— Но мы ведь и в минувшую ночь ничего не слышали!

— Мы — нет, а остальные — да. А до этого — полная тишина!

— И мертвые с косами… — неловко пошутил я, чем вызвал неодобрительный взгляд Лешки.

— Извини, что не смеюсь! — саркастически скривился он. — Что-то настроение не располагает!

— Это ты меня прости. Само с языка сорвалось, видимо, нервы шалят.

— Ладно, замяли для ясности, — пробурчал Лешка и продолжил: — А что до странностей, которых в этом деле полным-полно, так опять же сейчас мы имеем еще одно исключение, подтверждающее общее правило, — погибшую девчонку. Причем ее тело, в отличие от прочих, практически не изуродовано. И как увязать все это в единую картину, я никак не соображу. Должно же быть логичное объяснение всему происходящему!

— А если это и впрямь… ожившее проклятие?

— Даже привидения и прочие призраки ведут себя в соответствии с некими общими правилами. Если несколько сот лет назад эта нечисть драла всех без разбору круглосуточно, то с какой стати она вдруг перешла на ночной график, да еще и привередничает, старается мужичка какого-нибудь прихватить, а бабами брезгует?

— Слышало бы сейчас нас наше непосредственное начальство, — хмыкнул я. — Тварь, призраки, — впору нашу команду переименовывать в «охотники за привидениями»!

— Да уж, — согласился Лешка. — Но я бы лично на месте начальства нас либо на принудительное медицинское обследование направил, либо вовсе погнал со службы. На фига кому психи сдались?

— Но мы же не психи!

— Еще пара дней, проведенных в этой дыре, и нас можно будет смело относить к данной категории личностей, гарантирую!..

В клубе мне удалось пару часов поспать перед ночной вылазкой, так что, поднявшись, я чувствовал себя весьма бодрым и был готов встретиться хоть с чертом на кочерге, хоть с ведьмой на помеле. Остальные бойцы тоже были настроены весьма решительно, желая поквитаться с неведомым противником за смерть боевого товарища.

По дороге нам попался староста. Узнав, что мы идем ловить Тварь, он весь затрясся, замахал руками и заголосил на всю улицу:

— Ох, пропадете, ребятишки! Не надо туда ходить, возвращайтесь! Зарежет вас Тварь, на кусочки изорвет! Ночью дома надо сидеть!..

Мы с Лешкой переглянулись, а Величко не долго думая просто отодвинул кликушу в сторону. Но его вопли долго неслись нам вслед и после того, как мы вышли за окраину поселка.

— Вот зараза, ровно как о покойниках причитает! — выматерился Величко. — Все настроение изгадил!

— Ничего, вернемся — я с ним накоротке побеседую, — пообещал Лешка. — Чем дальше, тем больше мне его поведение не нравится. Чую, что-то этот перец от нас скрывает, свою игру ведет.

— Вот и мне то же мерещится, — буркнул Величко. — Или ему не хочется от своей Твари избавиться?

— Ладно, об этом завтра поговорим. А пока занимаем позиции, мужики!

Мы расселись по кустам в облюбованном еще днем месте. Сумерки быстро сменились непроглядной темнотой, даже звезд не было видно из-за низкой облачности. Мне на ум, как частенько бывало в подобных случаях, пришла фраза: «Нет ничего хуже, чем ждать и догонять». Честное слово, сейчас бы я с удовольствием предпочел второе…

И тут где-то совсем близко от нас раздался вой. От неожиданности я вцепился в автомат мертвой хваткой, судорожно пытаясь определить, откуда раздается этот страшный утробный звук.

Не сказать, чтобы я серьезно разбирался в зверях, но на охоте бывал не раз и, допустим, волчий вой от любого иного отличу запросто. Но кому принадлежит этот кошмарный голос, я просто не мог представить. Тварь выла совершенно по-особенному, с надрывом и переливами, да так громко, что от ее воя звенело в ушах, а по коже бегали мурашки.

Признаюсь честно: я был напуган до крайности. Тварь выла, не переставая, и казалось, что этот кошмарный звук идет отовсюду, со всех сторон сразу. Я призвал себя собраться, прислушаться и уловить шорох шагов Твари по осеннему лесу, но вместо этого был вынужден изо всех сил бороться с паникой. Больше всего на свете мне хотелось стать невидимым, зарыться в землю и не отсвечивать.

