Действия многих офицеров среднего звена и матросов ярко контрастировали с общим фоном слабоумия и какой-то импотенции высшего командования. Примеры отчаянного героизма и служения своей родине встречались на каждом шагу. Капитан-лейтенант П.Томич оставался на своем посту, на борту перевернувшейся «Юты»[840], пока не убедился, что все его сослуживцы покинули котельное отделение. На том же корабле матрос Миллер бросился на горящий мостик и вынес оттуда смертельно раненного капитана. На перевернувшейся «Оклахоме» мичман Ф. Флахерти и матрос первой статьи Д. Уорд до последнего держали электрические фонарики, показывая другим путь к спасению. Многие спасшиеся с «Оклахомы», подчас в одних трусах, перепачканные мазутом, взобрались на борт линкора «Мэриленд»: сержант морской пехоты Лео Вире, никого не спрашивая, встал к одному из зенитных орудий, в расчете которого явно не хватало людей. Его спутник по несчастью лейтенант Б. Ингрем нашел себе место у другой зенитки, они были далеко не единственными. Офицеры с затонувших кораблей старались организовать спасение запертых в бронированных трюмах линкоров прямо под бомбами, не дожидаясь улучшения обстановки. Многие из них продолжали эту работу, пока не падали без сознания от усталости. Как всегда в подобных случаях, глупость, трусость и некомпетентность соседствовали с героизмом и самопожертвованием…

В 12.20 минут по вашингтонскому времени кортеж сверкающих никелем и лаком лимузинов подкатил к зданию Капитолия. Прозванные в народе «Левиафан», «Куин Мэри» и «Нормандия»[841], автомобили принадлежали президенту Соединенных Штатов Америки Франклину Делано Рузвельту. Цель визита была понятна каждому — глава американского государства приехал просить законодателей объявить войну.

В зале Капитолия было не протолкнуться. Дух единства и решимости витал над собравшимися. Вчерашние непримиримые политические противники теперь пожимали друг другу руки. Лидер демократов Албен Беркли со слезами на глазах обнялся со своим многолетним противником — старым изоляционистом сенатором Хирамом Джонсоном из Калифорнии. Полным составом в своих черных мантиях в зале появились члены Верховного суда, за ними — члены кабинета и представители высшего командования вооруженными силами: генерал Маршалл и адмирал Старк. На галерее показалась одетая в черное жена президента Элеонора. Недалеко от нее, как невидимая связь с прошлым, сидела вдова президента Вильсона.

В 12.29 в зал вошел президент, в соответствии с процедурой спикер представил докладчика. Собрание взорвалось аплодисментами, впервые за девять лет в овации приняли участи республиканцы, законодатели приветствовали президента стоя. Он начал свою речь:

«Вчера, 7декабря 1941 г., — в день, который останется в истории как День позора, — Соединенные Штаты Америки были внезапно и спланировано атакованы военно-морскими и военно-воздушными силами Японской империи.

Соединенные Штаты находились в мире с этим народом и по просьбе Японии продолжали вести переговоры с ее правительством и императором, желая сохранить мир на Тихом океане. Спустя один час после того как японские эскадрильи разбомбили Оаху, японский посол в Соединенных Штатах и его коллега передали государственному секретарю формальный ответ на последние предложения. Несмотря на то что ответ начинался словами, что бесполезно продолжать существующие дипломатические переговоры, в нем не было ни намека, ни угрозы войны или вооруженного конфликта.

Учитывая расстояние между Гавайями и Японией, становится ясно, что атака была заранее спланирована за много дней или даже недель. На протяжении длительного времени Японское правительство умышленно старалось ввести в заблуждение Соединенные Штаты при помощи ложных предложений и заявлений о надежде на длительный мир.

Вчерашняя бомбардировка Гавайских островов причинила огромный ущерб американским морским и армейским силам. Очень много американских жизней было потеряно. В дополнение американские корабли подверглись торпедным атакам в районе между Гонолулу и Сан-Франциско.

