— Да чтоб у тебя язык отсох, трусливый скупердяй! — визжала она в ответ. — Моя дочь ни за что не останется старой девой! Я найду мужа для Рози, даже если нам придется умирать в приюте для нищих! Каждый грош, который мы не проедаем, отойдет в ее приданое!

Гринберг не испытывал к дочери ненависти, не винил ее в неудачах. Но именно из-за нее он рыбачил сейчас сломанной удочкой, половинки которой пришлось связать вместе.

Сегодня утром жена открыла глаза и увидела, как он собирается. Сон как рукой смахнуло.

— Давай! — завопила она (умение разговаривать нормальным тоном не относилось к числу ее достоинств). — Иди, рыбачь, бездельник! Бросай меня одну тут. Я и сама могу соединить трубы с пивными бочками и принести сифоны для газировки. Я могу купить мороженое, сардельки, рулеты, одновременно присматривая за электриком и газовщиком. Давай, иди, развлекайся!

— Я уже все заказал, — пробормотал он. — Газовщик и электрик не придут сегодня. Хочу в последний раз немного порыбачить, ведь завтра начнем торговать. Сама подумай, Эстер, будет у меня время рыбачить, когда мы откроемся?

— Мне все равно! И вообще, я разве не жена тебе, что ты вот так заказываешь все, не спросив меня?!

Он начал защищаться, что было тактической ошибкой. Ему следовало собрать вещи и уйти, пока она оставалась в постели. Когда спор дошел до приданого Рози, жена уже стояла перед ним.

— Я не беспокоюсь о себе. Но каким же чудовищем ты должен быть, чтобы спокойно идти на рыбалку, когда наша дочь так страдает?! Да еще в такой день! А ведь надо приготовить ужин и проследить, чтобы Рози была одета как следует. Но тебе наплевать, что хороший молодой человек приходит сегодня к ужину и, кто знает, может быть, поведет Рози на прогулку! Ты ужасный отец!

Все кончилось тем, что он успел поймать одну половину удилища, а вторая попала ему в голову.

Теперь он сидел в отличной сухой лодке посреди прекрасного озера на Лонг-Айленде, с ужасом осознавая, что даже некрупная рыба может легко разломать такое убогое удилище.

Чего еще он мог ожидать? На поезд Гринберг опоздал, потом ему пришлось ждать владельца лодочной станции, его любимая наживка — сушеная мушка — отсутствовала, и с самого утра ни одна рыба так и не клюнула. Ни одна!

Время шло. Гринберг терял терпение. Он вытащил одну из бутылок пива и осушил ее, надеясь набраться храбрости и заменить муху на менее спортивную наживку — червяка. Это решение болезненно отозвалось в душе, но уж очень хотелось поймать рыбу.

Крючок с нанизанным извивающимся червяком исчез под водой. Круги еще не успели разойтись по воде, как он почувствовал рывок. Гринберг задержал дыхание и подсек, вонзая крючок поглубже в губу долгожданной рыбе. Иногда, подумал он философски, рыбы просто не желают клевать на искусственную наживку.

— О Боже, — взмолился Гринберг, — я дам доллар на благотворительность, только пусть удочка выдержит!

Удилище опасно изогнулось. Он с тревогой посмотрел на него и на всякий случай повысил ставку до пяти долларов. Несмотря на щедрость, попытка извлечь рыбу из воды могла провалиться. Гринберг опустил удочку в воду, чтобы снизить нагрузку, и порадовался, что никто не видит его в этот момент. Неожиданно всякое сопротивление исчезло.

— Я что, угря поймал? Или нечто такое же некошерное? Ты почему не борешься, а? — бормотал он.

На самом деле Гринбергу было плевать, что именно клюнуло на его червяка, пусть даже угорь.

Он вытащил из воды длинную пятнистую шляпу без полей.

Мгновение Гринберг молча взирал на добычу. Затем сорвал ее с крючка, швырнул на дно лодки и начал топтать, одновременно заламывая руки в отчаянии.

— Весь день я рыбачу! — вопил он. — Два доллара за проезд на поезде, доллар за лодку, четверть доллара за наживку, а еще надо купить новую удочку да отдать пять долларов на благотворительность! И ради чего?! Ради дурацкой шляпы!

