В парке было совсем темно, даже выпавший снег не особо помогал, хотя он обозначал дорожки, так что заблудиться ей не грозило.
Наверное, смолу отстирать от пуховика будет сложно, только это слабо волновало. И прощупать свой живот через несколько слоев ткани тоже не получалось, но Уле почему-то очень хотелось положить пальцы на голую кожу. Как будто это поможет познакомиться с тем, кто живет там, глубоко внутри.
И чем дольше прислушивалась к себе, тем более ощутимым становился холод и окружающие звуки.
Запах той же сосны, к которому примешивался аромат выхлопных газов.
Мигающий блеск мишуры, развешенной на крупной ели, стоящей на главной аллее. До неё ещё было довольно далеко, но этот пульсирующий свет уже различался между деревьями.
И легкая, едва ощутимая тянущая боль внизу живота. Хотя, даже не боль, а, скорее, какое-то неудобство. И было ли оно на самом деле, или так казалось от мнительности, потому что, чем больше прислушивалась к себе, тем отчетливее становились ощущения, Уля понять не могла. Но страх от этого меньше не стал.
Да, это было бы решением проблемы, и она, вроде как, не возьмет этот грех на душу, но все дело в том, что проблемой это было ещё полчаса назад. А теперь это её ребенок.
- Потерпи немного, я успокоюсь, правда, - о том, что её, шепчущую в полной темноте, и стоящую в тени дерева, прижимая ладони к животу, могут посчитать сумасшедшей, Улю не волновало. Все равно рядом нет никого. А если бы и были, это её дело, как, где и с кем разговаривать.
Зато теперь апатия сменилась пониманием того, что нужно сделать.
Во-первых, хватит стоять на морозе без шапки и перчаток. Это ещё пару минут назад не замечала, что холодно, а сейчас озябшие пальцы и уши начало ощутимо покалывать. Слава Богу, у неё есть капюшон, да и руки можно просто сунуть в карманы.
Во-вторых, нужно уходить отсюда. Куда-нибудь, где тепло, спокойно и не станут искать. Последнее особенно важно, потому что ни моральных, ни физических сил проходить этот кошмар ещё раз у неё не осталось. Значит, в общежитие идти нельзя, да и просто не хочется. Потому что девочки, хоть и повозмущаются и поплачут вместе с ней, но… Говорить ни с кем не хотелось.
Плохо, что сумочка осталась в машине, там её документы и кошелек. Надо же, она снова без паспорта и наличных… Хоть смейся, хоть плачь. Но делать ни то, ни другое не тянуло. Зато лежащих у неё в кармане денег хватит, чтобы куда-нибудь доехать. Страховка от автобусных воров. А ещё там же лежат ключи, причем, не только её, но и от квартиры Игоря. Она ведь так и не сняла их с общего брелка, хотя и не раз думала, что стоит вернуть. Значит, судьба.
Оглянувшись напоследок, Уля не торопясь вышла на тротуар. До остановки ещё метров триста, но идти туда не хотелось. Все равно водители подбирают пассажиров не только в строго отведенных местах.
Ей повезло почти сразу, и уже через пару минут Ульяна сидела в душноватом салоне рядом с мирно дремлющим мужичком, от которого пахло свежим перегаром. Зато он молчал и только изредка косился. Видимо, что-то не так с лицом. Но задумываться, что именно не так, не хотелось. Главное, что нужно все это пережить, не задумываться, чтобы снова не расплакаться. И ничего не вспоминать. Ну, было и прошло.
Хорошие мысли и, наверное, правильные. Только ни черта они не помогали…
Уже через двадцать минут она была возле подъезда Игоря. Двор был хорошо освещен, и это даже раздражало, слишком уж резкий белый свет ламп давил на глаза. А вот окна друга были темными. Ах, да, он же, наверное, у родителей…
Почему-то только в этот момент Уля подумала, что без звонка все-таки не стоило сюда соваться, может, никуда он и не поехал, отдыхает, а тут она припрется. С другой же стороны, куда идти, кроме, как к нему, Ульяна не представляла. К маме она просто не доедет – ближайший автобус только рано утром, не на вокзале же ночевать. Хотя, раньше это не остановило бы, но сейчас не только о себе нужно думать, а для ребенка вряд ли пойдет на пользу бессонная ночь на жесткой скамейке. К отцу тоже нельзя, он не успокоится, пока не выяснит, что произошло. И просто так это не оставит, а Уле сейчас не хотелось никаких разборок, просто побыть в тишине и покое, чтобы никто не трогал и не ковырялся в душе.