Вчера японское правительство также начало нападение на Малайю.

Прошлой ночью японские войска атаковали Гонконг.

Прошлой ночью японские войска атаковали Гуам.

Прошлой ночью японские войска атаковали Филиппинские острова.

Прошлой ночью японцы атаковали остров Уэйк.

Сегодня утром японцы атаковали Мидуэй.

Таким образом, Япония начала неожиданные агрессивные действия по всему Тихому океану. Факты вчерашнего дня говорят за себя. Мнение граждан Соединенных Штатов уже сложилось, и они прекрасно понимают, что значит свобода и безопасность пашей нации.

Как главнокомандующий военно-морским флотом и армией я отдал приказ, чтобы все меры по обеспечению обороны нашей страны были приняты.

Мы навсегда запомним, как враг напал на нас.

Неважно, как много уйдет времени, чтобы преодолеть последствия этого вероломного вторжения, американские люди в их праведной мощи будут сражаться до полной победы.

Я надеюсь, что правильно понял волю конгресса и народа, когда заявил, что мы будем не только защищать себя на дальних подступах, номы докажем, что подобные уроки больше никогда не будут нам угрожать.

Война существует. Нет сомнений в том факте, что наш народ, наша территория и наши интересы находятся в смертельной опасности.

С верой в наши вооруженные силы — с несомненным превосходством нашего народа — мы добьемся полного триумфа — да поможет нам Бог.

Я прошу конгресс объявить, что с момента неспровоцированной и подлой японской атаки в воскресенье 7 декабря 1941 г. Соединенные Штаты находятся в состоянии войны с Японской империей».

Президент говорил всего шесть минут. Но эти минуты впитали в себя весь гнев внезапно всколыхнувшейся огромной страны. Страны, чье национальное самосознание еще ни разу не подвергалось подобному унижению. Рузвельт правильно понял «волю конгресса и народа».Всего час потребовался бывшим противникам — изоляционистам и интернационалистам, — чтобы выработать итоговую объединенную резолюцию и проголосовать «за». В 16.10 был опубликован ее текст:

«Поскольку Имперское правительство Японии совершило неспровоцированные акты войны против правительства и народа Соединенных Штатов Америки: да будет решено сенатом и начатой представителей Соединенных Штатов Америки на объединенном собрании конгресса, что состояние войны между Соединенными Штатами и Имперским правительством Японии, которое и без того у лее существует в отношении Соединенных Штатов, будет формально объявлено; президент настоящим уполномочен и обязан использовать все наличные военно-морские и сухопутные силы Соединенных Штатов и ресурсы правительства для ведения войны против Имперского правительства Японии; и для того чтобы привести конфликт к успешному завершению, все ресурсы страны настоящим переходят в ведение и распоряжение конгресса Соединенных Штатов»[842].

Соединенные Штаты Америки вступили во Вторую мировую войну. В этот же день войну Японии объявили Голландия и Голландская Восточная Индия, Канада, Великобритания, Колумбия, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гватемала, Гаити, Гондурас, Панама, Южноафриканский союз, Новая Зеландия, Австралия, Правительство Свободной Франции. 9 декабря к США присоединились Куба, Китай, Мексика.

Но еще до того, как 10 лимузинов президентского кортежа припарковались у Капитолия, до того, как прозвучали слова «день позора», президент точно очертил для себя и высшей элиты направление дальнейшей внешней политики США. В 20.40 по вашингтонскому времени в Овальном кабинете началось совещание администрации. Президент назвал это собрание самым важным со времен Авраама Линкольна. В кабинет Рузвельта потянулись конгрессмены и сенаторы, они окружили президента. Прорываясь сквозь шум голосов, военный министр Г. Стимсон предложил объявить войну Германии и Италии. Коль скоро воевать на Тихом океане теперь придется в любом случае, нечего тянуть и с Атлантикой. Собравшиеся одобрительно закивали. Но Ф.Д. Рузвельт отрезал: «Не надо». Других решений в тот день в Белом доме принято не было.