Майор от такого поворота разговора совершенно опешил:
– Портной? Мне?
– Ну, в том смысле, что не вам лично, а всему славному городу Кандалакше в целом? Может, Дом быта у вас имеется?
– Да, конечно, имеется, год назад как открыли. Только у нас там сейчас кадровая проблема наметилась: директриса внезапно вышла замуж за морского офицера и уехала в Мурманск. Никак не можем найти достойной замены…
Уселся Ник обратно на майорский стул, взял очередной чистый лист бумаги, да и написал приказ, в соответствии с которым Шнипперсон Моисей Абрамович назначался на должность директора Дома быта № 1 города Кандалакши.
– Дело также закрыть? – почтительно спросил Музыка.
– Ни в коем случае, – почти серьёзно ответил Ник. – Просто «под сукно» положите. А если этот Шнипперсон подворовывать начнёт, то тогда и достанете, со всеми вытекающими…
Все вместе вышли во двор, а там Мэри стояла: в серой потёртой робе, с руками, заведёнными за спину, в окружении двух неприветливых конвоиров.
Изменилась она, конечно, за прошедшее время: похудела, под глазами чёрные тени залегли, вместо копны густых волос – рыжий ёжик, но зелёные глаза блестели ярко, никакой даже тени забитости и смирения со своей участью в них не читалось.
– Гражданка Мэри Хадсон! – откашлявшись, торжественно объявил майор Музыка. – В соответствии с особым распоряжением, ставлю вас в известность, что все обвинения с вас сняты, и вы полностью свободны.… Поздравляю, гражданка Хадсон!
Майор кивнул головой часовым и вместе с ними, как и было заранее приказано, удалился.
– Милый мой, дарлинг! – Мэри приготовилась броситься Нику на шею, но в последний момент остановилась, видимо заметила на его пальце обручальное кольцо.
– Да, – подтвердил Ник, осторожно пожимая худенькую руку.
– Как её зовут? – дрожащим голосом спросила девушка. – Какая она? Наверное, очень красивая?
– Очень, – согласился Ник. – Светленькая такая, Зиной зовут…
Поздним вечером они сидели в номере Банкина и неторопливо пили чай из принесённого комендантом пузатого самовара.
Мэри уже помылась в душе, облачилась в голубую казённую пижаму и съела в гостиничной столовой три порции гречки с мерзкими рыбными котлетами.
Сейчас она допивала шестую кружку крепкого сладчайшего чая, раскраснелась и даже пару раз икнула, смущённо прикрывая рот ладошкой. Несмотря на перенесённые тяготы и невзгоды, девушка не растеряла своего необычного шарма, была по-прежнему милой и привлекательной, даже короткий рыжий ёжик шёл ей необычайно.
Банкин, не видевший Мэри раньше, был явно очарован и откровенно поедал её глазами.
– Я так ничего и не поняла тогда, в Архангельске. Вы улетели, меня сразу же арестовали. Ничего не объясняли. Я спрашивала, а они меня били и кричали…, – девушка всхлипнула и прикрыла глаза, было видно, что воспоминания давались ей с большим трудом.
Банкин, скорчив сочувственную гримасу – словно сам вот-вот зарыдает, любезно протянул ей свой клетчатый носовой платок.
– Знаете что, Мэри, – предложил Ник, – вы без нас никуда не уезжайте. Мы через пару недель вернёмся, вместе уже и поедем в Ленинград. Спокойно живите в этой гостинице, никто вас не тронет, денег мы вам оставим – сколько потребуется. Хорошо?
– А куда вы уезжаете?
– Тут не очень далеко, в тундру, в полное безлюдье.
– Возьмите меня с собой! – девушка молитвенно сложила руки у груди.
«У весьма аппетитной груди!», – непроизвольно отметил про себя Ник.
– Я очень хочу – в тундру! Надоели мне все, хочу – в безлюдье! Я не буду обузой, так как многое умею: джиу-джитсу обучалась, альпинизму…. Возьмите меня с собой, мистер Ник, пожалуйста!
– Это совершенно невозможно, – нахмурился Ник.
– Командир, – неожиданно вмешался Банкин. – Нам же пригодятся лишние руки. Опять же – она альпинистка, подскажет, если что. А, командир?
Понятно, ещё одна жертва прекрасных глаз Скарлет О’Хары нарисовалась на безоблачном горизонте.
