На такой минорной ноте и разошлись. Оставив довольной бабульке аж целых четыре посудины.

Основной поток вечерних пассажиров уже схлынул. В полупустом вагоне метро Александр уселся на свободное место. И прикрыл глаза, вспоминая сегодняшний день.

Длинным он получился, этот день, напряженным, даже для всегда насыщенных будней Управления…

Парня жалко, которого похитили. Ладно, взрослые в свои жестокие игры играют. Но куда страшнее, когда за грехи взрослых должны отвечать дети. Сколько подобных случаев сейчас на родной Руси бывает! Будь моя воля, рассуждал Александр, именно за киднеппинг (слово-то уже прочно в лексикон наш вошло, а еще недавно и не знал обыватель, что это такое) меру наказания определил бы максимальную, вплоть до статьи подрасстрельной.

Ребенок не должен страдать из-за наших, взрослых, грехов… Хотя, с другой стороны, нынешние всевозможные проповедники, мистики и миссионеры различных религий и сект, которых что-то уж слишком много расплодилось в последнее время, утверждают, что дети всегда отвечают за прегрешения родителей. Причем не только дети, но и внуки, и далее все потомки до седьмого колена… Не хотелось в это верить. Саша никогда не мог согласиться с тем, что Бог может наказывать детей за проступки мам и пап, дедушек и бабушек и так далее. Это сколько ж предков набирается у человека до седьмого поколения? Шестьдесят четыре, прикинул Александр. Это что ж с человечеством станется, если на каждый невинный комочек жизни будет проецироваться хотя бы по одному греху от каждого из них?.. Человек за свои грехи должен отвечать только сам. Бог, который поступает иначе, наказывая невинное дитя за дела, которые оно еще не успело совершить, не может считаться милостивым и всеблагим.

– Кобуру спрячь…

Александр встрепенулся. Очевидно, он придремал и проснулся от этих негромких слов.

Действительно, куртка на левом плече чуть съехала, и под ней явно стал виден наплечный ремень кобуры. Оперативник поддернул ее. И только тогда обернулся. Рядом, привалившись к поручню, стоял крепкий молодой мужчина и насмешливо смотрел на него.

– Ты что, с «Шаболовской»?

Максимчук кивнул.

– Понятно. Со службы? Притомился?

– Есть маненько.

Тот понимающе передразнил:

– Маненько… Я сам ведь до недавнего времени в органах служил. Выматывался, как собака. Еле до дому добирался. А толку – чуть. Жена каждый день мозги компостировала: бросай ты свою службу к чертовой матери! Твоя тебя как, тоже небось пилит?

– Есть такая буква.

– Ну а ты?

– Держусь пока.

– Ну смотри. Сейчас наш брат нарасхват.

– А ты где устроился?

– Охранно-детективная фирма «Панджшер». Слыхал про такую? «Афганцы» организовали. Это на Красногвардейской…

Александр неопределенно передернул плечами:

– Черт их все сейчас упомнит… Как будто бы слыхал что-то.

– Наверняка должен был слышать. У нас там много ребят из милиции. Даже из «Вымпела» один есть.

– Так ведь «Вымпел», говорят, разогнали.

– Потому Володька к нам и пришел.

Вспомнив разговор с Олегом о Семенове, Александр поинтересовался:

– Ну и как, стоит к вам переходить? Материально, имею в виду. Получаете хоть нормально?

– Да уж побольше твоего…

– А работа в чем состоит? Чем заниматься приходится? За женами бизнесменов следить, чтобы «налево» не бегали?

Парень усмехнулся:

– Бывает и такое. Кстати, неплохо платят ревнивые «новые русские», если его жену с кем-нибудь застукаешь, да еще если фотографии принесешь… Но не это для нас главное.

Такая работа – для пацанов. У нас профессионалы работают экстракласса. Мы и финансовую надежность коммерческих партнеров проверяем, и личной охраной бизнесменов занимаемся… Да мало ли. Работа интересная. А главное – платят за работу нормально… Ты вот сейчас каким делом занимаешься? Не секрет?

– Да какой секрет… Киднеппинг.

– Понятно. И получишь ты за спасение этого ребеночка бизнесмена свой оклад да плюс благодарность в приказе. А если бы родители обратились к нам, мы и ребеночка освободили бы не хуже вашего, да еще и получили за работу по высшему разряду. Так-то…

Ладно, счастливо оставаться, мне выходить. Держи мою визитку – надумаешь увольняться из «конторы», звони. – И добавил вполголоса, ухмыльнувшись: – И кобуру больше не выставляй.

