый мешочек с патронами и, продолжая находиться в ракообразном положении, стал снаряжать магазин.

— Ничего получше не нашлось? — поинтересовался Сидор, краешком глаза наблюдая за телодвижениями товарища.

— Ты о чем?

— Я говорю: ненадежная машинка, — Сидор кивнул в сторону сумки, из которой выглядывал самый кончик ствола карабина.

— Доводилось работать?

— Эпизодически.

— Не легло?

— Китайский, он и есть китайский. От слова «говно».

— До пятисот метров бросает. А это нам за глаза и за уши, — пожал плечами Зеча.

— Так ведь нам не просто добросить — нам попасть нужно. Причем в движении. Да еще и с воды, — профессионально рассудил Сидор. — При таких исходных данных даже сам Джеймс Бонд обмишуриться может.

— Не кипешуй, дружище. Просто у тебя немного устаревшая информация.

— То есть?

— Вчера объявился человек от заказчика и существенно подкорректировал задачу.

— Чего ж ты молчишь, свинья такая?! — не на шутку осерчал Сидор. — Давай, дьявол, учи пулемету!

— Согласно новой и, надеюсь, последней концепции, — Зеча посмотрел на часы, — валить объекта не требуется. Задача только шугануть. Ну а в качестве пугача игрушка подходит идеально. Опять же — опосля и выбросить не жалко.

— Хочешь сказать, нас приопустили на финансы?

Судя по нехорошо набрякшему выражению лица Сидора, узнав про новые вводные, он всерьез забеспокоился.

— Расслабьтесь, капитан. Прежний ценник остается в силе.

— Ну, тогда я просто ни хера не понимаю! — пожал плечами Сидор. — Впрочем, следуя той логике, что душа человека потемки, душа негра — потемки вдвойне.

Судоводитель заржал, развеселившись от своего же нехитрого умозаключения, а вот Зеча, напротив, неприятно задумался: малая доля истины в словах напарника все-таки была. Да и Бугай несколько дней назад пытался давить на ту же самую педаль. Дескать, «бойся данайцев, приносящих яйцев».

А всё потому, что последний заказчик (был он, конечно, не вполне негр, но, как минимум, мулат) свалился на них как снег на голову. Вернее, как сажа. «Кто он? Что он? Откуда он?» Люди, сосватавшие его Зече и Бугайцу, толком и сами не знали, клятвенно заверяя лишь в одном: заказчик — надежный; работу оплачивает щедро и вовремя; на праздные вопросы отмалчивается, но и сам лишних не задает. Последнее особенно импонировало и подкупало. Вот только, в отличие от того же Бугайца, который любил шутить: «Я человек стеснительный, поэтому лучше всего работаю с незнакомыми людьми», — Зеча мыслил перпендикулярно. Поэтому, получив аванс, попробовал навести справки о таинственном темнокожем заказчике. Но крохотки собранных за пару дней сведений оказались столь противоречивыми, что еще больше запутали дело. Вот тогда-то приятели и решили подключить к распутке «добрую милицейскую фею». Были назначены подходящие день и час, но тут неожиданно пришел звонок из Германии — в клинике высвободилось местечко для Ленки, которого Бугайцы ждали больше месяца. Пришлось искать срочную замену, подвернувшуюся в вечно небритом лице Сидора, после чего подрываться в Киев. Ну а там случился уже персонально Зечин косячок: проводив семью друга, перед возвращением в Питер, он решил отобедать на Крещатике и, как на грех, познакомился в местном кабаке с местной же дивчиной. Столь гарной, что в результате завис с ней и у нее аж до субботы. И то лишь чудом вырвался из жарких объятий жадной до европейской валюты коханочки с Подола.

Так было упущено драгоценное время. И теперь ничего не оставалось, кроме как слепо довериться чужим рекомендациям. Хотя это и было не в его, Зечи, правилах.

Ибо: «Не знакомься с незнакомыми».

Санкт-Петербург,

10 августа 2009 года,

понедельник, 8:53 мск

На тесной кухоньке — двум судейским котам с трудом протиснуться — заканчивалось таинство парикмахерско-постижерского перевоплощения Крутова в близнеца судьи Зимина. Облаченный в непривычный для себя строгий костюм-двойку, с нахлобученным на голову аккуратно подогнанным синтетическим париком а-ля «седой бобрик», Женя производил впечатление двойственное: вполне себе благообразное для тех, кто не в курсе, и комичное — для своих. Северова порхала вокруг коллеги с кисточкой, убирая излишки грима с лица, и периодически цыкала, когда тот принимался стенать и жаловаться на невыносимую щекотку. Впрочем, в процессе работы Наташа периодически прижималась к Крутову выдающимися частями тела, и эти волнительные прикосновения примиряли Евгения с окружающей действительностью.

— Думаю, сойдет. Для сельской местности. — Северова отложила кисточку, прищурившись, внимательно всмотрелась и, похоже, осталась довольна результатом. — Готово! — крикнула она, распахивая дверь. — Можете принимать работу!

Через пару секунд на кухоньке стало совсем не продохнуть. Подтянувшиеся на зов Мешечко, Джамалов и сам судья Зимин не то что с одобрением — даже с восхищением взирали на «произведение искусства». Теперь, когда временные братья-близнецы воссоединились, стало очевидно, что внешнее сходство между ними, безусловно, присутствует:

— Черт возьми! Мне даже как-то не по себе. Словно бы нахожусь в музее восковых фигур, — первым обрел дар речи Зимин.

— Ну, до воска, бог даст, дело не дойдет, — суеверно поправил Мешок. — Но согласен с вами, Леонид Сергеевич, впечатляет. Натах, ты прирожденный стилист!

— Времени не хватило. Еще бы часик — родная мать бы не отличила, — зардевшись от похвалы, сказала Северова.

Крутов отчаянно замахал руками:

— Э-э! Ни фига, никаких часиков! Я и так с таким слоем грима на морде ощущаю себя классическим педерастом.

— Слушай, Жека, а может, мы Леонида Сергеевича вообще дома оставим? Для пущего спокойствия? Сам процесс и проведешь, — предложил совсем не к добру развеселившийся Джамалов. — А что? Ты у нас человек образованный, начитанный.

— Увы, на роль судьи не гожусь. И да сказано: «Когда придет Судный день, у нас не спросят, что мы читали, но спросят, что мы сделали».