— Хм, я выразился несколько иначе, — безучастно сообщил Станислав, казалось бы, внезапно потерявший всякий интерес к предмету разговора. — Впрочем, не важно. Слушайте дальше, если уж так этого хотите…
Рассказ Станислава, часть третья
…Следующий день начался бурно. Едва мы успели умыться и одеться, как на улице раздался гомон. Мы переглянулись, и тут в комнату без стука ввалились староста и шаман, а за ними один из тех мастеров, что должны были заниматься ремонтом нашего траулера. Глядя на бледные, застывшие лица вошедших, мы поняли: случилось очередное несчастье.
— Беда, капитан! — не поздоровавшись, выпалил староста, выталкивая вперед мастера.
— Дочку мою… сегодня… Тварь порвала. Сейчас домой отнесли… а ей девятнадцать всего… было… месяц назад исполнилось… — Он нервным дерганым движением смахнул слезы со щек.
Кто-то из бойцов тихо и зло ругнулся у меня за спиной. Эту девчонку успели приметить все наши. Она была не то чтобы ослепительно красива, но свет в глазах, так несвойственный местным уроженцам, затюханным суровым бытом северного поселка, сразу же выделял ее из серой толпы.
На несчастного отца было жалко смотреть. На его лице застыла боль, смешанная с недоумением. Как же так? За что?! Чем провинилась юная девчонка, за что судьба так жестоко покарала ее и ее семью?
— Найдите эту гадину, слышите?! — поднял голос ремонтник. — Вы же власть, вы должны нас защищать! Или нас так и перережут здесь всех до единого?! И никому до этого дела нет! Милиция опять все на медведей спишет, да откуда ж здесь таким медведям-то взяться?! У доченьки моей уже и жених на примете был, в следующем году свадьбу бы сыграли, а что теперь?.. Жена умерла, дочь убили… Только в петлю.
И он заплакал, уткнувшись лицом в свою старую засаленную кепку.
Отчего-то мне было непереносимо стыдно перед этим отчаявшимся человеком, взиравшим на нас со смесью обиды и надежды. А ведь он прав: если мы не распутаем это дело, никто из райцентра и не подумает выслать сюда нормальную опергруппу, прочесать лес да расследовать череду этих странных убийств. Логика проста и прозрачна: поселок стоит в такой глухомани, что даже если он полностью исчезнет с лица земли, остальному народу от этого ни холодно, ни жарко. А терять время, расследуя то, что за версту отдает дешевой мистикой, густо замешанной на местных легендах, ни один сыскарь не захочет. У него своих забот полно, не хватало еще всякой чертовщиной заниматься да собственной шкурой рисковать. К тому же в райцентре уверены, что в поселке орудует медведь. Ну а раз так — охотников в деревне полно, пусть соберутся да выследят обидчика. А то, что за все это время никто не видел поблизости от поселка следов крупного зверя, не показатель. Сказано — медведь, значит — медведь!
После ухода скорбной делегации Лешка, ни к кому конкретно не обращаясь, заметил:
— Странное чувство. Отчего-то мне кажется, что это когда-то уже было.
— Никак, дежа-вю? — холодно осведомился я у него.
— Типа того, — кивнул он в ответ. — А вообще, братцы, могу нас всех поздравить: теперь мы отсюда точно никуда не двинемся, даже если всю душу из старосты вынем. Никто нам траулер ремонтировать не будет, это очевидно. Ничего не скажешь — вляпались как мухи в паутину! Вот уж подсуропил нам майор так подсуропил! А полетели бы вертолетом, ничего бы не случилось!
— Местных тоже понять можно, — возразил я. — Им ведь действительно больше надеяться не на кого. Милиции все по барабану, они здесь один на один со своим страхом, и тут вдруг ни с того ни с сего объявляемся мы. Естественно, они всеми силами пытаются нас задержать. Сами-то они с Тварью не справятся — слишком напуганы…
— Черт побери, а почему они так уверены, что кто-то должен решать за них эту проблему, пока они будут по своим хатам ховаться? Вот как бабам подолы задирать, так они небось разрешения властей не спрашивают!
— Леха, не будь таким циником! Они всего лишь рыбаки, причем по большей части малограмотные. А тут такое дело — люди пропадают, Тварь прямиком из легенды материализовалась…
— Знаешь, я вот, например, не уверен, что эта Тварь в природе существует! И есть у меня еще одно очень нехорошее предположение, которое, не дай Бог, подтвердится…
— И какое именно?
