Можно себе очень хорошо представить, как отдыхало душой «это кровавое ничтожество», встречаясь в салоне Лили Брик с деятелями литературы и искусства, где крупнейшей величиной был В.В.Маяковский.

Отметим, что советское правительство именно в это время, осенью 1922 года, предприняло другую акцию — «высылку 160 видных представителей интеллигенции, среди которых было немало ученых, философов и литераторов с мировым именем» (Михайлов). Но здесь не все было так просто: вместе с людьми, представлявшими опасность для большевистско-троцкистского режима, за границу, видимо, были высланы и люди, в задачу которых входила пропаганда, имевшая целью скрыть репрессивный (по отношению к туземцам — русскому населению страны) характер власти еврейских большевиков.

При получении же нового заграничного паспорта Лиля Брик представила удостоверение ГПУ от 19 июля за № 15073! (А.Ваксберг).

Многочисленные поездки за рубеж «семьи» в период, когда выехать из страны было чрезвычайно сложно, поездки, в которых они не испытывали стеснения в средствах к существованию, все это говорит о прочных связях Бриков с ОГПУ. Конечно, источником средств к безбедному существованию была поэтическая деятельность кормильца и поильца семьи

В.В.Маяковского. Только в некоторых случаях это были поездки Бриков по служебным (чекистским (?)) делам.

В 1927 году Маяковский написал целый ряд стихотворений, воспевающих чекистов, что странным образом совпадает с их нашествием в салон Лили Брик. Одно из стихотворений — «Солдаты Дзержинского» было посвящено «Вал. М.» — Валерию Михайловичу Горожанину. Горожанин в свое время подарил Маяковскому револьвер с удостоверением на право его ношения. Считается, что именно он ввел Агранова в Лилин кружок.

А.Ваксберг пишет: <<Дружба всей семьи с Аграновым была на виду, и многие современники, в том числе и те, кто был близок к дому, не сомневались в характере его отношений с Лилей. В некоторых свидетельствах прямо употребляется слово «любовники».

Одним из завсегдатаев салона был и Михаил Сергеевич Горб (Моисей Савельевич Розман) — заместитель начальника иностранного отдела ОГПУ. «Михаил Горб был поразительно бесцветной личностью («тщедушный физически и морально»…) и ни в каком отношении не мог представлять интереса для обитателей квартиры в Гендриковом и для их гостей. Присутствие его там объяснялось явно другими причинами…» (Ваксберг).

О том, что все эти люди были друзьями Лили; говорит тот факт, что они не исчезли после смерти В.В.Маяковского из дома Бриков, про который Борис Пастернак сказал, что «квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции».

В аннотации к книге «Лиля Брик» А.Ваксберг пишет, что знавшие ее люди называли Лилю современной «мадам Рекамье». Это с одной стороны, в корне неправильно, так как Юлия (Жюли) Рекамье (1777–1849) была известна своим политическим и литературным салоном, где собирались люди, оппозиционно настроенные по отношению к власти (Наполеону I), в то время как в салоне Брик собирались люди, поддерживающие троцкистско-большевистско-еврейский режим. С другой стороны, имеется и сходство в судьбах этих двух «мадам»:

Юлию содержал муж-банкир, а Лиля (вместе со своим «законным» мужем) находилась на содержании у хорошо зарабатывающего поэта.

Казалось бы, что между этими женщинами не было ничего общего: у каждой из них был свой круг общения, свои интересы, разные жизненные цели и возможности. Их объединяет только то, что у каждой из них в этот период был «свой» большой русский поэт. Но, если Айседора приехала в разоренную и нищую страну, полная иллюзий по поводу возможностей развития искусства, то Лиля совершенно четко отслеживала ситуацию в стране и умело ею пользовалась.

Как пишет А.Ваксберг, «ни симпатий Лили к коммунистической верхушке, ни восторга перед чекистской гвардией поколебать ничто не могло. Ее преданность власти осталась все той же… до мозга костей, она инстинктивно тяготела к победителям. Не просто к властвующим, а к тем, кто настойчиво боролся за власть и сумел ее захватить».