– Хорошо, чёрт с вами со всеми, – Ник махнул рукой. – Только вот, старший лейтенант Банкин, с майором Музыкой вы сами разбирайтесь – на предмет подбора походной одежды и обуви для миссис Хадсон, нового бойца группы «Азимут».
– Мисс Хадсон, – поправила его Мэри, подарив Банкину тёплый взгляд…
Они находились в этой лодке уже почти восемнадцать часов.
Сидели – как Богом проклятые, совершенно не представляя, как выпутываться из возникшей дурацкой ситуации…
И виной всему была Гешкина жадность: узнал у местных рыбаков, что лучше всего беломорская селёдка ловится на самом течении, поэтому запихал в холщовый мешок с пяток здоровенных камней, привязав к мешку толстенный канат.
Они выехали на самую стремнину, посередине русла реки Нивы, заякорились, канат крепко, хитрым морским узлом, привязали к борту лодки.
Морская ловля селёдки – дело увлекательное. Отпускается по течению прочный капроновый шнур, к концу шнура крепится тяжёлая самодельная блесна, недалеко от неё привязываются штук семь-восемь поводков с блестящими крючками, на крючки насаживаются кусочки мидий, собранных на прибрежны камнях.
Задёргался в руках шнур, подсекаешь, вытаскиваешь, а там висит целая гирлянда серебристых рыбёшек.
Не обманули местные рыбаки: к вечеру Ник и Банкин надёргали полное эмалированное ведро жирной беломорской сельди…
Уже на заходе солнца удачливые рыбаки решили двигать к берегу. Взялся Ник обеими руками за якорный канат, попробовал поднять мешок с камнями, но ничего у него не получилось, только воды в лодку начерпал. Вдвоём с Банкиным за канат взялись, потянули изо всех сил, мешок от дна даже не оторвали, а лодка чуть не перевернулась.
– Да Бог с ним, с этим якорем, – решил Ник, – развязывай узел и выбрасывай канат за борт.
Ага, конечно, умный нашёлся, не развязывается хитрый узел. Ножей с собой не взяли, ясен пень, пробовали канат спичками пережечь, но ветер-сволочь упрямо задувал огонь. Закончились спички. Банкин напоследок попытался канат зубами перегрызть, да где там, бесполезное занятие…
Раздеться да в воду броситься? До берега-то и недалеко совсем – метров триста пятьдесят всего.
Но, во-первых, вода ещё была слишком холодной, во-вторых, течение очень сильное – вынесет прямо в море. И, как назло, никого рядом нет, ни на берегу, ни в море.
Так они и просидели всю ночь, как дурики распоследние, в этой лодке, замёрзли до посинения, проголодались.
Часов в девять утра Гешка, толкнув Ника в плечо, протянул захваченный с собой бинокль.
– Посмотри, командир, там наша Мэри на берегу.
Ник поднёс бинокль к глазам.
Какой-то старый саам сидел, прислонённый к большому камню, а по его морщинистой щеке стекала тоненькая струйка крови.
А это что ещё за номер? Мисс Мэри Хадсон лежала на прибрежной гальке: сжимала в своих нежных ладонях старенький охотничий карабин и старательно целилась…
– Ложись! – заорал Ник и сильно дёрнул Банкина за ногу.
Глава третья
Село Ловозеро и его обитатели
Ник неловко упал на дно лодки и сгруппировался, изображая из себя человеческий эмбрион. Именно в такой позе, по мнению преподавателей из учебного центра НКВД, следовало находиться при «слепом» обстреле со стороны противника.
Рядом с ним – таким же неаппетитным эмбрионом – скорчился Банкин.
«Один, два, три…», – считал про себя Ник количество прозвучавших выстрелов. – «Шесть, семь.… И что это такое нашло на Мэри? Может, с ума сошла – от перенесённых лагерных тягот и невзгод?».
На цифре одиннадцать лодка вздрогнула, неожиданно тронулась с места и, влекомая быстрым течением, уверенно понеслась в открытое море. Выстрелы тут же прекратились.
Выждав минуту-другую, Ник уселся на скамью, взялся за вёсла и стал усердно грести, направляя лодку наискосок от берега.
Улыбающийся Банкин уверенно взгромоздился на кормовое сиденье и ехидно поинтересовался:
