— Не иронизируйте. Вы не знаете другого... Знакомый занимается розыском моего пропавшего без вести брата. Очень внимательный и добросовестный. И его начальник, лейтенант, тоже. С образованием, правда, у них плоховато. А про то, что у вас счеты с Майклом Цзо, нетрудно догадаться всякому на моем месте.

Если связать ей руки полотенцем, можно полтора-два часа вздремнуть, подумал Палавек.

— Этот Цзо, приметив меня на демонстрации моделей в Бангкоке, воспылал... Менеджера из чиангмайского «Шип-кафе», где я с таким трудом договорилась показать свою коллекцию, он отлично знает. Менеджер до этого разговаривал сквозь зубы, а тут на все согласился. Вполне вероятно, что и кондуктор не заупрямился, поскольку видел, что меня усаживал в автобус человек или слуга Цзо. Решил, что вся эта история с ревнивым мужем связана с любовными похождениями Цзо. А с Цзо, которого кондуктор не может не знать, лучше не связываться...

— Но вы-то решились дать отпор? — сказал Палавек. — Или надеетесь на выручку хорошего знакомого из полиции?

Он услышал негромкий мягкий смех.

— Небо послало заступника, который едва не лишил меня жизни, — сказала она.

— Хорошо, я не причиню вам зла. Взамен вы будете в точности выполнять мои указания... По приезде в Чиангмай я понесу ваши вещи, и вы вообще будете обращаться со мной, как с человеком, которого давно знаете. Мы выйдем первыми. Вы потребуетесь мне еще на день-два... В какой гостинице вас ждут?

— Менеджер говорил про «Порн Пинг».

— Вот позвоните туда и скажете, чтобы они передали этому менеджеру, что по дороге неожиданно встретили подругу детства и она повезла вас к себе погостить на денек. И намекните, что сделала так, дескать, чтобы Цзо не привязывался сразу. Договорились?

Он приказал ей вытянуть руки. Связал запястья ремешком от сумки, прикрыл пледом. И тут же провалился в сон...

Мутное утро тянулось за окном. Желтая вата — пронизанный солнцем туман — липла к стеклу. До Чиангмая, судя по часам, оставалось минут сорок, Типпарат спала.

Ощущалась высота: в гуаябере становилось зябко. «Изузу» свернул со скоростной магистрали влево. Над водителем и городом в переднем стекле вставали высвеченные солнцем изумрудные горы.

— Господа! — раздался голос кондуктора. — Наша конечная остановка! Прибываем на площадь у почтамта. Там же напротив вокзальная площадь, где вы найдете такси.

Шаг у нее был широкий, уверенный и легкий даже в качающемся автобусе. Платье из светло-коричневого шелка и кремовый жакет подчеркивали рост. Палавек плелся следом с ее сумкой. Пассажиры косились на разодранную рубашку и запачканные брюки. На площадке перед дверью Типпарат упрекнула Палавека за то, что он еле тащится, и принялась прихорашиваться перед зеркальцем. Волнения ничем не выдавала.

Чемодан Типпарат, огромный и тяжелый, не давал возможности идти быстро. Палавек потянул женщину в сторону железнодорожных путей за почтамтом. Они спотыкались о чугунные шпалы, извивающийся по грязному гравию и мочалистой траве кабель. Бетонный забор, в который уперлись и вдоль которого теперь шли, поднимался метра на два с половиной. Стучало в висках, но Палавек отказался от помощи Типпарат. Побледневший, в жеваной одежде, попытался шутить:

— В некотором роде вы являетесь военнопленной. Согласно международным правилам военнопленных нельзя подвергать принудительным работам.

— А если будем считать, что я сдалась добровольно, перебежчица? — сказала она, поравнявшись. Уже несколько минут Типпарат шла сзади.

Ржавая калитка вывела на пустырь, заросший пожухлыми кустами. Дальше тянулось шоссе, за которым теснились серые бараки под гофрированными крышами. К ним лепились шалаши и хижины, собранные из картона, жестянок и досок. Кое-где из жиденьких труб тянулись дымки.

— За дорогой район бараков Кавила, потом вдоль реки пойдет Лампхун-роуд.

Ветер с реки, поплутав по проулкам, пропитывался запахами сушеной рыбы, вспаханных огородов, болота, дыма и сырых тряпок.

