— Карьера, карьера и… карьера? — предположила ее подруга.
— Нет, я о личной жизни. Вроде бы мы оба не прочь обзавестись семьей.
Во всяком случае, Брэд никогда не разубеждал ее, когда она говорила, что со временем у них появятся дети. Девушка задумчиво склонила голову набок. Нет, у них общего больше.
— Мы одного роста, — торжествующе объявила она.
Повертев на пальце гроздь винограда с остатками ягод, Кларисса произнесла:
— Да ну? Я всегда считала, что Брэд выше тебя.
— Я сутулилась, — созналась Холли. Обе девушки улыбнулись. — Однако в остальном царила гармония, и я не позволю нашим отношениям так просто кануть в небытие. Мне ведь уже почти тридцать…
— И скоро на погост, — усмехнулась подруга.
— И мне пора остепениться.
Кларисса неодобрительно покачала головой:
— Из всех известных мне людей ты — самый уравновешенный человек. У тебя уже имеются планы, что делать после выхода на пенсию. Твои полотенца вечно висят в ванной комнате, так что тебе не приходится кричать, чтоб их принесли. Даже у моей мамы они разных тонов.
Полотенца Холли были одного цвета. Впрочем, как и мочалки, которые все до единой были бордовыми — любимого ею и Брэдом цвета.
— У жизни есть не только лицевая сторона, но и изнанка, — пожала плечами Холли, не обращая внимания на вздернутые брови Клариссы. — Кроме того, мы с Брэдом прекрасно ладили. Пожалуй, нашу совместную жизнь мы воспринимали как должное. Быть может, наши чувства стали не столь пылкими, но, по-моему, нам стоит за них бороться, — настаивала она.
Кларисса сидела с задумчивым видом. «Ну что ж, пусть ее, — возмущенно подумала Холли. — В конце концов, не у Клариссы все пошло кувырком». Ее подруга вот уже три года как замужем и счастлива. Она может позволить себе вешать свысока прописные истины.
Посмотрев на аккуратные записи в ежедневнике, Холли задумчиво сказала:
— Всему виной, на мой взгляд, страх связать себя обязательством. Полагаю, перед Брэдом замаячил призрак женитьбы, и он испугался.
— Возможно, и так. Чего не бывает.
Ее жизнь будто остановилась, и Холли не могла просто сидеть на месте и ничего не предпринимать.
— Я имею в виду, Брэд не сказал, что между нами все кончено, вовсе нет…
Кларисса пристально посмотрела на нее: «О Боже, только не говори, будто я права в своих подозрениях, и ты что-то…»
Закивав, Холли с улыбкой и вновь вспыхнувшей надеждой посмотрела на сделанные ею записи. Ее план. При одном взгляде на него у нее на душе стало легче.
— Ты угадала. Я намерена вернуть Брэда. Все уже продумано. Для этого мне понадобится твоя помощь.
Кларисса схватилась за голову.
— Да помогут нам небеса! — вскричала она. — Так я и думала.
Сэму Маккензи всегда нравился последний в учебном году день, проведенный в колледже. В пору студенчества в этот день он вытаскивал все свои учебники из ящика, запихивал их в рюкзак и, приехав домой, не прикасался к ним до сентября. И теперь, когда он стал преподавателем английской словесности, мало что изменилось.
Конечно, теперь ему приходилось опустошать свой письменный стол и заталкивать собственные пожитки не в рюкзак, а в старую коробку. С трудом засунув последнюю папку под увесистый фолиант антологии американской литературы, Сэм ничуть не сомневался: до осени он к нему не притронется. Никаких книг, костюмов и галстуков. Он также намеревался упрятать куда подальше свою бритву и в летние каникулы отдохнуть по-настоящему. Как хорошо-то!
Его даже не обескураживало то обстоятельство, что все лето придется проработать в строительной компании отца. В конце концов, надо же чем-то платить за еду. Ради отдыха в кругу семьи стоило выслушать неизбежную отцовскую проповедь о занятии для настоящего мужчины. Такова была своеобразная епитимья за отказ Сэма посвятить себя семейному предприятию.
— Порядок. Вот я и управился, — произнес он, приподнимая коробку.
