Непросто было осваиваться в новой роли. Ведь задачи теперь вставали передо мной совсем иного характера, требовали они иного уровня оперативно-тактического мышления. Существенную помощь оказал мне командующий КБФ адмирал В. Ф. Трибуц. В первые же дни Владимир Филиппович выбрал время для основательной поездки по частям и соединениям ЮЗМОРа. Вместе с ним мы побывали у гвардейцев-артиллеристов, катерников, морских пехотинцев. Командующий флотом дал ряд полезных советов, помог наладить взаимодействие с сухопутными войсками, а главное — оказал столь важную для меня в ту пору моральную поддержку.
Много внимания уделяли ЮЗМОРу и другие руководители флота. Доброе слово хочется сказать, в частности, в адрес начальника тыла КБФ генерал-лейтенанта Мятрофана Ивановича Москаленко. Успешные боевые действия ЮЗМОРа были бы просто невозможны без той поистине громадной работы, которую проводили тыловики по формированию и подготовке новых военно-морских баз, подвозу необходимых материалов и технических средств.
28–30 марта нашими войсками были взяты Гдыня и Гданьск (Данциг), отрезана с суши маневренная база легких сил флота противника па косе Хель. В связи с этим появилась возможность организовать боевую деятельность наших торпедных катеров в Гданьском заливе. Начиная с 11 апреля дивизион торпедных катеров под командованием капитана 2 ранга Б. П. Ущева был переброшен из Клайпеды в аванпорт Гданьска. Катерники прошли туда через семиметровую щель между молом и затопленным немцами поперек фарватера крупным транспортом «Африкана». Уже в ночь на 16 апреля звено катеров этого дивизиона проникло на внешний рейд порта Хель, атаковало торпедами два немецких миноносца: один был потоплен, другой поврежден. А несколько дней спустя катерники уничтожили вражеский транспорт.
В те дни успешно выполняли боевые задачи и другие соединения ЮЗМОРа. Активно содействовала войскам З-го Белорусского фронта, которые вели штурм Кенигсберга, морская железнодорожная артиллерия. Еще в боях под Ленинградом морские дальнобойные пушки, установленные на железнодорожных платформах, убедительно показали свои боевые возможности. Они обладали высокой маневренностью и дальностью стрельбы, могли быстро приближаться к линии фронта и наносить удары там, где это было всего нужнее. В боях за Кенигсберг подчиненные полковника С. С. Кобца эти качества также проявили в полной мере. Артиллеристы наносили мощные удары по врагу, препятствовали движению его судов в кенигсбергском мороком канале, вели обстрел железнодорожного узла и порта, разрушали наиболее важные объекты противника. Мне довелось услышать немало доброго в их адрес от наших боевых друзей — сухопутчиков, и в частности от командующего 11-й гвардейской армией генерал-полковника К. Н. Галицкого.
Благодарили сухопутчики за поддержку «огоньком» и дивизион речных бронекатеров капитана 2 ранга М. Ф. Крохина. Катерники, совершив дерзкий рейд по реке Прегель и кенигсбергскому морскому каналу в район Пайзе, подавили множество огневых точек противника, а затем громили отступающих фашистов, пытавшихся переправиться по заливу в Пиллау.
К середине апреля наступление наших войск в Восточной Пруссии приостановилось: происходила перегруппировка сил перед решением еще одной сложнейшей задачи — взятием военно-морской базы и крепости Пиллау.
Сложно вспоминать об этих горячих днях — последних днях Великой Отечественной войны. Сложно, потому что они в памяти словно слились в один большой, до предела насыщенный событиями день. Трудно даже перечислить все те места, где размещался в ту пору командный пункт ЮЗМОРа: подвал какого-то почти до основания разрушенного дома в Кранце, блиндаж на северной окраине городка Фишхаузен, землянка на косе у поселка Лохштадт по дороге на Пиллау, затем снова подвал какого-то дома уже на окраине этого города… Командный пункт ЮЗМОРа передвигался вслед за линией фронта и вслед за КП 11-й гвардейской армии. Пиллау предстояло брать 11-й гвардейской армии и силам ЮЗМОРа в тесном взаимодействии. Самое тесное взаимодействие установилось между командармом и мной, между нашими штабами. Все вопросы решались четко, дружно, с полным взаимопониманием. Одно разногласие, правда, возникло — непосредственно перед штурмом.
