— Довольны? — Светлый положил пустой пузырек обратно в кармашек, достал другой, только из темного стекла, протянул Фа. — Выпей. А то такое ощущение, что душа сейчас из тебя выскочит.
Волшебница без лишних слов взяла пузырек. Пока Фа глотала сиреневую жидкость, Лизар оглядел Эльзу. Что он там увидел, эльф не сказал, но предлагать пузырек девушке не стал.
— Легок на помине, — пробормотал эльф, поднимая взгляд и вглядываясь в сторону друз, оставшихся целыми после схватки. Эльза повернула голову. К ним спешил учитель Джетуш.
Глава восемнадцатая
— Ты заносчивый ублюдок!
— Толстый ублюдок.
— Я закопаю тебя прямо здесь!
— Копать устанешь.
— Уважаемые чаротворцы!
— Ты мог помочь!
— Кто бы тогда собрал информацию?
— Уважаемые чаротворцы, обратите на меня внимание!
— Джетуш, успокоиться! Он право иметь! Право!
— Да я ему и право, и лево в задницу засуну, проверну и закупорю до конца жизни!
— Уважаемые чаротворцы! Прошу вас, вернитесь!
— Знаешь, что? Твои ученики — вот бы сам и защищал их. К тому же, хочу заметить, они неплохо справились. Райхгер мертв, а они живы. Тебе стоит радоваться, а не изображать дикаря из Адских джунглей.
Уолт, часто-часто моргая, изумленно смотрел на невозмутимого эльфа, брызжущего слюной наставника и пытавшуюся успокоить его восточную магичку. Джетуш и Фа выглядели довольно потрепанными, будто попали в ураган, с которым не смогла справиться магия.
Ракура попытался двинуться. Гм? Э-э-э…
К спине Уолта прижималась Эльза, и крепости ее хватки могли позавидовать Безвольные — телохранители Черного Властелина, магически и технологически усиленные смертные, созданные из лучших «бессмертных» гвардейцев повелителя Черной империи.
На границе долины и Подземелья приплясывал Глюкцифен. Змеиным черепом скалился тагорр, застыли неподвижно фурии, не успевшие войти в долину. Стеклянная стена пропала, вернув территории Соратников и Основе Нижних Реальностей единство.
Козлоголовый вырывал из груди клоки волос и с отчаянием глядел на магов.
— Уважаемые чаротворцы! — ныл убог. — Прошу вас, вернитесь! Я не могу присоединиться к вам, а сложившиеся обстоятельства требуют моего присутствия!
Джетуш перестал пытаться обратить Высокорожденного в камень одним взглядом, отвернулся и бросил заклинание. Гранитная плита длиной и шириной метров пять на шесть выросла под ногами магов, шевельнулась и медленно поползла к озабоченному Глюкцифену. Хотя до серо-янтарной границы было совсем ничего, наставник, видимо, решил, что физически и магически раненным не следует перенапрягаться.
Раненым — это Эльзе, Фа и ему. Уолт коснулся щеки. Больно! Плоть зажила магически, но естественно — нет, ей еще предстояла долгая и трудная работа.
Они победили? Но где тогда эль-элхид?
…София…
Опять? Да, опять. Он снова провалился в воспоминания своего первого рождения, и снова Тиэсс-но-Карана не справилась. Он мог твердить: «Не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать» как заговор, но это уже не могло помочь.
Первое воспоминание, память о бое с Ялдабаотом, словно хлопнуло по плечу второе, полностью вытащившее его из забытья, и оглядывалось по сторонам: ждало третье.
Тень хихикнул.
«Да не о чем беспокоиться, — сообщил Отражение. — Ты, пока в отключке валялся, чуть не помер. И светловолосая твоя могла в райские посмертия отправиться. Но я со всеми разобрался. И с теми, и с этими. Ух, я великолепен. Так что скажи мне спасибо. И, как видишь, без меня тебе в Подземелье не обойтись. Может, все-таки, объединимся?»
Уйди.
«Злой ты, — вздохнул Тень. — Вот возьму и уйду. И что тогда? Кто тебя опять спасет? Кто светловолосую защитит? Будешь потом в который раз реветь и вопить, настроение окружающим портить… А. Вот в чем дело. Ты не все вспомнил. Может, и вспомнил, но часть осталась. Заклинание титанов-то еще держится, не чета всяким заклятиям смертных. Ничего. Скоро все помнить будешь!»
По-хорошему уйди.
