И тут у Шрама сработала внутренняя сигналка. Так-перетак, недобрым повеяло от трех кучкующихся в углу мужиков. Такие вещи Сергей просекал в момент. Против кого собралась дружить чудо-тройка, пока было не ясно.

Снова Сергей и тамада Твердышев сошлись у стойки бара. Массовик сразу зашептал на ухо Шраму:

– Я вижу, вы здесь надумали задержаться. – Тамада кивнул на «Кристину»-Люсю. – Позволю дать вам совет. У каждой свадьбы есть своя логика. Я ее чувствую с момента рассадки. Например, скажу вам точно, что сегодня будет драка. Согласно договору, я работаю до девяти, до этого времени я уж как-нибудь их удержу. А вам не советую засиживаться дольше.

– Очень интересно, – зевнул Шрам. – Значит, вы помните, сколько тузов бухало за столом дяди Гриши? Кто конкретно терся рядом с дядей Гришей?

Как Шрам и ожидал, в этом месте тамада Твердышев заерзал. Сработала чекистская накачка.

– Вы чересчур интересуетесь этой свадьбой… Зачем вам это, Сергей Владимирович, если не секрет? Дело-то давнее…

– У меня к вам деловое предложение, Валентин Ростиславович. Наша партия, – «партию» Шрам приплел для весомости, – снимает фильм. Сейчас приходится изобретать новые формы. Лобовые агитки уже не фурычат. С фильмом расчет на ностальгию по советским временам. Знаете, без зюгановщины, без надрыва про демократов, которые продали Россию. В духе «Старых песен о главном». Короче, фильм про Ленинград времен Романова. Свадьба – ключевой момент фильма. Вот вы не правы, дело-то не такое уж давнее, поэтому я хочу знать, кто был, кто не был. Чтобы, – Шрам торжественно понизил голос, – вы же должны врубаться, чтобы никого из нынешних не задеть. Если какой-нибудь, например, э-э… скажем Сидоров и не гудел на той свадьбе, то мог быть его родственник. А пред… претензии выкатит сам Сидоров из Кремля. Вас мне порекомендовали в консультанты. Конечно, работа оплачивается. И неплохо. – Шрам знал, что необходимо кое-что добавить, чтоб тамада думал быстрее. – А дальше, глядишь, и по другим проектам засотрудничаем. – Пока двигал тему, Сергей продолжал украдкой пасти троих кавалеров в углу. Вот они нехорошо перемигиваются, вот распыляются по залу…

– Еще бы мне не помнить, кто рядом с дядей Гришей сидел! – зло воскликнул тамада. – Целый месяц с кагэбэшным инструктором – полковника отрядили, чувствуете, да?! – целый месяц разучивал и свои реплики, и кто где сидеть будет. Ну, из важных людей, понятно. Как кого из них зовут, заставляли вбивать в башку. На всю жизнь запомнил! Ха! – Он криво усмехнулся. – Даже подписку с меня взяли, что не использую полученных сведений нигде и никогда, что эти свадебные секреты приравнены к государственным. Кстати, из-за этой свадьбы до конца Советской власти меня за границу не выпускали.

Сергей так и думал, что тамада, воспитанный на почитании власти и страхе перед нею, отзовется на доверительность депутата, нехай будущего, солдатским поеданием начальнических глаз и слепой надеждой на барскую милость.

– Вот, вот, – поддакнул Шрам и напористо продолжил: – Я человек деловой, занятой, так что затягивать не будем. Начнем прямо сегодня. До девяти, говорите, работаете? – Взгляд на часы. – То есть полтора часа осталось. Подожду. Вместе поедем, – пока говорил, Шрам в душе ржал, как конь Ильи Муромца. Оказывется, его подкачал жизненный опыт. Трое из угла, теперь не оставалось вопросов, всего-навсего задумали слямзить невесту. Все, завтра обязательно хоть раз надо прокатиться на трамвае, чтоб от народа окончательно не оторваться…

Ай как удивился после Валентин Ростиславович, что кандидата совсем не колыхало, с какой такой важной шишкой подрался Романов на этой пресловутой свадьбе. А ведь именно после этой завязки вся карьера дяди Гриши свалила под откос. И в итоге окончательно закатилась звезда первого секретаря горкома с царской фамилией.

Гораздо пристальней Шрам запал на вопросы, кто и где конкретно за столами был рассажен. Выпытывал, допрашивал тамаду Шрам и не ведал, какие тучи снова вокруг сгущаются, какие западловые вещи снова затеял Вензель.