В этот момент из воды раздался необычайно вежливый голос:

— Не могли бы вернуть мою шляпу?

Гринберг оглянулся. По воде к нему направлялся маленький человечек, величественно скрестивший руки на груди. Он быстро и решительно плыл, загребая воду огромными ушами. Добравшись до правого борта, человечек остановился, и уши помогли ему удерживать вертикальное положение. Он серьезно посмотрел на Гринберга и беззлобно сказал:

— Вы топчете мою шляпу.

Гринберга это совершенно не беспокоило. Он заявил с чувством превосходства:

— Вы гребете ушами! Это смешно.

— А как еще я могу плыть? — вежливо спросил человечек.

— Загребая руками и ногами, как любой человек, разумеется!

— А я не человек. Я водяной гном, дальний родич более знаменитых горных гномов, которые живут в шахтах. Я не могу грести руками, я должен держать их скрещенными, чтобы демонстрировать подобающее водяному гному достоинство. Ноги я использую, когда пишу, и держу ими различные предметы. А вот мои уши прекрасно приспособлены для передвижения в воде. Поэтому я их и использую по назначению. Но, прошу вас, мне нужна моя шляпа. Несколько серьезных происшествий требуют моего внимания, и я не могу терять время попусту.

Недоброе отношение Гринберга к очень вежливому гному легко объяснимо. Он обнаружил существо, к которому мог относиться свысока. Задирая его, Гринберг тешил свое подавленное эго. Двухфутовый гном выглядел достаточно безобидным.

— Чем это таким важным ты собираешься заниматься, ушастый? — спросил он довольно противным голосом.

Гринберг надеялся, что гном обидится. Но тот не обиделся, как не обиделись бы и вы, назови вас представитель расы с атрофированными мышцами качком. Вы бы, возможно, даже немного возгордились.

— Я очень тороплюсь, — сказал гном с беспокойством. — Но если для того, чтобы получить шляпу, мне придется ответить на ваши вопросы, пусть будет так. Мы заняты тем, что пытаемся вернуть в воды Восточного побережья рыбу. Прошлый год выдался засушливым. Комиссия по рыболовству сотрудничает с нами в определенной степени, но мы не можем полагаться на нее в полной мере. Всем рыбам приказано не клевать, пока численность популяции не восстановится. — Гринберг позволил себе скептически улыбнуться. — Моя основная работа сводится к контролю дождей на Восточном побережье, — покорно продолжал гном. — Наш отдел по сбору информации, расположенный в метеорологическом центре континента, координирует осадки по всему региону. Когда его сотрудники решают, что в какой-то части Восточного побережья должен пролиться дождь, я забочусь о том, чтобы так оно и произошло. А теперь отдайте мою шляпу.

Гринберг грубо рассмеялся.

— Ваша первая ложь — насчет указания рыбам не клевать — и так была достаточно велика. Вы такой же специалист по производству дождя, как я президент США! — Он с лукавой усмешкой склонился к гному. — А как насчет доказательства?

— Конечно, раз уж вы настаиваете. — Гном поднял спокойное треугольное лицо и посмотрел на ясное синее небо. — Следите за этим участком.

Гринберг с улыбкой поднял взгляд к небу. Даже когда среди синевы быстро образовалось темное облако, улыбка осталась широкой — ведь это могло быть совпадением. Но затем тяжелые капли забарабанили по поверхности озера, причем дождь шел только на участке диаметром в двадцать футов. Улыбка потухла, и Гринберг помрачнел.

Он с ненавистью смотрел на гнома.

— Так это ты тот мерзкий тип, из-за которого по выходным льет дождь!

— Летом обычно по выходным, — признался гном. — На выходные приходится девяносто два процента потребления воды, и нам необходимо ее возместить. Поэтому, разумеется, дождь тоже идет в выходные.

— Вор! Убийца! — завопил Гринберг. — Да ты понимаешь, что делаешь своим дождем с моим бизнесом? Даже без дождя дела идут не так уж хорошо, а ты устраиваешь потоп!

— Извините, — ответил гном, не тронутый словами собеседника. — Мы делаем дождь не для людей, мы заботимся о рыбах. А теперь верните шляпу, я и так потерял много времени. В эти выходные мы должны устроить особенно сильный дождь.