В конце четвертого дня Комарик предупредил его, что с утра, в субботу, он будет охранять стоянку машин служащих рынка. Заканчивая инструктаж, сказал:
– Вот что, Федя, я слышал, у тебя есть кевларовый жилет?
– Есть.
– Забудь. Никаких кевларовых жилетов. И самопалов с собой никаких не бери, понял? Тут ментов полно, нам конфликты не нужны. Если что, вызывай нас по сотовому телефону, мы подбежим.
– Хорошо. Вообще-то я и не собирался ничего такого брать. Обойдусь руками.
– Вот и лады.
Когда утром в субботу он подъехал к стоянке, часы показывали семь двадцать. На небольшом асфальтовом пятачке, расположенном сразу же за рынком, было пусто. Поставив «москвич» в дальний угол и выключив мотор, вышел.
С одной стороны стоянку прикрывали рекламные щиты рынка, с двух – ларьки и выносные прилавки, с четвертой же, через улицу, тянулась длинная кирпичная стена, за которой, он знал, располагалась территория моторизованного полка внутренних войск. Солдат и офицеров полка, одетых в милицейскую форму, изредка можно было видеть у КПП. На рынок и на то, что там происходит, они не обращали никакого внимания.
Несколько ларьков возле стоянки были уже открыты, в двух-трех местах раскладывали товар на пустых прилавках первые торговки.
Минут через пять на стоянку въехал белый «мерседес», на котором ездил главный мясник рынка Теплицын по кличке Тепа.
Поставив машину вплотную к рекламным щитам, Тепа вышел. Проверил, хорошо ли заперты двери, подошел к Седову. Потянувшись и сделав несколько движений, изображавших разминку, сказал:
– Федь, привет. Что, сюда поставили?
– Сюда.
– А где второй?
– Какой второй?
– Как какой? Напарник.
– Второго нет, я один.
– Во дают. Ведь по субботам-воскресеньям Заня всегда двух ставит.
– Ничего не знаю, я один.
С тех пор как Седов на глазах изумленного Тепы разрубил говяжью тушу с двух ударов, главный мясник рынка относился к нему с симпатией. Сейчас это выразилось в том, что, поцокав и покачав головой, он сказал:
– Чем они думают? Сегодня ж суббота, всякой голоты понаедет, успевай только отгонять. Черножопых одних три трейлера будет. А на стоянке здесь – сплошь иномарки. Кроме моего, еще два мерина, два «порше», три воли,[1] два «чероки»… Полезут, только держи.
– Ничего, полезут – я справлюсь.
– Дело не в том, справишься или нет. Пока ты будешь справляться, эти бандиты, с новых азербайджанских трейлеров, все потроха из машин вынут.
– Не успеют. Позвоню Комарику, он пришлет подмогу. Что это за новые азербайджанские трейлеры?
– А… – Тепа махнул рукой. – Беспредельщики. Появились здесь пару недель назад, с азербайджанскими номерами. Машину с моими людьми вытеснили.
– А чьи они, эти новые азербайджанские трейлеры? Кто их прикрывает?
– Ничьи. Дикари, приехали с гор. Их точно никто не прикрывает.
– А Заня о чем думает?
– А что Заня? Я ему сказал, так он только рукой махнул. Мол, все, что с наружной стороны рынка, нас не касается. Сказал, если что с этими азербайджанцами случится, он лично разберется. Ладно, пойду. Будем надеяться, до моего мерина они не доберутся.
– Не волнуйся. Я специально за твоей тачкой прослежу.
– Спасибо, Федь. – Тепа ушел.
Минут через двадцать стоянка заполнилась машинами до отказа. К восьми утра «мерседесы», «вольво», БМВ, «джипычероки» и «порше» служащих рынка заняли весь асфальтовый пятачок. Приехавшему последним второму мяснику пришлось ставить свой «форд-мустанг» у въезда на стоянку.
К этому времени вокруг давно уже кричала, торговалась, предлагала товар, просто сновала во все стороны разношерстная толпа. Особым успехом пользовалась торговля с трейлеров. Потные ребята в ватниках на голое тело еле успевали продавать из кузовов по дешевке арбузы, огурцы и картошку.