Малькольм Джеффриз, отвечающий за кампус[1] и деливший с Сэмом в этом семестре один кабинет, едва слышно хмыкнул, однако поднять голову не соизволил. Он с самых первых дней не одобрял методов преподавания своего коллеги, которые называл необычными, и до сей поры не изменил этого мнения. Не раз их разногласия становились причиной стычек.
Однако сегодня даже консервативные взгляды Малькольма не возмущали Сэма.
— Эй, хорошо отдохни летом, — с усмешкой пожелал он Джеффризу. — До осени.
Ответное ворчание могло означать все, что угодно. Увидев в нем благодушное пожелание, Сэм повернулся к двери, и тут в кабинет влетела одна из его студенток — Джиллиан Холл.
Любовно прозванная студентами Джилли-ягодка, девушка свыклась со своим прозвищем. Даже сейчас, когда она стояла неподвижно, все в ней, казалось, находилось в постоянном движении: белокурые локоны, завязанная узлом летняя рубашка и упругая грудь под тенниской. Ну и зрелище!
— Профессор Маккензи, как я рада, что вы здесь, — слегка задыхаясь, пробормотала она. — Мне необходимо поговорить с вами о моей курсовой.
Девушка смотрела так серьезно, так пристально, что казалось, ее огромные синие глаза вот-вот сойдутся у переносицы. Отбросив греховные помыслы, Сэм постарался принять серьезный вид.
— Разумеется, Джилли. Что у вас?
— Тут, должно быть, какая-то ошибка. Не могла я получить за курсовую столь низкий балл, — запричитала девушка, держа перед ним стопку отпечатанных листов. — Если за этот семестр я не получу оценку выше, тогда прощай, стипендия!
Сэм взял стопку, которой она перед ним размахивала, и сразу узнал курсовую. Ему пришлось выпить четыре таблетки аспирина и несколько чашек кофе, прежде чем он дочитал это сочинение до конца.
— Что сталось с вашей курсовой об испытании косметических препаратов на подопытных животных… с той, что вы описали мне в общих чертах? — мягко осведомился мистер Маккензи. — У вас были прекрасные мысли. Эта же курсовая хуже той, которую мы обсуждали на семинаре.
Джилли нагнула голову и выпятила нижнюю губу. Так ведет себя четырехлетний малыш, а не двадцатичетырехлетняя мать-одиночка с двумя карапузами.
— Я полагала, что вторая курсовая лучше, — сказала она ему, смущенно потирая розовые ноготки. — Тема-то посерьезнее. Мне казалось, она произведет на вас впечатление.
— Наибольшее впечатление на меня производит изложение ваших собственных мыслей. Лучшие курсовые — те, где темой взята волнующая вас проблема, Джилли. Быть может, я не прав, но я не убежден, что глобальное потепление так уж берет вас за душу.
Сэм многозначительно посмотрел на ее работу. Дотронувшись до плеча Джилли, он добавил:
— Окружающая среда, разумеется, заслуживает внимания, но, по-моему, вам не хватило времени досконально изучить данный предмет и…
— Вы ничем не лучше мистера Джеффриза! — бросила Джилли, метнув злобный взгляд на коллегу Сэма. — Он полагает, будто мне нечего делать в колледже. Все мои исследования указывают, по его мнению, на то, что мне предназначено стать косметологом и что эту специальность я и должна выбрать. — Она вновь обратила свой взор на Маккензи. Ее покрасневшие глаза были полны слез. — Ничем не лучше, понятно? Вам не нужны такие, как я.
Сэм отрицательно покачал головой. Проклятие, уж он-то ничем не отличался от Джилли. Малый, что в колледже валял дурака, а после годами с трудом наверстывал упущенное. Ему перевалило за двадцать три, когда наконец он был взят на преподавательскую работу. Да и то каждый день ждал, что его с позором выгонят из колледжа. Он припомнил, каким трудом досталось ему место преподавателя, на память пришли первые курсовые и экзамены.
Кроме того, для него хуже смерти попасть в один ряд с такими глупцами, как Малькольм Джеффриз.
— Вот что я скажу, — задумчиво произнес Сэм, кивнув на коробку с книгами и папками. — Экзаменационный лист еще у меня. Я обязан сдать его к пяти часам, однако, мне кажется, я понял вас и потому ставлю вам «удовлетворительно».