Сейчас это признание выглядит смешным, а мое поведение недостойным звания офицера. Но в тот момент я, сжимая потными руками «АКМ», истово молился, желая лишь одного — дожить до утра.

Иногда Тварь делала перерывы в своем сольном выступлении. Но нам от этого было не легче. Пока она воет — она находится там, откуда идет ее голос. Значит, она рядом с нами, но не настолько близко, чтобы броситься на кого-то из нас и порвать. А вот когда она молчит — пойди-ка разберись, где торчит эта сволочь? Тем более что, как я ни напрягал слух, не слышал ровным счетом ничего, кроме завывания ветра. Может, Тварь передвигается бесшумно? А может, она вообще не касается земли — именно поэтому никто никогда не видел ее следов? Значит, она подкрадывается беззвучно? А что, если она уже рядом?.. От подобных мыслей на душе становилось совсем уж кисло.

Как мы пережили эту жуткую ночь — не знаю. Никак не шли из головы слова учителя о том, что вой Твари непременно предвещает новые жертвы, и я еще сильнее, чем расстаться с собственной жизнью, боялся утром узнать, что мы потеряли кого-то еще. С рассветом, когда Тварь окончательно заткнулась и убралась подальше, мы пересчитали команду и с огромным облегчением убедились, что все живы. Оказалось, местная примета и впрямь срабатывает не всегда. Сначала было тихо в ночь перед убийством Рыбалина, а теперь вот напротив: Тварь часов шесть напролет рулады выводила, а мы все целы. И это здорово!

Несолоно хлебавши мы отправились в клуб, где попадали как подкошенные и заснули. Эта бесславная ночь, проведенная в засаде, измотала нас почище, чем марш-бросок с полной выкладкой. Даже у несгибаемого Величко под глазами залегли черные круги, а уж на нас с Лешкой и вовсе было страшно смотреть…

…Станислав прервался, потер горло рукой. Сашка испугалась, что его снова скрутит приступ жестокого кашля, но на этот раз обошлось.

— Вы уж извините, засиделся, не могу больше — хоть чуть-чуть размяться надо. Так что пойду в тамбур, покурю, пожалуй! — Стас поднялся, потянулся до хруста, а затем достал из своего дорожного баула черный кисет и переложил его в карман.

— Отличная идея! — оживилась Полина. — Я составлю вам компанию, а ты, Санечка, посторожи пока вещи, хорошо? А то, не ровен час, забежит какая-нибудь разносчица газет, да и прихватит наши кошельки!

Сашка даже возмутиться не успела, как наглая девица, забрав свою куртку, выскочила следом за Станиславом. Ну просто замечательно! Ее походя низвели до положения сторожевой собаки! Нет, все-таки Полина еще напросится на то, что ее за все выходки скопом вышвырнут из вагона на каком-нибудь безымянном полустанке! И она, Сашка, примет в этом самое активное участие, если потребуется! Сколько можно играть ей на нервах, это уже ни в какие ворота не лезет!

Сашка с тоской поглядела в окно, но безрадостный октябрьский — вернее, почти ноябрьский — пейзаж и наступающие сумерки, увы, нисколько не способствовали поднятию настроения. Будь ее воля, она бы сейчас, вместо того чтобы трястись в вагоне, сидела бы дома, закутавшись в любимый махровый халат, ела бы пирожные и запивала их крепким несладким чаем. И пусть журналы говорят, что это вредно для фигуры, главное, что это полезно для общего самочувствия.

Мысли Сашки сами собой скакнули к тому, что же сейчас происходит у Стаса и Полины. Наверное, целуются вовсю. А может быть, эта безумная особа уже раскрутила парня на спонтанный секс — белья-то на ней нет, а на прочих пассажиров ей плевать с высокой колокольни, поскольку ни стыда, ни совести у этой бабы отродясь не водилось.

Нет, нельзя об этом думать! Иначе тебя захлестывает такая черная ненависть, что самой страшно становится. Перед глазами все темнеет, и единственная мысль — схватить мерзавку и вытрясти из нее всю душу.

Усилием воли Сашка заставила себя переключиться на другое. В конце концов, какое ей дело до этой парочки? Пусть делают, что хотят…