Седов, привыкший за четыре дня к рыночной суете, не спеша прохаживался возле машин, заботясь лишь о том, что бы никто из посторонних не заходил на стоянку. Первая половина дня прошла спокойно. К запаркованным иномаркам никто интереса не проявлял, лишь несколько случайных прохожих поинтересовались, как пройти на рынок и к метро.
Около двух часов дня к стоянке подошел Гвоздь, бритоголовый мощный парень, работавший, как и он, охранником. Кивнул:
– Все нормально?
– Нормально.
– Лишних не крутилось?
– Нет.
– Комарик сказал, можешь сходить в закусочную. Но не больше сорока минут. Иди, я постою.
Двинувшись в сторону закусочной, Седов сделал небольшой крюк, чтобы обойти стоящие в разных точках вокруг рынка пять трейлеров. Возле каждого трейлера вилась очередь, торговля шла бойко, продавцы еле успевали принимать деньги и отпускать в протянутые авоськи и сумки товар. У двух трейлеров были подмосковные номера, один, судя по номеру, приехал из Калужской области, два номера были азербайджанскими. Запомнив все пять номеров, Седов зашел в закусочную, наскоро перекусил и вернулся на стоянку.
Скучавший здесь Гвоздь, пожелав ему удачи, ушел. Он же снова принялся прохаживаться возле машин.
Часа два прошли без каких-либо происшествий. Если не считать монотонно шумящей поодаль толпы, все было тихо и спокойно. Но когда к стоящему перед стоянкой «форду-мустангу» подошли четверо парней, он поневоле напрягся.
Он так и не смог определить, с какой стороны они подошли. Все четверо были смуглыми, с легкой щетиной на щеках и с короткой стрижкой, в джинсах и черных куртках, из-под которых виднелись обтягивающие мощные торсы щегольские импортные майки. Он сразу понял, что это не простые прохожие. По повадкам, движениям, еще по чему-то неуловимому было ясно: это тренированные бойцы.
Поскольку они встали у «форда», он, понаблюдав за ними несколько секунд, сказал:
– Эй, любезные! Пожалуйста, прошу, отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!
Парни не обратили на его слова никакого внимания – так, будто его здесь и не было. Один заглянул в салон, второй, присев на корточки, стал стучать по шине, двое, обмениваясь замечаниями, начали рассматривать радиатор. Они говорили на своем языке, которого он не знал и в котором лишь изредка звучали общеупотребительные азербайджанские слова.
– Эй, любезные! – повторил он. – Отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!
Тот, что рассматривал салон, обернулся. У него были густые черные брови и кривой нос, наверняка испорченный в какой-то переделке.
– Служебная стоянка, и что? Твое какое дело?
– Мое дело такое, что я охраняю эту стоянку. Отойдите, прошу по-хорошему.
Рассматривающий салон выпрямился:
– Просишь по-хорошему. А если не по-хорошему, что ты мне сделаешь?
– Я не собираюсь ничего вам делать. Просто прошу отойти.
– Нет, ты мне сказал, что просишь по-хорошему. А я не люблю, когда мне так говорят.
– Я прошу вас отойти от стоянки.
– А если я не отойду? Если я сейчас сяду в эту машину и уеду – что ты мне сделаешь?
– Сделаю нехорошо.
Кривоносый цокнул языком. Шагнул к Седову. Трое остальных двинулись было за ним, но он поднял руку:
– В таких делах я всегда сам разбираюсь. Подошел вплотную к Седову:
– И как же ты мне сделаешь нехорошо?
– Прошу, отойдите.
– Знаешь, ты симпатичный парень, я не хочу тебя обижать. Но предупреждаю: нам нравится эта тачка, и мы ее забираем.
– Вы ее не забираете. Это не ваша машина.
– Забираем, дорогой. Но чтобы тебя не обижать, предлагаем вот это. – Приоткрыв полу куртки, кривоносый вытащил из внутреннего кармана пачку банкнот в банковской оклейке. – Здесь десятка. Ты получишь три куска зелени. Нормальная цена.
– Не нужно мне никакой зелени. Отойдите от стоянки.
Опустив пачку в карман, кривоносый усмехнулся. Неуловимым движением вытащил из того же кармана «байонн», ткнул ствол в живот Седова:
– Тогда извини. Предлагаю вот это.
Посмотрев сначала на пистолет, а потом на грозно молчащую поодаль троицу, Седов покачал головой: