– Леонид Викторович, министр ждет вас.

– Василий Денисович, – негромко напомнил Рудольф на ухо Луи.

Луи увидел сидящего за столом в глубине комнаты округлого невысокого человека с багровой шеей, носом-кнопкой и русыми, прореженными сединой волосами, гладко зачесанными назад. На министре был серый костюм и синий галстук. При появлении Луи он встал и, обойдя стол, направился к нему. Уже на подходе сказал с хозяйскими интонациями:

– Здравствуйте, Леонид Викторович, здравствуйте. Рад вас видеть. Проходите к столу, садитесь.

Луи пожал протянутую руку:

– Здравствуйте, Василий Денисович. Я тоже рад вас видеть. Пока они шли к столу, министр спросил участливо:

– Трудно идти?

– Да нет, спасибо. – Луи сел. – Все уже зажило. Сев вслед за ним, министр потер руки:

– Слышал о вашей неприятности, слышал. Мои молодцы работают над этим. Виновников мы найдем.

Луи промолчал. Министр, посмотрев на него, улыбнулся:

– Ладно, хватит о неприятном. Разрешите вас поздравить? Теперь вы гражданин России. Леонид Викторович, поздравляю вас.

– Спасибо, Василий Денисович.

Взяв лежащий перед ним на столе паспорт, министр открыл первую страницу. Глянул на нее, перевел взгляд на Луи:

– В соответствии с законом Российской Федерации вы как сын человека, родившегося в России, в соответствии с представленными вами документами, получаете российское гражданство со всеми вытекающими из этого последствиями. – Еще раз посмотрев на первую страницу, прочел: – «Леонид Викторович Феро, русский, гражданство – гражданин Российской Федерации». Поздравляю.

– Спасибо. – Еще раз обменявшись с министром рукопожатием, Луи спрятал протянутый паспорт в карман.

Министр несколько секунд смотрел на него с улыбкой. Сказал:

– Леонид Викторович, я хоть и в генеральском звании, но все же милиционер. Разрешите задать несколько, так сказать, чисто милицейских вопросов. Просто из любопытства.

– Пожалуйста, Василий Денисович.

– По представленным документам вашего отца, уроженца города Ростова-на-Дону, звали Борис Фертушный. Эмигрировав во Францию, он переменил имя и фамилию, став Виктором Феро. Мы по вашему настоянию утвердили вам отчество «Викторович». Мне просто интересно, чем вы руководствовались, выбрав именно это отчество? Благозвучие?

– Благозвучие ни при чем. Когда я родился, отец уже был Виктором. Значит, я сын Виктора, а не Бориса. Вот и все.

– Ну а фамилия Фертушный? Она вам не нравится?

– Дело не в том, нравится она мне или нет. Зачем мне менять фамилию, когда я уже сорок три года Феро? А, Василий Денисович?

Луи впервые заметил мелькнувшее во взгляде министра подобострастие. Все понятно. Министр внутренних дел Василий Денисович Пегов, как и все его окружение, упакован. И отлично знает, что будет упакован еще больше.

Министр поднял обе руки:

– Леонид Викторович, я предупредил, я спрашиваю просто из любопытства. – Помолчал. – Думаю, я не имею права вас больше задерживать. Вы еще не окрепли, да и дел у вас наверняка много. Впрочем, как и у меня.

– Верно, Василий Денисович. Спасибо, что лично вручили мне паспорт.

– Всегда рад. – Министр встал. – Если позволите, я провожу вас.

– Спасибо.

Напоследок обменявшись с министром рукопожатием у двери, Луи вышел в приемную. Сидевшие в креслах Рудольф и Стрекалов при его появлении встали. Рудольф спросил:

– Все в порядке?

– Да. Паспорт у меня.

Стрекалов вывел их на улицу, они сели в машину. Рудольф обернулся:

– Теперь куда?

– К Дому журналиста.

Снова развернувшись на Якиманке, Рудольф миновал оба Каменных моста и Волхонку и остановил машину недалеко от Дома журналиста.

Из «плимута» они вышли вчетвером. Володя и его напарник, оставив одного охранника в машине, двигались чуть сзади.

Подойдя к старинному особняку, спрятавшемуся в глубине заросшего деревьями и кустарником палисадника, все четверо остановились. Осмотрев здание, Рудольф сказал:

– Ничего игрушка.

– Неплохая, – согласился Луи. Теперь это странное здание рядом с Домом журналиста станет его резиденцией.

Дом журналиста всегда ему нравился. Отныне он сможет захаживать по соседству в его ресторан.

Седов нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу же. За ней, одетый в просторный серый пуловер, стоял Гущин.

– Заходи. – Пропустил его в квартиру, взял за плечи. – Ну что? Как ты?

Встретив настороженный взгляд, Седов улыбнулся:

– Виктор Александрович, все нормально.

– Не провал?

– Никакого провала. Есть трудности, но у кого их не бывает?

– Трудности… – Гущин отпустил его плечи. – Ладно, проходи.

Они прошли в комнату. Гущин сел за стол.

– Рассказывай. Что там, какие у тебя трудности. Седов коротко рассказал о стычке с талышами и о требовании Куманькова.

Гущин некоторое время занимался изучением линий жизни, творчества и здоровья на собственной левой руке. Наконец, положив руку ладонью на стол, поморщился:

– Я немного не рассчитал с паспортом. В смысле, не подумал, что Куманьков потребует за него так много.

– Я сам этого не ожидал.

– А Куманьков потребовал так много, потому что поверил, будто смерть Лукмаса и Будникова – фальшак. И деньги у тебя есть. Навел же Куманькова на эту мысль Шлепа, которого Куманьков вызвал к себе сразу же после твоей стычки с талышами. Шлепа раскололся. А потом рассказал обо всем Хрулеву, который и занимается сейчас всем этим. Уже третий день.

– Он нашел что-нибудь?

– Сказал только по телефону, что эту группу в Москве знают. Он вот-вот должен подъехать. – Гущин рассеянно подвигал мышку выключенного компьютера. – Из твоего рассказа я понял, что Комарик и Куманьков вели себя так, будто что-то знали про этих талышей?

– Комарик, хоть и содрал с них деньги, держался с ними очень осторожно. Ну а Куманьков… Мне показалось, он умышленно не обратил на этих талышей никакого внимания. Они, без сомнения, завязаны. Заня тоже наверняка имеет с ними какой-то скрытый контакт.

– Возможно, эти талыши как-то связаны с Тофиком Бакинцем?

– Возможно.

– И тот предупредил о них Заню. А Заня мог сказать о них тем, кому счел нужным. Тем же Комарику и Куманькову.

В прихожей раздались три звонка – два коротких, один длинный. Гущин встал:

– Хрулев. Пойду открою.

Войдя в комнату вместе с Гущиным, капитан округлил глаза:

– Юра, ты ли это? Не встреть я тебя здесь, не узнал бы ни за какие коврижки.

– Не похож?

– Подожди… – Хрулев сделал вид, что вглядывается. – Да нет, отдаленное сходство есть. – Пожав ему руку, сел. – Рад видеть. Как вообще дела?

– Вообще ничего, а у тебя?

– У меня тоже. Ближе к делу. Виктор Александрович, я наконец могу рассказать вам хоть что-то.

– Жду с нетерпением.

– Но сначала – демонстрация экспонатов. – Достав из кармана куртки конверт, Хрулев вытащил из него четыре фотографии. Разложил на столе жестом фокусника, посмотрел на Седова: – Юра, твои?

Седов не сразу, но узнал четверых, подошедших к нему на рынке. Изучив фотографии внимательней, кивнул:

– Да, это та самая четверка.

– Тогда имею честь представить. По очереди, слева направо: Вагиф Саидов по кличке Сулик, Мамед Абдуразаков, кличка Мамо, Зейнулла Алиев, он же Зорик, и вот последний, Таллят Ибрагимов, кличка Слон. Коммандос, прошли в свое время школу отрядов СОБР российского спецназа. Почти сразу после окончания учебного отряда дезертировали, чтобы тут же влиться в состав так называемой Объединенной армии народов Кавказа. Воевали в Абхазии, начудили там изрядно. Уличены в мародерстве, в Грузии объявлены военными преступниками. Сейчас ушли из политики, став обыкновенной преступной группой. Последнее время постоянно трутся в Москве.

– К какой группировке они примыкают? – спросил Гущин.

– Ни к какой. Но, думаю, как талыши, очень даже могут принимать заказы у Тофика Бакинца. Гущин по очереди просмотрел все четыре фотографии.