Хозяин супной, не спрашивая, принес высокие стаканы с кокосовым соком и наколотым льдом.
— Ежегодно, — начал Кхун, — сто тысяч человек в стране теряют работу. Одновременно семьсот тысяч молодых людей появляются на рынке рабочих рук. Цифры определены профсоюзами, но считают там клерки, а они везде одинаковы — их не жалованье, а должность кормит. Эти клерки называют цифры безработных в триста пятьдесят тысяч человек при двадцати трех миллионах занятых... Однако поднимать вокруг этого шум все равно, что... э-э-э... потеряв голову, плакать по шапке.
Кхуну доставила удовольствие улыбка Бэзила. Он испытывал теплоту и доверие к этому москвичу. Но Бэзил не должен был об этом догадываться. Это ему бы повредило, считал таец. В журналистской работе, если заниматься ею серьезно, нельзя расслабляться. И потом: теплота да еще доверие — это далеко от деловых взаимоотношений, от дела. А оба занимались делом, да еще таким, как политическая журналистика. Здесь играют свою роль не только материальные интересы, но и общепринятые принципы. Скажем, хотя бы взгляд на то, как подразделяются части света.
Дальний Восток... Разве он дальний для Кхуна, да и для Бэзила? Годы требовались, чтобы пересечь Евроазиатский материк на лошадях и верблюдах, месяцы или недели — на чайных клиперах, затем на теплоходах, часы — на самолете. Со временем контакты заметно расширялись и ускорялись, а что узнали европейцы об Азии, азиаты — о Западе? Так ли заметно взаимопроникались при этих связях жизни и склад ума тех и других? Кхун растерялся, услышав рассуждения преподавателей в Киеве об эпохе Великих географических открытий. Великих для кого? Португальцы и испанцы лезли из Европы, крохотного полуострова в масштабах огромного Евроазиатского материка, в поисках пути в Индию, на Восток, где и до них знали достаточно. Кроме, может быть, «удивительных достижений» в совершенствовании технологии человеческого уничтожения. Бэзил употреблял общепринятые понятия — Европа, Юго-Восточная Азия, Дальний Восток, — но не считал ни один народ вправе видеть себя в середине вселенной, дальше или ближе. Бэзил подавал пример, считал Кхун. Земля для него действительно представлялась круглой. Для Кхуна — нет, пока нет...
— Чего примолк? — спросил Бэзил.
— Я хочу сказать, что для этой страны проблема трехсот пятидесяти тысяч безработных пока еще не из самых срочных. Есть два миллиона малолетних, которые по четырнадцать часов трудятся на мелких и средних предприятиях. Они и содержат безработных родителей, которым зачастую безразлична судьба их детей... Говорит ли кто из профсоюзных деятелей в своих многочисленных речах об этом? Или о женском труде? Политиканы понимают это... Всмотрись в досье деятелей, которые особенно активно выступают за создание партии трудящихся. Для них такая партия станет ступенькой политической лестницы, ведущей к верхам режима. А что реально переменит это в положении рабочих? Обещает ли это им хотя бы минимальные перспективы?
— Поэтому ты и назвал один свой репортаж «Сиам без близнецов»? Получилось, ты защищаешь детей?
— Мне рано защищать что-либо в этой стране, кроме национального достоинства... За полвека сменилось сорок четыре правительства и произошло четырнадцать удавшихся и неудавшихся переворотов. Гражданская администрация находилась у власти в общей сложности одиннадцать лет, военная — тридцать девять. Скоро очередные выборы. Избирательная кампания началась с убийства двух кандидатов и пятерых чиновников, занимающихся техническими вопросами организации голосования... На прошлых выборах в апреле семьдесят девятого в столице на участки явился один из пяти избирателей. Такса за голос была сорок бат — две бутылки местного пива.
— Но нельзя исключать и того, что партия трудящихся будет демократически направленной организацией?
— Она станет при тех людях, которые про нее шумят — за ничтожным, может, исключением, — тем элементом, который, как бильярдный шар в лузу, уложат в политическую систему.
— Бильярдный шар уложат военные?