«Напугал, напугал! Ой, напугал! Страшный и ужасный Уолт Намина Ракура, он же гомункулус Нами, соединившийся с Тенью Меча Ин…»
Уолта словно огрели по голове: последние слова Отражения потонули в безумном реве опомнившейся Тиэсс-но-Карана. «Меня-то за что?» — слабо возмутился Ракура, когда в сознание будто всадили десятки иголок. Тень провалился обратно в закоулки души, Тиэсс-но-Карана, штопая прорехи в реинкарнационной памяти, пыталось стереть последние образы воспоминаний.
Но вновь рядом вставали образы Аль-Сида, Элиноры, Кшанэ…
Кшанэ…
Освободи свое сердце
Или стань слугой освободившегося.
Иначе свиньей в луже грязи
Будешь до конца дней своих.
Плохо стараешься, Тиэсс-но-Карана.
— Пожалуйста…
А? Что?
— Пожалуйста, — тихо повторила Эльза, — пожалуйста, не пугай меня так больше…
Он не знал, что ответить. И не знал, стоит ли вообще отвечать. Он внезапно понял, что вообще мало чего знает. О себе. Об Эльзе. О наставнике. О мире.
Мнил, что знает.
Но почему ты тогда молчишь, а, Уолт Намина Ракура? Получается, что проще рассуждать о богах, убогах и Тварце, чем ответить на простую просьбу?
Да, наверное. Так и получается…
Гранитный плот вывез магов из долины и остановился рядом с Глюкцифеном. Убог подпрыгивал на месте и безостановочно дергал себя за бородку.
— Что у вас там произошло?
— У нас? — Джетуш удивленно приподнял бровь. — Долина — ваша, Глюкцифен. Не наша.
— Простите. — Убог дернул себя за ухо. — Неправильно выразился. Что с вами произошло?
— А вот это хороший вопрос. — Наставник повернулся, окинул взглядом Фа Чоу Цзы, Лизара Фоора и Уолта с Эльзой. Снова посмотрел на Глюкцифена. — Но ответа у меня на него нет.
— Жаль. Ответ нам бы сейчас не помешал. — Сказавший это вырос из тени Глюкцифена и потянулся. Высокий парень, светловолосый и голубоглазый, в кожаном доспехе, покрытым рунами, распространенными на севере Серединных земель и в Снежной империи. Простые порты, сапоги с вязью неведомых знаков. Уолту — и неведомых!
И яркая эннеариновая аура, видимая без Вторых Глаз, отбрасывающая золотистые блики на лица магов и Глюкцифена.
Бог хлопнул вытаращившегося на него Глюкцифена по спине и сообщил:
— Я тут мимо проходил и решил заглянуть на огонек.
— Хоки! — выдохнул убог.
— Хоки… — Высокорожденного перекосило так, будто в его любимый суп демонстративно плюнули, высморкались и швырнули большого рыжего таракана.
Эльза с любопытством выглянула из-за плеча Уолта. Кажется, ей еще не доводилось встречать бога.
Созидатель раскланялся.
— Прошу любить и жаловать, Хоки, единственный и неповторимый.
— Еще известный, как Отец Незначительной Лжи, — заметил Земной маг.
— Кто из нас не без греха, — скромно потупился Бессмертный. — Верно, Глюк?
— Не называй меня так! — рявкнул козлоголовый.
— Прости, запамятовал! — Бог улыбнулся. Белоснежная улыбка сверкала под стать эннеариновой ауре. — Больше не буду!
Что Созидатель забыл в обиталище Разрушителей? Разве не было сказано, что в Подземелье богам дороги нет?
— Ну, я не такой, как все, — Хоки с легкостью прочитал мысли Уолта. — Мы с Глюко… Глюкцифеном братья.
— Братья?! — не смог сдержать удивленного возгласа Джетуш.
— А что, разве не видно фамильного сходства? — удивился бог и обнял убога. Для этого ему пришлось наклониться.
— Да, брат, — подтвердил, поморщившись, козлоголовый.
— Младший, — радостно заявил Хоки. И добавил: — У нас общий отец.
— У нас общая мать, — одновременно с ним сказал Глюкцифен. Бессмертные покосились друг на друга и задумались.
— Дело в том, — доверчиво поведал бог, — что когда мать Глюкцифена поднялась в мир смертных, она приняла мужское обличье. В это время мой отец гулял по земному диску в женском. Они встретились и стали мужем и женой. Пять или шесть раз вроде бы. Ну а потом каждый вернулся к себе. Мой отец родил меня, а мать Глюкцифена переспала с другой убогиней, и у той убогини родился он, но от союза моего отца и его матери. Благодаря моей связи с братом я могу преспокойно путешествовать в Подземелье.