У нас заблаговременно было определено два возможных варианта действии. Согласно первому предусматривалось в период, предшествующий штурму Пиллау гвардейцами 11-й армии, высадить два тактических десанта: один — непосредственно в Пиллау, в район парка, другой — на восточную окраину этого города. По второму же варианту десанты должны были высаживаться не в Пиллау, а на северную часть косы Фрише-Нерунг (с моря и из залива) с задачей развить наступление навстречу войскам 11-й гвардейской армии, содействуя им в овладении северной частью косы.[31] Первый вариант, возможно, казался более рискованным, но мы, моряки, были заинтересованы в том, чтобы решить задачу овладения военно-морской базой Пиллау стремительным ударом, дабы противник, отступая, не успел разрушить главные базовые сооружения и сам город. Ведь тут можно было организовать базирование наших морских сил для развития боевых действий в западном направлении. И вот гвардейцы 11-й армии уже форсировали противотанковый ров на подступах к Пиллау. Шло накопление сил для штурма города. Если действовать по первому варианту, то самое время было бы начать высадку десантов. С нетерпением ждали во всех флотских частях, выделенных для проведения десантов, команды о начале высадки в Пиллау. Однако генерал-полковник К. Н. Галицкий (а именно на него возлагалось определение начала высадки) считал, что время еще не наступило.
Боясь упустить момент, я обратился по телефону к командующему войсками 3-го Белорусского фронта Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому с просьбой воздействовать на армейское командование и дать указание на начало десантов. А. М. Василевский терпеливо выслушал мои горячие доводы и очень деликатно пояснил, что ему известно о готовности и стремлении моряков к боевым действиям за Пиллау, но что вопрос этот рассмотрен и признано целесообразным не тратить силы моряков там, где хорошо может справиться армия, что десанты надо осуществить по второму варианту. Маршал подчеркнул, что это вошло в решение Верховного Главнокомандующего, добавил, что нарком ВМФ товарищ Кузнецов в курсе…
Понятно, что это деликатное разъяснение было боевым приказом.
Я принял его к руководству.
Пиллау — последний опорный пункт в Восточной Пруссии — гитлеровцы защищали с особым упорством. Шесть дней и шесть ночей шли жестокие бои за эту морскую крепость. К исходу 25 апреля сопротивление врага было сломлено, лишь гитлеровцы, засевшие в цитадели крепости, сопротивлялись еще сутки с отчаянием обреченных. Обе стороны понесли в боях большие потери.
Остатки фашистских войск, выбитых из Пиллау, бежали через пролив Зеетиф на длинную узкую косу Фрише-Нерунг. На небольшом участке косы скопилось до 35 тысяч вражеских солдат и офицеров. Передышки противнику давать было нельзя. В 17 часов 25 апреля я подписал приказ о подготовке десантов. Десанты на косу должны были высаживаться с двух направлений. С моря шел десант «Вест» — гвардейский полк 83-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием гвардии полковника Л. Т. Белого. Высаживался он на торпедных катерах бригады капитана 1 ранга А. В. Кузьмина, а также на катерных тральщиках капитан-лейтенанта А. В. Дудина. Со стороны залива Фриш-Гаф действовали речные бронекатера капитана 2 ранга М. Ф. Крохина. Они высаживали десантный отряд «Ост», сформированный из бойцов 260-й бригады морской пехоты КБФ. Командовал отрядом полковник Л. В. Добротин.
Бои на косе развернулись чрезвычайно упорные. Нашим десантникам приходилось сражаться в очень сложных условиях: то они брали пленных численностью больше своих сил, то сами вместе с пленными оказывались в окружении, то создавались по фронту их действий сложные наслоения, где были перемешаны свои войска и войска противника. Наши бойцы проявляли поистине массовый героизм.
