Трудно говорить о красоте в нашем суровом и беспощадном деле. Но это была именно красивая атака. Она показала, что лунинское мастерство уже, так сказать, переросло рамки «щуки». Вполне логичным было решение дать ему проявить себя на лодке, обладающей большими боевыми возможностями.

Приняв «К-21» у прежнего командира, Лунин очень быстро освоился. Уже за те несколько дней, что он возглавлял ее, немало было сделано для того, чтобы сократить сроки ремонта. Но возможно ли сжать их до двенадцати часов?

— Раз поставлена такая задача, значит, надо выполнять, — отвечая на такой вопрос, отрезал Лунин.

Он, как всегда, верен своему стилю — предельно сдержан, немногословен. Лысов более разговорчив. Он сообщил о том, что до экипажа задача доведена. Работы на лодке развернуты. Полным ходом идет сборка главного двигателя и вспомогательных механизмов. На самых трудных участках трудятся коммунисты во главе с секретарем парторганизации мичманом П. И. Гребенниковым. Гляжу: у самого Лысова руки тоже в соляре. Военком, видать, только оторвался от работы.

Пошли по отсекам. Везде кипела работа. Особенно оживленно было у главного двигателя. Здесь находился командир электромеханической боевой части инженер-капитан-лейтенант В. Ю. Браман. Лицо его, смуглое от рождения, казалось просто черным от усталости и напряжения. Но глаза блестели живо и уверенно. Четко и толково инженер-механик доложил о мерах, принимаемых для ускорения ремонта.

— Может быть, вам в помощь прислать специалистов с других лодок? — поинтересовался я.

— Вряд ли целесообразно, — покачал головой Браман. — Тут тесно. Лишние люди создадут только ненужную толкотню. А у нас каждый сейчас знает свой маневр… С ремонтом мы управимся. Меня, честно говоря, больше волнует другое: как мы будем в море передавать топливо на «щуку»? Никогда прежде делать этого не приходилось…

Да, подобные задачи в мирное время нами не отрабатывались. Подводники не имели для этого ни необходимых навыков, ни специальных технических средств. Командир береговой базы капитан 3 ранга Г. П. Морденко поднял па ноги специалистов тыла флота и всех своих коллег в других соединениях в поисках подходящих топливных шлангов, буксирных тросов. Все паши лучшие умы — Карпунин, Скорохватов, Гаджиев, Колышкин — занимались прикидкой возможных вариантов действий. За ночь разработали несколько схем передачи топлива. Продумали и то, каким образом осуществить буксировку аварийной «щуки», в том случае если передать топливо не удастся.

Однако обстановка могла, естественно, внести коррективы во все эти наметки. Многое надо было додумывать уже непосредственно в море. Поэтому было решено послать старшим на «К-21» М. И. Гаджиева. Керим не раз доказывал свою удивительную способность смело импровизировать, с честью выходить из самых невероятных положений. Верилось, что и в этот раз он сумеет проявить ее.

В полдень И марта «К-21» покинула базу. А в штабе флота и штабе бригады продолжали напряженно размышлять над тем, как же еще помочь «Щ-402», которая так долго дрейфовала у вражеского побережья. То, что фашисты в течение этих часов не обнаружили ее, казалось чудом, хотя чудо имело свои объяснения. Видимо, гитлеровцев очень занимал конвой «PQ-12». И, увлекшись им, они не заметили, что делается у них буквально под носом.

В тот же день, 11 марта, первое судно конвоя вошло в Кольский залив. Другие находились на подходе. Наши лодки, развернутые для прикрытия, начали освобождаться. Командующий флотом принял решение направить на помощь «Щ-402» еще и «Д-3». По нашим расчетам, она успевала подойти в район нахождения «щуки» почти через сутки. «К-21» успевала раньше. Но и ей предстоял немалый путь. Удастся ли «Щ-402» все это время оставаться необнаруженной? Надеяться на это было трудно. И как же кстати оказалось тут инициативное предложение флагманского механика И. В. Коваленко. Иван Владимирович нашел-таки оригинальный способ использования остававшегося на лодке смазочного масла в качестве топлива. Для этого надо было в определенной пропорции разбавить его керосином, взятым из запасных торпед, — как бы приблизить тем самым масло по вязкости и температуре вспышки к соляру. Правда, не так-то просто подать это эрзац-топливо из соляровых бачков к дизелю. Но если помпой создавать в бачке постоянное давление, то, как полагал Коваленко, смесь подойдет в насосы.