В письме, найденном после смерти Маяковского, были слова: «Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо».

Борьбу за «сносную жизнь» Лиля начала сразу же, сначала убедив Полонскую не отравлять своим присутствием на похоронах последние минуты прощания с Маяковским его родным, к числу которых, естественно, причисляла себя и Осю. А чтобы Полонская ненароком не попала на похороны, в это время она была вызвана к следователю. Естественно, здесь не обошлось без лучшего друга «семьи» Агранова.

Уже на следующий день после похорон поэта состоялась встреча Лили с Норой Полонской (надо было спешить с дележом наследства!), и в результате удалось уговорить ее не претендовать на творческое наследие поэта. Вместо права наследования Норе была предложена путевка в санаторий.

В июле 1930 года появилось республиканское постановление о признании наследниками Маяковского четырех человек: Лили Црик, матери поэта и двух его сестер (каждой из этих женщин полагалась четвертая часть пенсии). Авторские права были разделены иначе: Лиля получала половину денег от издания трудов Маяковского, трое родственниц — другую половину. Это позволяло Лиле Юрьевне вести прежний богемный образ жизни, предпринимая только определенные усилия к переизданию произведений Маяковского и делая все для того, чтобы память о нем не притуплялась.

«Постановление правительства о введении Лили в права наследства отмечали в том же подмосковном Пушкине… Арагоны уехали, все остались в своей компании и могли предаться ничем не стесненному веселью» (Ваксберг).

«На память о радостной гулянке осталась фотография, где изображены, в том числе, Яков Агранов, Лев Эльберт, Василий Катанян. Осипа на фотографии нет — он остался в Москве с подругой. «Зато есть оба чекиста — на боевом посту. Один даже в форме с ромбиками в петлицах (они заменяли тогда генеральские звезды на погонах). И все глядятся как одна семья, в дом которой пришла нечаянная радость. Чем счастливее лица, запечатленные фотокамерой, тем тягостнее разглядывать сегодня этот кошмарный снимок» (Ваксберг).

Вскоре была получена кооперативная квартира, которую оплатил еще Маяковский, и в ней поселились Лиля, Осип и его подруга. Лиля закончила роман с Юсупом Абдрахмановым, вернувшимся в родную Киргизию и летом этого же года в жизнь Лили вошел другой человек — герой гражданской войны Виталий Маркович Примаков, который был на шесть лет моложе Лили. После пребывания с Примаковым в разных городах Союза, Лиля (будучи законной женой Оси) в качестве «спутницы» провела с Примаковым полгода в Берлине, во время учебы его в академии германского генерального штаба.

В 1934 году Примакова арестовали, но после вмешательства Ворошилова вскоре освободили, короткое время он с Лилей пожил в Москве, затем его перевели в Ленинград.

В 1935 Лиля написала письмо И.В.Сталину с просьбой о реализации огромного революционного наследия Маяковского.

Основная часть резолюции И.В.Сталина вошла во все последующие школьные учебники советского периода по литературе: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи…»

После ареста и расстрела Примакова (в 1937 году) «спасение от охватившего ее безумия Лиля нашла в алкоголе — средство давнее и испытанное, в котором раньше у нее не было ни малейшей нужды» (Ваксберг). Меньше чем через месяц после казни Примакова Лилиным мужем стал Катанян, который вывел ее из запоя.

В 1937 году были арестованы и расстреляны постоянные посетители «салона» Лили Брик — Яня Агранов, Захар Волович, Моисей Горб, покончил с собой один из ее лучших друзей Иосиф Адамович, расстрелян Александр Краснощеков, «продолжавший оставаться Лилиным другом, но к тому времени уже снова женатый на давней своей знакомой Донне Груз… Из далекого Фрунзе — столицы Киргизии — пришло известие об аресте Юсупа Абдрахманова. Его, естественно, тоже казнят» (Ваксберг).