Что ж, с помощью Тавила погранпосты Диренуриана они должны преодолеть. А далее — просто не останавливаться и бежать…
— Я прошу вас о Силе Единения, из которой вы возникли, о Силе, которая все притягивает к себе, чтобы давать целостность каждой вещи. Ашотан, диэ Тамену, зианар Фитиша Нар Тэ, зуа ши. Блести, Салэамандрэ. Теки, Ундионэ. Дуй, Сильифидэ. Трудись, Коэбальдэ. Вознесите меня к Четырем. Взываю и прошу…
Затон обернулся. Ахес и Тавил приближались. Тавил пыхтел, таща ящик. Ахес выглядел рассеянным. Оба казались уставшими. Однако если Тавил вот-вот мог обрести второе дыхание, то Ахес выбивался из сил. Он еще не понимал этого, но Затону со стороны было виднее. В конце концов, в их команде за зелья отвечает именно он, и именно он привык наблюдать, как и какой ценой зелья воздействуют на товарищей. Уставший Ахес — плохой боец и тем более плохой носильщик. Есть, конечно, еще один вариант…
— Я принимаю ваш Дар, Четыре Начала, и даю вам в ответ часть своего духа. Примите же эту жертву и поддержите наше соглашение. Авено и Адара. Так есть. Так было. Так будет. Я воззвал и получил. Іхі.
Они приближались к холму, на верхушке которого их ждал Затон, и тут Ахес охнул и резко остановился. Тавил, не заметив этого, продолжил бег, но Ахес бросился ему на спину. Ящик ударился об землю с таким звуком, что можно было подумать, будто он сейчас развалится. Но он не развалился.
— Ты что? — Тавил заткнулся, увидев бледное лицо Ахеса. Это было знаком весьма серьезным.
— Опасность, — прошептал Ахес.
А потом неспешно уходящая ночь исчезла, будто боги дня прогнали ее, решив не ждать своего часа. Свет помчался по Границе, ослепительный интенсивный свет, в котором одинокая фигура на холме просто растворилась, исчезла. И сверху обрушилось всепожирающее пламя.
Затон спиной ощутил, как резко подскочила температура. Влажная после дождя земля начала покрываться паром. Затон развернулся, входя в морфе, пытаясь понять, что происходит…
А над ним всходило солнце. Не на востоке, где ему Тварцом было положено всходить каждое утро, несясь в повозке, которую тащат боги Солнца.[18] Не медленно, осознавая важность своего восхождения и давая смертным проснуться. Не вовремя, потому что еще как минимум час оставался до восхода. И это солнце не несло жизненную энергию.
Наоборот. Смерть. Смерть оно несло…
Слезы текли из глаз Затона. Не выдержав яркости, он прищурился, бросая все доступные тени перед собой, пытаясь разглядеть, что происходит. И разглядел.
В небе, белом от света, ярко пылала огромная птица. Крылья, от которых во все стороны разлетались перья-искры, закрыли собой полнеба; длинный, похожий на драконий, хвост полосовал степь, оставляя за собой спекшуюся землю и пепел растений; похожая на куриную голова выпускала из клюва языки пламени, а огромное раскаленное тело постепенно покрывалось огненными протуберанцами. И птица, и испускаемое ею пламя были белыми — и это пугало, безумно пугало, и Затон закричал, заорал, завопил, прямо-таки ощущая, как бог ужаса, расхохотавшись, крепко прижимает его к себе. А затем огненная бестия, выпустив в небо длинную струю белого пламени, бросилась вниз. К земле. На холм, на котором замер охваченный ужасом Затон. И за холм, туда, где лежали, не понимая, что происходит, Алекс и Тавил.
