– Погоди, дочурка, ты меня совсем затараторила. И про инвалидов не надо так говорить. Это несчастные люди…

Жена выглянула с кухни:

– Голодный?

«Уже знает», – понял Александр по взгляду Людмилы.

– Конечно, – ответил бодро вслух. И добавил: – Денек сегодня выдался трудный…

Жена ничего не сказала, молча удалилась на кухню. Оттуда донесся раздраженный грюк посуды. Александр понимал, что это лишь легкое предвестие того грома, который собирается разразиться.

Переодевшись в домашнее и умывшись, Максимчук прошел на кухню. Попытался по пути чмокнуть жену в щеку, но она молча отстранилась. Александр решил не обострять раньше времени отношения и события не форсировать. В душе теплилась нереальная надежда: вдруг проблема сама собой рассосется, как та беременность у гимназистки в анекдоте? Протиснулся мимо стола и забился в свой обычный угол, смиренно отдав инициативу в руки жены.

Но она упорно молчала.

– Случай сегодня произошел, – заговорил он, так и не дождавшись от нее первого хода. – Парня похитили, семнадцатилетнего. От отца миллион долларов за него требуют…

– Просто так, ни с того ни с сего, «лимон» баксов требовать у кого ни попадя не станут, – ответила жена, помешивая что-то в кастрюле. – Значит, мафия знает, что папаша «бабки» имеет.

– В том-то и дело, что этот бизнесмен не очень богат. А похищение проведено профессионально. Не вяжется все это как-то.

– Значит, вы так работаете, господа-товарищи сыщики. Мафия лучше знает, у кого «капуста» водится… Так что же, этот бизнесмен платить не хочет, раз к вам обратился?

– Ну, во-первых, у него действительно нет таких денег. Во всяком случае, он так утверждает. Дело у этого папаши не Бог весть какое прибыльное. Он владеет небольшой авторемонтной мастерской. А во-вторых, боится, что, даже если он внесет выкуп, мальчишку все равно убьют. И в этом он прав, такое вполне возможно.

Жена выключила конфорку. Решительно села к столу. В упор уставилась на него.

«Сейчас начнется», – с тоской подумал Александр и взял из соломенной корзиночки ломоть хлеба.

– Ты в курсе, что Семенов уходит?

– Угу, – промычал Саша, откусив шмат побольше.

– А куда, ты знаешь?

Саша неопределенно пожал плечами, тщательно пережевывая пищу.

– Естественно, откуда ты можешь знать, куда умные люди идут работать, – съязвила жена. – Он теперь будет получать столько, что тебе и не снилось. А ты по-прежнему этим самым бизнесменам будешь самоотверженно сыновей спасать за большое спасибо.

– Кто-то и этим должен заниматься…

– Кто-то должен… Это ты правильно сказал. Так вот этот кто-то пусть и занимается, – оборвала жена. Она теперь говорила жестко, зло, с надрывом. После такого тона, по опыту знал Александр, обычно следовали слезы. – Я, Саша, к твоему сведению, еще молодая, я еще пожить хочу, а не в обносках десятилетней давности ходить. А на твою получку даже полушубок более или менее приличный не купишь. Ладно, самому тебе ни хрена не надо, так обо мне, о детях подумай! Ты вот пришел на ночь глядя, ужин тебе разогревай и подавай! И не поинтересуешься, сколько что стоит в магазине и сколько чего на твое пособие по нищете, которое ты по привычке денежным довольствием называешь, купить можно. Мне семью кормить не на что, понимаешь ты или нет? Яблоки несчастные купишь – а потом глядишь, чтобы детвора их в один присест не умяла… А тебе на это чихать с высокого места, «жила бы страна родная – и нету других забот»… Вот только платить тебе не хочет ни твоя страна, ни твой любимый народ. Мне ведь стыдно где-то говорить, что у меня муж работает в милиции. Ты-то не знаешь, что люди вас всех считают ворами, взяточниками и мастерами только демонстрации нищих старушек разгонять.

– Я свое дело честно делаю…

– Ax-ax-ax, поглядите на него, он свое дело честно делает!.. Да кому она на хрен нужна, твоя честность, объясни? Что я, суп из нее буду варить, что ли, твои любимые вареники с картошкой лепить? Так сообщаю тебе: навара из честности не бывает. При социализме она, честность твоя, как-то еще ценилась. А теперь – посмотри вокруг! – все хапают где только можно.