Что за вонь шибанула в ноздрю и выдрала из мутного забытья, он как-то сразу допер. Ему в сопелку пихают нашатырь. Пленник тряхнул головой, отводя шнобель от вонищи.

– Очухался, – объявил довольный голос, словно укупоренный в вату.

Шатл бы и рад был сразу поглядеть на борзых рысаков, смысл-то тянуть? Но веки, словно залепленные скотчем, отказывались расходиться в стороны.

Шатла делали не пальцем, и получился он не чугунным, чтоб не въехать в тему сполразворота – сейчас он в заложниках и, разлепив зенки, узырит подвал, «браслеты» на лапах, над головой будут скрипеть половицы. Однажды попадал…

Башню клинило капитально, полный обруб – ни звуков не срадарить, ни запахов не внюхать. Ясно, что Шатл сидит, в смысле, типа на стуле.

Опять пихнули нашатырь. И поторопили:

– Просыпайся, давай-давай!

Шатл еще раз зашел на открывание. Наконец-то получилось – он раскупорил гляделки.

Первое, что нарисовалось – ваза с рахат-лукумом и графин с красным пойлом. Шатл потряс головой, потянулся. Не связан! Однако! Вы чего-то, ребята, того… Ё-о! Вон к кому занесло! Справа от корзинки с фруктами Шатл разглядел морщинистую харю Вензеля.

– Хватит, – прошлепал губами Вензель.

От Шатла отвели ватку с вонючим спиртом.

– Не гневайся, соколик, – промурлыкал старичок. – Накладка вышла. Я ж их всего-то попросил устроить нам встречу, а они что устроили! Привыкли махалами сучить налево-направо, про головы совсем забыли. Накажем. А то и сам накажи! Стакан!

Ясен пень, Шатла прописали ни в каком не подвале. Конура типа офис: моющиеся обои, деловая мебель, компьютер, факс, ксерокс. К ксероксу подковылял Стакан. Старый знакомый по тем древним временам, когда Шатл босяковал в Виршах. Вот, оказывается, как судьба разводит и сводит.

– Значит, так, Стакан. – Вензель строил из себя ни дать ни взять прокурора. – Ты ему пять штук обязан. За причиненный ущерб. Понял?

Стакан покорно кивнул.

– Ну а тебе, Шатл, разрешаю ему ответить. Врежь, соколик, чтоб думалось ему, дуремару, лучше.

Уж на что чердак не варил, только-только начинали становиться по местам шарики и ролики, но Шатл вчухал, что перед ним ломают чистую петрушку. Именно поэтому, не ной так все суставы, не переливайся по мышцам расплавленный чугун, воспользовался бы, отоварил бы Стакана, чтоб на сегодня Стакан выпал в конкретный осадок.

– Это для кого? – Шатл дернул подбородком в сторону стола.

– Пей, ешь, отдыхай, – милостиво проскрипел авторитет.

Шатл налил себе красной бурды из графина. Бурда оказалась клюквенным морсом. На прозрачном столике торчала еще бутылка какого-то сушняка, но Шатл с алкоголем решил обождать.

– Значит, я свободен?

Морс вошел по теме – подразогнал туман в котелке, смочил хлебальник, стало легче шлепать языком.

– Конечно, соколик. Ты надумал подскочить и побежать, да? Только я ж не могу допустить такого, ты ж должен понимать. Кто меня зауважает после? Раз встретились, придется малость потереть за дела. Иначе ты первым начнешь ходить и гудеть, мол, Вензель спекся, его послать ничего не стоит. Так ведь?

– С чего это я самому Вензелю понадобился?

Кроме самого – Шатл покрутил тыквой туда-сюда – в офисе пять сявок, включая Стакана. Шатл признал еще двоих: Факира и Пятака.

– Хорошо сказал. «Самому»… Мне, старичку, приятно, что «самим» до сих пор величают. Да только не ты мне, а я тебе понадобился. Не включаешься, в чем дело?

– Нет.

– Эх, не с кем работать нынче, не с кем. В гости и то по-человечески зазвать не могут. Хотят все побыстрее. Тюк по баклажке, а ты опосля дружеский базар складывай. (Наконец Шатл углядел, куда и для чего лазает Вензель сухой граблей. Чесать толстого рыжего котяру, пристроенного рядом с паханом на особой табуреточке.) Вот и пришлось разориться, чтоб обиду пригасить. Ведь пять штук, что ты заколымил, Стакан потом у меня же стырит, у кого еще? – Вензель хехекнул.