В эфир полетела подробная инструкция на сей счет. Она подоспела очень вовремя. На «щуке» моряки времени не теряли и тоже искали выход из положения. До того чтобы смешать масло с керосином. Большаков и его подчиненные додумались сами. Но завести дизель им никак не удавалось. Своевременные, квалифицированные советы помогли ускорить дело.

К вечеру 11 марта лодка дала ход. Больше суток после этого Столбов молчал. И это был, пожалуй, один из немногих случаев, когда молчание не тревожило, а, скорее, обнадеживало: молчит, значит, соблюдая скрытность, уходит, уходит прочь от вражеского берега!

Потом пришла радиограмма от Лунина. Взволнованно и удивленно он спрашивал: «Куда девалась «Щ-402»?» Успокоили: все в порядке. Дали предположительные новые координаты «щуки».

Рано утром 13 марта Столбов сообщил место, до которого удалось дойти на импровизированном топливе: «Щ-402» находилась уже в 140 милях от береговой черты. Конечно, говорить о том, что опасность миновала, было еще рано. Но все же она теперь была гораздо меньшей. Тем более что «К-21» уже приближалась.

В полдень того же дня лодки встретились. А через два часа пришла наконец-то на ФКП радостная весть: «Топливо и смазочное масло переданы. «Щ-402» следует в базу своим ходом».

Очень четко прошел заключительный этап операции по спасению попавшей в беду «щуки». Из всех заранее намечавшихся вариантов удалось осуществить самый простой и оптимальный. Лодки сошлись борт к борту. На «катюше» шланг присоединили к палубным приемникам. На «Щ-402», не мудрствуя лукаво, пропустили его через рубочный люк и рубку прямо в горловину топливной цистерны. Таким образом перекачали 15 тонн топлива.

Конечно, и этот «простой» вариант был не так уж и прост. Удерживать две связанные лодки на крутой океанской волне так, чтобы они не помяли друг другу корпуса, чтобы не порвались концы и шланги, — все это от обоих командиров потребовало немалого мастерства. Да и других проблем хватало. Скажем, после того как передали топливо, возник вопрос: а как передавать масло? Хорошо, что заботливый хозяйственник Г. П. Морденко, экипируя «катюшу» к походу, на всякий случай приказал доставить сюда с десяток пустых резиновых мешков, в которых обычно на лодках хранилась дистиллированная вода для аккумуляторов, и хорошо, что на самой «К-21» нашлись смекалистые моряки, догадавшиеся использовать эти мешки как емкости под масло.

14 Марта обе лодки благополучно возвратились в Полярный.

Весь ход спасения «Щ-402» мы разобрали в бригаде самым тщательным образом. Как-никак первый случай спасения лодки лодкой. Но последний ли? Резонно было предположить, что с ужесточением противоборства на морских коммуникациях такого рода ситуации могут возникать и впредь. На занятиях с командирами мы проиграли различные варианты буксировок, приема и передачи топлива. Береговой базе было дано указание обеспечивать все уходящие в море лодки достаточным количеством буксирных концов, топливных шлангов, другим имуществом, необходимым для спасательных работ. Планировалось также провести на полигоне специальное учение по оказанию помощи «аварийной» лодке.

Меры принимались вроде бы быстро, оперативно. Но события, как оказалось, развивались еще быстрей. Не в каком-то отдаленном будущем, а буквально через несколько дней одна из лодок, находившихся в море, попала в беду, и ее экипажу потребовалась неотложная помощь.

Случилось это с «Щ-421». В конце марта она вышла в поход под руководством нового командира капитан-лейтенанта 106

Ф. А. Видяева. С октября 1940 года Федор Алексеевич служил на этой же лодке помощником. Мужал, воспитывался, набирался опыта под крылом Лунина. Когда тот получил назначение на «катюшу», у командования бригады не было никаких сомнений в том, кого назначить на его место: конечно, Видяева. Подкупали его тактическая эрудиция, смелость мысли, а еще — настоящая верность морю. Свои юные годы Видяев провел здесь, на Севере, в Мурманске. Сразу же после школы пошел плавать матросом на рыболовный траулер. Исходил Баренцево море вдоль и поперек. Знал его прекрасно и любил всей душой.