– Ладно тебе, советчик…

Александр был смущен. Так опростоволоситься… Но визитку взял, сунул в карман.

На всякий случай. А случай, как известно, может быть всякий…

Московская область.

Военная авиабаза.

21.00

К вечеру поднялся ветерок, начал меленько сеять дождь. Резво снующие «дворники» размазывали по стеклу водяную пыль, сливая ее по извилистым дорожкам, тянущимся от углов полукружий, раз за разом пробиваемым резиновыми очистителями. Встречных машин было немного, и они еще издалека начинали дробить в дождевых каплях дальний свет своих фар.

За рулем сидел спортивный мужчина. Тот самый, который заманил в ловушку Леню Губермана. Рядом с ним бесстрастно глядел в темноту Шапти Галаев, чеченец, владелец «вольво», на которую обратил внимание Максимчук.

– Давай я тебя все-таки за воротами оставлю, – безнадежно повторил спортивный.

– Я сказал: нет!

– Да пойми ты: если на КПП обратят на тебя внимание, запомнят обязательно.

– Плевать. Я должен четко убедиться, что груз улетел.

– Да улетит он, куда денется.

– Я в этом должен убедиться.

– Ты что же, не веришь мне?

Шапти не ответил. Глядя в темноту, произнес:

– Жаль, что Сушеного взяли…

Спортивный промолчал.

Слева мелькнуло дерево, все увешанное ленточками. Сейчас цвет было не разглядеть, но мужчина знал, что они выцветшие.

– Что это? – заинтересовался Галаев.

– Здесь офицер погиб, который год назад на защиту Белого дома своих подчиненных вел, – пояснил спортивный. – В память об этом дерево и украсили.

Вскоре справа показался бесконечный бетонный забор авиабазы.

– Так не останешься?

Галаев промолчал.

К центральному входу не поехали. Остановились у ворот боковых. Ежась под порывами мокрого ветра, к машине подошла женщина в форменной плащ-накидке.

Спортивный опустил стекло, молча показал ей свое удостоверение. Галаев отвернулся к окошку.

Дежурная внимательно прочитала фамилию.

Кивнула:

– На вас заявочка имеется. Проезжайте!

Шлагбаум скользнул вверх.

Асфальтовая дорожка тянулась вдоль ярко освещенного летного поля. На нем ровнехонько стояли стройные пассажирские лайнеры и могучие «транспортники» с яркими щитами, закрывающими воздухозаборники. Откуда-то доносился резкий свист продуваемого двигателя.

Машина свернула на автостоянку и притормозила.

– Сиди здесь…

Водитель выпрыгнул под дождь и, ссутулившись, торопливо перебежал под навес аккуратного двухэтажного здания. Прошел в стеклянную дверь. Галаев остался сидеть, равнодушно глядя сквозь стекло на нудную морось дождя.

Через некоторое время спортивный появился вновь. Забрался на свое место.

– Все в порядке. Груз оформлен. Вылет через час. Можно грузиться.

– А погода?

– Ничего, авиация у нас всепогодная, – усмехнулся спортивный, заводя мотор. – «Борт» взлетит, а в порту прибытия – «ясно».

Машину они подогнали к самому «борту». Вдвоем перетащили большой, но не слишком тяжелый, перевитый проволокой с дисками пломб и с бордовой сургучной печатью ящик в брюхо «Ил-76». Галаев тут же вернулся в машину. Спортивный мужчина остался оформлять бумаги.

С неба мелко сеял нудный осенний дождик. Ежившиеся от сырости пассажиры самолета и предположить не могли, чту именно находится в столь официально выглядевшем ящике.

Москва.

Квартира Максимчука.

21.00

– Папка пришел!

Аленка повисла на шее.

– Папка, почему ты так долго? Мы уже поужинали, тебя не дождались. Женька сегодня кроссовку порвал и в лужу упал… Папка, ты мне про Миттерниха расскажешь? А то по истории спрашивали, а я не знаю, кто это такой. По геометрии контрольную писали, я все решила, а в ответе ошиблась и четверку из-за этого получила. Это несправедливо – в решении ведь все правильно… На труде мы учились передники шить, у меня получился он такой перекошенный, что, наверное, только в какой-нибудь дом инвалидов можно отдать…