На звонок домофона никто не ответил, поэтому Уля поднялась на этаж Игоря. И позвонила в дверь несколько раз, он может быть не один, не хотелось бы вот так врываться в разгар процесса.
Та же тишина.
В квартире никого не было, и это радовало.
Разувшись и пристроив на вешалку пуховик, Уля сразу прошла в гостиную, но свет включать не стала. Хотя и оглядывалась, стараясь припомнить, что здесь где расположено. И все равно ударилась бедром о передвинутый диван. Ну, ничего страшного, это не так и больно…
На нем она и свернулась, отстраненно рассматривая светящуюся красными сигнальными огоньками иглу крыши здания управления железной дороги, которая, несмотря на приличное расстояние, хорошо была видна из окна. И купола главного городского собора, которые подсветили иллюминацией в преддверье Рождества. Возле центрального входа каждый год делали украшенный еловыми лапами вертеп… И хотя картонные фигуры главных действующих лиц были нарисованы грубовато, все равно ощущения праздника это не умаляло. Вот только настроение у девушки было очень далеким от радостного предвкушения Рождества и Нового года.
А вот жесткая подушка, которую через какое время Уля прижала к себе, пахла освежителем для воздуха и немного пылью. От этой смеси ароматов девушку слегка замутило, так что пришлось освободить руки. И в ванную все-таки дойти, чтобы умыться холодной водой.
А смола с ладоней и правда отмывалась трудно. Только если совсем горячей водой, почти кипятком, а потом сильно тереть уголком полотенца.
Но позвонить Игорю стоит, получается, что пришла без спросу, ещё и его вещи испачкала…
Включать мобильник Уля не стала. Скорее всего, Андрей её все-таки ищет. А может, и нет, зачем она ему теперь…
Номер Игоря был занят, о чем и сообщил приятный женский голос, предложивший подождать.
Вместо того, чтобы попробовать дозвониться ещё раз, Уля пересела на кресло, сжимаясь в клубок и обхватывая руками прижатые к груди колени.
Звонок раздался минут через пять, когда она уже и думать забыла про телефон.
- Улька, у меня в квартире ты, или это домовой буянит?
- Я…
- Что у вас происходит? – Игорь говорил негромко, но по голосу было заметно, что он встревожен. – Почему ты не приехала с Андреем?
Значит, не рассказал… Впрочем, оно и неудивительно, раз уж считает, что ребенок не его, зачем ставить кого-то в известность?
- Мы… Мы расстались. – Назвать это по-другому все равно не получалось. – Извини, что пришла к тебе, просто не знала, куда ещё…
- Совсем сдурела, за такое извиняться?! Насколько серьезно поругались?
Уля сжала пальцы на чехле кресла, перекручивая гладкую плотную ткань.
- Совсем… Гош, я тебя очень прошу, не говори, где я.
- Он тебя уже несколько часов по всему городу ищет. Может, вам стоит встретиться?
- Если скажешь ему, найду другое место, чтобы отсидеться, - сдерживаться она больше не смогла, поэтому теперь слезы в голосе стали совсем уж очевидными.
- Не надо! Я не буду говорить. Никуда не уходи, минут через двадцать приеду.
Телефон она положила на пол, не имея ни сил, ни желания вернуть на журнальный столик. Все равно отвечать она больше не собиралась. Живот болеть перестал, зато снова неконтролируемо потекли слезы. Но теперь уже от позорной жалости к самой себе, хотя Ульяна терпеть такого не могла, только успокоиться не получалось. Зато сейчас в квартире никого нет, можно не стесняться глухих рыданий и всхлипываний.
Снова и снова пытаясь дозвониться, Андрей понял, что такое дежа вю. Только теперь устроил это все сам, а не какой-то придурок, развлекающийся с похищениями.