— Не совсем... В деревне ты видел: крестьянин нарабатывает ровно столько, сколько необходимо для расчета с долгами и на пропитание. Попадая в город, где таец становится чиновником, он действует аналогично. Держит в руках должность и тем кормится, справедливо, с его точки зрения, полагая, что так — от века. В политических партиях и группировках тот же психологический климат... Он всеми способами поддерживается компрадорской буржуазией, состоящей в большинстве из китайских эмигрантов третьего-четвертого поколений, взявших тайские имена. Кроме собственной финансовой мощи, на их стороне — связи с транснациональными корпорациями...
— Но допустим, что все-таки в партии трудящихся возникнут деятели или силы, которые попытаются придать ей действительно радикальное направление?
— Они будут убраны людьми с большими деньгами.
— Так уж и решатся они на прямой вызов чувству национальной самостоятельности и независимости?
— Есть поднаторевшие манипуляторы. Они следят за всякой восходящей «звездой» и способны погасить ее, прибегнув к неожиданным интригам, в самом начале. Нынешнее положение в профсоюзах подтверждает это. Раньше в них насаждалась аполитичность. Сейчас говорить об аполитичности — значит открыто связать себя с прошлым. И заговорили о политизации. Но не думай, что речь идет об организации и политическом просвещении масс. Традиция сохраняется: сделка с властями, интрига и соперничество в рамках обсуждений социальных проблем с целью дезориентации и приглушения активности выступлений низов...
Человек в сафари, сидевший в углу, успел докурить сигарету. Подсучив брюки до колен, дремал, обмякнув на металлическом стульчике. Бэзилу вспомнился оборванец на лестничной площадке дома, где жил Кхун. Нет, не по ошибке поставили там потолочный вентилятор: не полицией ли подосланы салатовое сафари и рваные шорты?..
Плоские часы на чугунной мачте над причалом показывали начало первого. Сколько именно, приходилось гадать — минутная стрелка отсутствовала. Хозяин супной покрутил настройку транзистора, поймал последние известия. «Завтра, — сообщил диктор, — начинаются сингапурско-таиландские военно-морские учения под кодовым названием «Синг-Сайам» в Сингапурском проливе и Сиамском заливе. В них участвуют три корабля королевских ВМС Таиланда и четыре сингапурских катера-ракетоносца. Маневры проводятся ежегодно, начиная с восемьдесят первого года... Их благотворное воздействие на обстановку проявляется, в частности, в обуздании пиратских шаек на море...»
— Пошли? — спросил Бэзил. Он подложил кредитки под стакан с остатками кокосового сока.
Человек в сафари даже не пошевелился и не открыл век.
— Как ты смотришь, Кхун, если я обращусь с просьбой о встрече к некоему Пратит Туку?
Они двигались в сторону скопления сине-желтых трехколесных маршруток. Завидев белого, паренек в красной бейсбольной кепке выскочил из-под навеса с коромыслом, на котором болтались гирлянды надувных рыбок.
— Отойди, — сказал ему по-тайски Кхун. И Бэзилу: — Пратит Тук, пожалуй, интересная фигура среди профсоюзных деятелей. Но не самая влиятельная. Он стоит ближе других к пониманию действительных нужд рабочих. Очень популярен. Молодежь и кое-кто из молодых офицеров видят в нем еще и выразителя национальных интересов. Он против засилья иностранцев, в том числе и эмигрантского капитала. Упорно и методично бьет в эту точку. Удивительно смел. Но есть в нем, как бы тебе сказать, нечто малопривлекательное. Четвертый раз женат, и каждый раз все неудачнее. А ты знаешь, какое у нас понятие о семье...
— Кто его последняя жена?
— Нынешняя прибрала его к рукам — стремится на роль подруги-соратницы рабочего лидера. Держится рядом. Пытается произносить речи. Демонстративно играет на гитаре «Интернационал». В известной мере это делает Пратит Тука популярнее, особенно у текстильщиц. Тайки любят носить брюки мужей...
Боковым зрением Бэзил отметил, как длинногривый молодец в фиолетовой майке, нарочито глядя в сторону лавок, где товар был не по его одежде, двинулся следом.