– Ну, а мне что хапнуть? Хочешь, завтра с работы пачку скрепок и дырокол принесу?

– Тебе все шуточки! – всхлипнула жена. – Дырокол… Вон Семенова недавно платье себе новое купила – закачаешься. Что, тоже за пачку скрепок?

– Что-то я тебя не пойму, мать, – нахмурился Александр. – Что ты мне предлагаешь?

– Ой-ой-ой, какой мы страшный! – сквозь слезы зло засмеялась Людмила. – Какой мы принципиальный! Да ни на какое преступление я тебя не толкаю, успокойся. Не надо взяток брать, такого дурака, как ты, тут же поймают и посадят. И мне же придется тебе передачки носить… Но я так понимаю, что ты у нас в семье мужчина, глава семьи, если можно о тебе так выразиться. Так будь добр, как мужчина и так называемый глава семьи, обеспечь своей семье хоть сколько-нибудь приличное существование. Вон Семенов…

– Да отцепись ты от меня со своим Семеновым! – не выдержал Максимчук. – Тоже мне, идеал нашла!.. Посмотри вон на Самопалова. Он и получает меньше меня, и жена не работает, и ребенок маленький… А ему жена не тычет на каждом шагу тем, кто и сколько имеет.

Александр раздраженно поднялся и начал протискиваться из кухни.

– Нашел кого мне в пример ставить, – опять зло хохотнула Людмила. – Да на Жанку Самопалову посмотришь – три ночи кошмары будут сниться. Конечно, она будет за своего Олега обеими руками держаться…

– Да, Жанна не так красива, как ты, – стоя на пороге кухни и едва сдерживаясь, проговорил Александр. – Но о своей семье она думает не меньше, а то и побольше твоего.

Ну а по доброте и заботе о муже тебе с нее пример надо бы брать. Во всяком случае, скандалы мужу она не устраивает, пока не даст ему поесть.

В комнате он сел в кресло и невидяще уставился на экран телевизора, по которому крутили какое-то, как выражался Александр, «очередное мыло». Сзади неслышно подкралась Аленка. Ласкаясь, мягко прижалась к плечу.

– Не сердись на маму, – тихо сказала она. – Тетя Аля Семенова сегодня специально приходила похвастаться своим платьем. И сказала, сколько дядя Семенов теперь получать будет. Вот мама и расстроилась.

– Ладно, доченька. Не буду.

Аленка сунула руку в карман и достала комочек пережеванной жвачки.

– Ты хочешь кушать? На вот, пожуй…

– Спасибо, не надо. – Александр почувствовал, что на глаза наворачиваются предательские слезинки нежности к дочурке. – Если кого-нибудь начнешь обманывать, потом всем только хуже будет.

– А кто кого обманывает сейчас?

– Если жевать сейчас эту резинку, мы будем обманывать желудок. И ему кушать еще сильнее захочется.

– Какой ты у нас умный, папка. Так ты мне расскажешь про Миттерниха?

После таких слов Александру стыдно было признаться, что он и сам про Миттерниха знает лишь то, что такой когда-то где-то что-то делал.

– Хорошо, доченька, обязательно расскажу. Только не сейчас. Хорошо?

А сам пытался сообразить, где бы срочно прочитать об этом таинственном Миттернихе хоть что-нибудь.

Сзади прошелестела открывающаяся дверь.

– Пошли ужинать, дуралей принципиальный.

– Спасибо, язва завистливая.

Мир был восстановлен.

11.10.1994 г. ВТОРНИК.

Москва.

Неподалеку от станции метро «Шаболовская».

8.30

Утро выдалось на редкость красивым. Ярко сияло меж редкими облачками небольшое октябрьское солнце, обогревая последним теплом влажные от прошедшего ночью дождика улицы, густо устланные ковром опавшей листвы, которую дворники не успевали убирать.

Максимчук словно предчувствовал, что в ближайшие несколько дней будет не до любования природой, а потому от метро до Управления решил прогуляться пешком. Настроение было прекрасным. Его радовало солнышко, тепло, листья, как опавшие, так и цепляющиеся пока за ветки… И он не обращал внимания сегодня даже на то, что обычно раздражало – когда приходилось временами сходить с узкого тротуара на проезжую часть, обходя загромоздившие пешеходную дорожку автомобили.