— Да то, что Рыбалина убили именно с той целью, чтобы мы озверели и попытались найти тех, кто орудует, прикрываясь легендой о Твари! Понимаешь?! Деревенские уже давно просекли, что у них в поселке завелась банда, да такая, которую ментами не переловишь, больно ловко та маскируется. Значит, надо кого-нибудь другого, опытного и умелого, на них натравить. А тут вдруг нате вам — подарочек в нашем лице!
— Но почему…
— Да потому что! — перебил меня Лешка. — Они ведь видели, как позавчера за курьером вертолет выслали, а вдруг и мы возьмем и улетим, как он?! Значит, надо нас задержать. А как? Только выведя из игры кого-то из нашей группы, чтоб это дело перестало быть их сугубо внутренней проблемой! Подождали, пока хоть кто-нибудь из бойцов из клуба до ветру высунется, выманили за околицу, а там навалились всем скопом и грохнули! Ублюдки!
— Но это уже слишком! Можешь считать это моими личными, ни на чем не основанными предположениями, но мне кажется, Рыбалина убила именно Тварь — ну, или те, кто прикрывается ею как надежной ширмой.
— Нет здесь никакой Твари и не было никогда! А есть группа каких-то отморозков, умело держащая в страхе весь поселок, — и больше ничего! И клянусь, я их всех до одного к ответу призову! И пусть не надеются на пощаду, ублюдки! Ладно, это все разговоры в пользу бедных. Пошли посмотрим, что на этот раз стряслось!
После расспросов выяснилось, что девушку нашли ранним утром в полукилометре от поселка у береговых скал. Ее лицо было искажено от ужаса, живот вспорот ударом когтистой лапы. На наш вопрос, что могла делать его дочь на берегу, отец ответил:
— Она всегда ходила туда на морские закаты любоваться. Уж сколько я с ней бился — все без толку! Упрямая была, ох упрямая. Вот и вчера тоже туда отправилась. И не вернулась. Я уж весь извелся, но по темноте какие поиски… А потом вой со скал услышал — так сердце и оборвалось. Думаю — все. Только-только рассвета дождался — и ходу на берег. А она там… лежит…
Другие жители тоже подтвердили, что девушку чуть ли не каждый вечер видели на скалах. Кто-то даже называл ее Ассолью.
— Это еще почему? — вцепился Лешка в сообщившего нам эту подробность вихрастого пацана, на вид сверстника погибшей.
Парень смутился, шмыгнул носом, но ответил:
— Ну, она прямо как в книжке — ходила к морю и принца на корабле ждала. Это ж все вокруг знали!
— А в какой книжке? — не унимался Лешка.
— Ну, этой, нам ее учитель читал. «Алые паруса» называется, вот! — вспомнил паренек и заулыбался. — Точно! Она из этой книжки целые куски наизусть шпарила, мы над ней так ржали…
Тут парень осекся и замолчал. Мы с Лешкой переглянулись и отпустили бывшего одноклассника погибшей. Все, что мог, он нам уже рассказал.
— Ну что, пошли посмотрим на место преступления? Есть у меня кое-какие подозрения по этому поводу.
— И какие же, если не секрет? — вяло отозвался я. Образ убитой девчонки не шел у меня из головы, я вспоминал, как она встречала нас позавчера вместе с остальными жителями. И в ее глазах, как и у прочих, тоже жила надежда, смешанная с обреченностью. Не знаю, как для кого, но для меня гибель молодой женщины всегда отзывается в душе особенной болью. Ей бы любить, рожать детей, качать колыбель и ждать мужа с работы, а вместо этого…
— Погибшая что-то заметила — то, что ей видеть не полагалось. За что и поплатилась. Ее убрали именно как свидетеля, понимаешь? И я хочу выяснить, что именно она могла видеть со скал!
— Море, что ж еще?
— А может, что-то в море, чего там быть по определению не должно?
— И что, например?
— Да хоть корабль! Или моторку, или еще что-то!
— Нелогично. Получается, она увидела некое судно, ее там тоже заметили, после чего причалили, убили и поплыли дальше? А она стояла и ждала, пока это произойдет?