Когда Воплощение Огня, бушующее по ту сторону Защитных Полей, растворилось в изнасилованной им ночи, вернув спокойную серость предрассветного мира, Уолт вскочил, Жестом убирая Темное Покрывало с упырей. Как на них подействует свет Феникса, он не знал и потому решил на всякий случай подстраховаться — окружил их сдерживающим световое излучение недолгим слоем Мрака. Феникса он создал, объединив Заклинания Свитков Пламенного Дождя, Покрова Феникса и Воздушных Капель, пожертвовав Четырем Началам — Свету, Тьме, Сумеркам и Тени — частицу жизненной энергии, что, конечно, не особенно хорошо, да еще при том, что бодр он только благодаря Руке Исцеления. Но делать было нечего. После неудачи в схватке с человеком Уолт не мог ударить в грязь лицом. Сейчас на кону стояла не только его честь, но и честь кафедры боевой магии, честь его наставников, честь Школы Магии вообще. Пускай большинство магов спившиеся или спивающиеся, продажные и развратные, тупицы, принятые на работу по кумовству или за взятку, — но есть там и хорошие смертные, и именно ради них Уолт больше не собирался проигрывать. Три Свитка и одолженная Началами Сила Единения в совокупности позволили призвать Воплощение Огня, попасть под удар которого не пожелали бы и Высшие Маги. Впрочем, Высшие Маги еще бы и заинтересовались, откуда аспиранту-второкурснику ведомо Заклинание из разряда Запрещенных. Хорошо, что Конклав не интересуется Границей. Засеки они его — и прощай карьера и свобода.
Разъяренный Феникс был самым могущественным Заклинанием, которое изучил Уолт. Именно им и стоило бить по тройке смертных, которых они поджидали в засаде.
Все, как и сказал Понтей. Они столкнулись почти нос к носу. Хорошо, что удалось объединить Силу Свитков Земного Разрыва и Земной Защиты, пускай и с убыванием Силы почти вполовину, и вызвать с ее помощью Земного Хозяина, который перенес их к нужной точке. Там они подготовились к ритуалу Обращения к Началам задолго до того, как появились враги. Варит у Сива голова! Да еще и талант к психомагии. Эх, все-таки жаль, что Живущих в Ночи нельзя принимать в Академию Магии.
— Они мертвы? — Пылающий азартом Фетис чуть ли не прыгал вокруг Магистра. После увиденного (а Феникса можно было даже увидеть сквозь Темные Сферы) он, казалось, проникся к Уолту еще большим уважением и симпатией, чем раньше. Неужто думает, что Ракура научит его этому Заклинанию?
— Не берусь утверждать. Нужно убедиться. — Уолт прищурился, вглядываясь в спаленную степь. — Приготовьте свои Клинки Ночи, и осторожно выдвигаемся.
Иукена молча (ну надо же!) достала из саадака лук, потом сняла три иглы с куртки и вложила их между пальцами правой руки. Понтей вытащил из сумки знакомый шарик, а Фетис ничего не достал. Нет у него, что ли, этого Клинка Ночи? Ну ладно… По крайней мере, не стоит, случись что, рассчитывать на его помощь.
Вытащив Убийцу Троллоков (вспомним молодость?), Уолт осторожно направился к выжженному куску степи и сплавившемуся холму, по которому пришелся основной удар Феникса. Упыри шли за ним. Им нужно было пройти метров пятьдесят и…
И, надеялся Уолт, забрать Ожерелье и разойтись.
Так, на холме никого, а вот у подножия холма лежало что-то бесформенное. Надо же, от стоявшего на холме что-то осталось…
— Проверьте, что там. — Маг кивнул на останки.
Понтей переглянулся с Фетисом и Татгем, и те отправились к холму. Магистр и Сива начали холм обходить, не выпуская Иукену и Вадлара из виду.
Так, вроде здесь, на втором холме, тоже никого и ничего, даже останков тех двоих. Осталось найти ящик с Ожерельем.
Так. Что-то не так.
Уолт остановился и еще раз внимательно осмотрелся. Иукена и Вадлар стояли возле останков. Фетис пинал их ногой, что-то говоря Татгем, а та с брезгливым выражением смотрела в сторону Ракуры. Что-то подсказывало Уолту, что брезгливость эта не к останкам относится…
Чувство ненормальности происходящего не исчезало. Кто-то выжил? Нет, вроде никого не чувствуется. И ящик, видимо, за вторым холмом, поэтому его пока не видно.
Уолт похолодел. Вот оно…
Какой, в Нижние Реальности, второй холм?!
Его не должно быть!
— Отойдем… — только и успел сказать он Понтею, как второй холм лопнул, извергнув из себя горячую землю и десятки готовых атаковать растений.
— Опаньки…
Иукена не успела заметить, что сделал Фетис, но сожженные лохмотья, прикрывавшие пахшее горелым мясом тело, свалились, открыв взору довольно нелицеприятную картину.