— Я не знаю этого города, — сказал Палавек. — Идемте в сторону бараков. Мне холодно на ветру... Вы не могли бы надеть что-нибудь сверху? Для этого места у вас немного роскошный туалет.

— У меня нет ничего... похуже.

Палавек поманил рикшу, курившего штучно купленную сигарету под пестрым тентом бродячей торговки. Коляска его походила на те, которые видел в Лаосе. Рикша крутил педали, ерзая на седле латаными шортами. Чемодан и Типпарат ехали на обтянутом голубым пластиком сиденье. Палавек шел следом. Тянулся коридор из неоштукатуренных блочных стен с ржавыми крюками. Грязные стекла не отражали солнце. Краска на дверях вся потрескалась.

— Почему тут не живут? — спросил Палавек.

— Никто не хочет платить столько, сколько заломила компания. Дешевле ждать, кто первый уступит, — сказал рикша. Он оглянулся на Палавека.

— А что там внутри?.

— Квартиры... для трудящихся, господин.

— Поблизости есть телефон?

— Я видел аппарат в баре «Приют загулявших». Это дальше, в сторону электростанции. Только вот работает ли...

Палавек протянул ему красную кредитку.

— Все — тебе. И ты нас не видел. Никогда. Нигде. И в особенности здесь и сейчас.

— Понял...

Рикша не добавил слово «господин». Он хотел сказать принятое в этом квартале «брат». Роскошная дамочка в счет не шла. Мало ли что случается в жизни. Ни сотенная, ни гуаябера его не обманывали. Человек искал прибежища. Плохой человек или богатенький искал бы его в другом месте, в заречье.

Он поднял подушку сиденья, пошарил под ней и протянул Палавеку стальной прут.

— Такая запчасть пригодится?..

Дверь подалась легко. Подопревшие доски не держали ни гвоздей, ни шурупов. Выставив филенку, Палавек втянул в отверстие Типпарат. Треснул шелк, зацепившийся в проломе. Потом задвинул чемодан, пролез сам и аккуратно наживил доску на место. В затхлом помещении, затянутом паутиной, засыпанном пылью и засохшими насекомыми, сквозь внутренние жалюзи и железные решетки едва пробивался свет. Квартирка состояла из комнаты с загородкой для кухни и глухого чулана с жестяным баком для воды. Деревянные рамы с веревочными сетками служили кроватями. На салатовых лопастях потолочного фена тараканами сидели пятна ржавчины.

Палавек двинул одну из рам к двери, перегородил вход.

— Отдыхайте, сегодняшний день свободный. Вы гостите у подруги.

Растянувшись на веревочной сетке, которая провисла как солдатский гамак, сказал:

— Госпожа Типпарат, я хочу попросить... Вы позвоните завтра Майклу Цзо и назначите свидание... Придумайте повод. Есть тут приличное место поблизости? Может, «Приют подгулявших»?

Он сел. В комнате ее не было. Цветастый кусок материи, видимо, из ее профессиональных запасов, свисал с притолоки двери в чулан. Оттуда доносился шум передвигаемого бака.

— Могу вам помочь?

Она показалась из-за занавески. В стеганой шелковой куртке, длинной тяжелой юбке. Волосы собраны в пучок. Бросила платье и жакет в свой чемодан.

— Что вы сказали, господин Палавек?

Он повторил тоном приказа.

— Есть местечко, посещаемое воротилами типа Цзо. «Джимкхан клуб»... Там я назначу ему на восемь вечера.

— Если все сойдет, в тот момент, когда Майкл Цзо выйдет на контакт, вы — свободны, отправляйтесь в свою гостиницу. В машину к Цзо сяду я...

Типпарат достала из сумочки книжку в пестрой обложке.

— Я в гостях у подруги. Хотите, почитаю вслух? «Человек с золотым ружьем» — красный шпионаж и в таком духе...

— А почему вы не интересуетесь, что произойдет дальше?

— Если вы спрашиваете действительно серьезно... — сказала она. — Мне бы не хотелось расставаться с верой в то, что вы не такой человек, роль которого взяли. Мне бы хотелось думать, что вы достойный человек. Вы таким мне показались еще на рынке Пратунам. Я сожалела тогда, что наше знакомство не состоялось.

— Что значит — достойный человек?

— Значит, не делать зла ради зла.

— Ради добра — можно?