Позиция у нас на этот раз была удобной для атаки.

— Бей, командир, полным залпом по самому крупному! — сказал я. — Только не надо торопиться. Пусть транспорт подойдет поближе.

— Аппараты товсь! — скомандовал Малофеев, вновь склонившись у перископа. Спокойно выждал необходимое время и лишь тогда резко выдохнул:

— Пли!

Шесть торпед одна за другой понеслись к конвою. Раздался мощный глухой взрыв, а вслед за тем явственно послышался металлический скрежет разламывающегося судна.

Позже мы узнали, что нами в тот день был потоплен транспорт «Фехенхайм» тоннажем 8116 брутто-тонн, на борту которого находились полк пехоты и большое количество боеприпасов.[17]

Фашисты яростно преследовали «катюшу», сбросили на нее более 30 Глубинных бомб, по ничего добиться не смогли. Мы благополучно ускользнули от преследования, а сутки спустя двинулись к родным берегам.

Смешанные чувства владели нами: с одной стороны, возвращались не с пустыми руками — уничтожены два крупных транспорта, с другой — тревожно было за «К-22». Известно ли в базе что-нибудь о ней?

Увы, в Полярном худшие предположения подтвердились. С того самого злополучного 7 февраля «двадцать вторая» никаких сигналов не подавала. И хоть запас автономности у «катюши» к тому времени еще не окончился, тяжело было на сердце: мы уже очень хорошо знали, что означает вот такое затянувшееся молчании. Прошли дни — не осталось и робких надежд на возвращение наших товарищей. Пришлось смириться с тем, что В. Н. Котельников, Р. В. Радун, В. Ф. Кульбакин, В. А. Гусев и все остальные, находившиеся на «К-22», погибли.

Вот так, к сожалению, на горькой ноте завершился первый опыт группового использования подводных лодок.

Еще в январе 1943 года на Север пришло известие, что в скором времени предстоят штатные реорганизации. И вот, вернувшись из похода на «К-3», узнаю: из Москвы получен приказ о моем назначении на новую, только что созданную должность начальника подводного плавания Северного флота. Бригаду приказано было сдать И. А. Колышкину.

Несмотря на то что это было повышение, я, честно говоря, поначалу не очень-то обрадовался ему. Думалось даже так: лучше бы Колышкина назначили на эту новую должность, а меня бы оставили на прежнем месте. Мне не было бы зазорно подчиняться в специальном отношении своему бывшему подчиненному, а вот мысль о том, что придется расстаться с бригадой, с которой, казалось, сроднился за это время, больно колола сердце. Правда, первый же разговор с командующим флотом по этому поводу развеял невеселое настроение.

— Кто вам сказал, что вы расстаетесь с бригадой? — спросил он. — Я считаю так: вы по-прежнему должны будете главным образом находиться на ФКП бригады подплава. У Колышкина, конечно, появится немало трудностей, ведь будут поступать новые лодки, подводникам придется решать новые, еще более сложные задачи… Так что бригада подплава — это по-прежнему ваша главная забота. Ну а кроме того, надеюсь, что свой опыт подводника вы должным образом примените на пользу противолодочной обороне.

Тут надо пояснить: в чем же был смысл создания в Наркомате ВМФ и на всех флотах новых органов подводного плавания? С усилением напряженности в боевых действиях на море все более очевидной становилась тесная взаимосвязь вопросов использования подводных сил и сил противолодочной обороны, необходимость решения многих проблем в едином комплексе. Треоовалось все более углубленное понимание специфики подводной войны. Между тем в руководстве флотами и Главным морским штабом стояли адмиралы и офицеры, не получившие в большинстве своем специальной теоретической подготовки по вопросам боевого использования подводных лодок и управления ими в операциях, не прошедшие службу на подводном флоте. В какой-то мере исключением был лишь, пожалуй, наш Северный флот. Командующий флотом А. Г. Головко имел добротную подготовку по вопросам подводного плавания, в штабе Северного флота и политуправлении было достаточно много подводников. Из подводников, как уже говорилось, вышел член Военного совета флота А. А. Николаев. В крупнейшем соединении, выполнявшем задачи противолодочной и противоминной обороны — Охране водного района, — на главных ролях были тоже выходцы с подводных лодок. И командир соединения контр-адмирал В. И. Платонов, и некоторые специалисты из штаба ОВРа в свое время послужили на лодках, хорошо знали их, и, когда нам доводилось взаимодействовать с ними, взаимопонимание достигалось без особого труда.

В этих условиях на Северном флоте особой нужды в реорганизации не ощущалось. Тем не менее создание новых органов подводного плавания в целом было делом назревшим. Оно послужило импульсом для дальнейшей активизации боевых действий как подводных сил, так и сил противолодочной обороны.

Отдел подводного плавания Северного флота создавался на базе бывшего подводного отдела штаба флота (возглавлявший его В. П. Карпунин получил назначение в Москву, в управление подводного плавания ВМФ), но он задумывался как качественно иной орган управления с гораздо более широкими, масштабными и ответственными задачами. Под понятием «подводное плавание» разумелся теперь весь комплекс вопросов организации и подготовки к боевым действиям как подводных лодок, так и сил и средств ПЛО. Всем этим сложным и многообразным комплексом и надо было заниматься. Начальник подводного плавания флота должен был, по сути, стать первым доверенным лицом командующего флотом по всем вопросам боевых действий подводных лодок и организации противолодочной обороны флота.

Начиная работу в новой должности, я несколько дней посвятил тщательному знакомству с организацией ПЛО на флоте. Многое мне, конечно, было известно, но новые задачи требовали более детального изучения проблем.

С Василием Ивановичем Платоновым на катере мы обошли все подопечные ему противолодочные силы, побывали на малых охотниках, сторожевых кораблях, переоборудованных из рыболовных траулеров, в других подразделениях. Огромное хозяйство было под началом у Платонова! Помимо бригады сторожевых кораблей, которую возглавлял капитан 1 ранга М. С. Клевенский, в ОВР входили еще бригада траления и заграждения, а также отдельный дивизион торпедных катеров. Какой же колоссальной энергией и работоспособностью надо было обладать, чтобы четко управлять этим столь разнородным по составу и характеру решаемых задач «москитным» флотом! Тем не менее степенный, неторопливый па вид Платонов отлично справлялся с этим. Справлялся, как я понимаю, потому, что сумел добиться четкой системы, отлаженности в каждом звене сложного овровского механизма.

Возьмем, к примеру, организацию ПЛО в Кольском заливе. Еще в начале войны было решено отказаться от плотного минирования выходов из него. Решили так, дабы не затруднять маневрирование своих кораблей. Но надо ли говорить, какая нагрузка и ответственность ложились в связи с этим на силы ОВРа, которые должны были ни в коем случае не допустить прорывов вражеских подводных лодок к главной базе флота.

В двух местах залив перегородили сетями. Бдительно неслась дозорная служба: на линии заграждений постоянно находились засады из мотоботов, вооруженных глубинными бомбами. Им в поддержку выделялось по звену малых охотников (МО). В светлое время суток, кроме того, в дополнение к дозору назначался гидроакустический патруль из кораблей ПЛО. Им в помощь выделялись поисковые ударные группы.

В те дни, когда новый отдел подводного плавания только начинал свою деятельность, в ПЛО флота происходили существенные перемены. Начали поступать на Север новые противолодочные корабли специальной постройки, так называемые большие охотники (ВО). На малых охотниках устанавливалась более совершенная гидроакустика. Прежде их боевые возможности ограничивались тем, что всякий раз при прослушивании глубин приходилось стопорить ход. Новая же аппаратура позволяла обходиться без этого.