— Почему его так тянет использовать это слово, Затон? Что у него такое связано с дерьмом, что он так реагирует на усиление?
— Кто знает! У нас у всех субъективные реакции на зелья Мастера. — Затон схватил извивающегося Тавила за нос, дождался, когда тот раскроет рот, чтобы вдохнуть воздух, и влил ему в глотку зеленоватую жидкость. Тот попытался ее выплюнуть, но Ахес задрал Тавилу голову, и тот непроизвольно проглотил ее.
— Уроды, твари, дерьмососы! — прорычал Тавил и потерял сознание.
— Дерьмососы — это нечто новенькое, — заметил Ахес, отпуская его. — Как ты думаешь, что решит Мастер?
— Почему ты спрашиваешь меня?
— Мы с Тавилом — хорошие бойцы. Наш дух позволяет биться, забыв обо всем, кроме боя, а ты еще и обладаешь умом, который высоко ценит Мастер. Думаю, ты иногда понимаешь его. Почему же мне не спросить тебя?
— Понимаю… Есть у меня несколько предположений. Думаю, Мастер скорее всего прикажет кое-что, что не понравится ни мне, ни тебе, но придется по душе Тавилу. Он будет в своей родной стихии и…
— Что случилось? Вы уже пересекли Границу? — строго спросил надтреснутый голос.
— Нет, Мастер. Возникли непредвиденные осложнения. — Затон вкратце обрисовал ситуацию. — Что прикажете делать?
— Понятно… В таком, случае, слушайте меня внимательно…
— Вот дерьмо, — успел сказать Уолт, прежде чем пузырь лопнул и вся компания смертных полетела на землю, не успев даже сообразить, что произошло.
— Ты совсем с ума сошел, маг?! — гневно завопила Иукена, пропахавшая носом землю и въехавшая лицом в муравейник, что не прибавило настроения ни ей, ни муравьям. — Ты что творишь, неудавшийся выкидыш?!
— Иукеночка, ты полегче…
— Закрой хлебало, Вадлар Коби Фетис, пока я его тебе сама не закрыла! Ты меня достал! Что, решил к этому магу в друзья податься? Или хочешь кровушки его попробовать? С самого начала так подлизываешься, что противно смотреть! Ходят о тебе слухи, что ты женской крови мужскую предпочитаешь, так, может, ты уже и свою собственную посасывать даешь?!
— Да ты что, Иукеночка! От людей столько всего неожиданного подцепить можно! После того как я в седьмой раз переболел сифилисом, я стал разборчив в принятии крови! — Вадлар, единственный из всех, кто плюхнулся в падении на задницу, почесывал пятую точку и ухмылялся. — И ведь просто так не спросишь: «А болеете ли вы чем-нибудь заразным?» Кто же правду-то скажет, а? Вот ответь, Иукена, ты гонореей болела? И ведь при Понтеюшке нашем, Сивушке, соврешь, если болела. Разве нет?
— Ах ты… — в следующий миг Татгем прыгнула на Фетиса и со всей силы заехала ему по физиономии.
Вадлар даже не дрогнул, только скривился и схватил Живущую в Ночи за руку.
— Полегчало? — поинтересовался он.
— Иу! — подбежавший Понтей испуганно посмотрел на Вадлара. — Что ты делаешь?
— Уважаемые Живущие в Ночи! — Тон мага так и просил «уважаемые» понимать как «уважаемые кем угодно, но только не мной». — Извините, что вмешиваюсь, но вас ничего не беспокоит?
Упыри дружно уставились на Намина Ракуру. «Как новые ворота на барана», — подумал Вадлар и усмехнулся про себя. Шутку надо доработать и вставить в нужное время, так она пока еще сырая…
— Что случилось, господин маг? Вы что-то чувствуете? — напряженно спросил Понтей.
Вадлар уже заметил, что с той поры, как маг заставил Сива признаться, каким образом тот следит за похитителями Ожерелья, Понтей постоянно нервничает. Может, Сива беспокоится о Каазад-уме. У них ведь с детства отношения друг с другом лучше, чем даже у Иукены с Понтеем сейчас. Кстати, над этим тоже можно поиздеваться, а то Татгем со своим «посасыванием крови» уж слишком обнаглела. Она хоть и Гений Крови, но все-таки Перерожденная, а Вадлар — Наследник…
— Дело в том… — маг состроил многозначительную рожу, — дело в том, что я как раз кое-чего не чувствую.
«Ах вот он о чем! — понял Вадлар. — Кстати, и действительно…»
Иукена и Понтей продолжали безнадежно тупить, созерцая мага. Тот состроил серьезную мину и ткнул пальцем вверх. Парочка уставилось на небо, но удивление на их лицах не проходило.
«О Великая Ночь! Ну, они дают!» — вздохнул Вадлар.
— Дождь! — возопил Фетис, воздев руки. — До-о-о-о-ождь!
— Дождя нет, — сказал маг.
Лицо Понтея вытянулось, будто перед ним предстали все Ипостаси Ночи разом и спросили, когда же он навестит своих детей, а Иукена как раз была рядом. Кстати, Иукена так ничего и не поняла.
— Как помнится, по дождю мы должны были ориентироваться на близость противника. Что же означает, что дождя больше нет?
— Может, они умерли? — предположил Фетис.
— Я не знаю, — растерянно сказал Понтей, вертя головой, точно надеясь отыскать какую-нибудь тучку. — Дождь должен быть…
Сива выглядел совершенно разбитым. И, будто стараясь поддержать его, Иукена наехала на Магистра.
— К убогам дождь! Лучше объясни, почему твое Заклинание перестало действовать! — Живущая в Ночи схватила боевого мага за плащ и притянула к себе. — Мы должны были с его помощью догнать врагов! И что, теперь из-за тебя мы не сможем вернуть Ожерелье?
— Ты бы не вела себя так, Иукеночка. Я знал пару упырей, которые вот так же с боевыми магами обращались. Я теперь к их праху цветы ношу.
— Уважаемая Татгем, понимаю, что вы расстроены. — Голос мага неожиданно стал жестким. (Вадлар даже вздрогнул и по-новому посмотрел на Намина Ракуру. А маг-то не только здорово чародействует и шутки хорошие понимает, он еще и злым быть умеет. Или притворяется злым, но это у него тоже здорово получается.) — Мы все расстроены, потому что все пошло не так. Думаю, если у меня что-то не получилось и при этом никто не погиб, этому нужно радоваться. Если я не рассчитал фрактальность Заклинания относительно магического фона, который нас окружал и неожиданно исчез, хотя о его исчезновении никто меня не предупреждал, то, может, вы обвините богов, убогов, Изначальные Начала, но не меня? И если ваш товарищ погиб — в этом тоже виноват не я. Или вы хотите бросить мне вызов?
Вадлару стало жарко. И дело отнюдь не в том, что напряжение между Иукеной и Магистром резко возросло. Жарко сделалось потому, что Намина Ракура создал огненный шар и ненавязчиво поигрывал им перед лицом упырицы.
«Охренеть, да он же убоговски зол! — понял Вадлар. — Так зол, что вякни Иукена или я какую-нибудь глупость — и мы тут все поляжем».
Фетис поискал глазами холмик, за которым можно было спрятаться от взрыва огнешара. Нет, Иукена промолчит, со всеми ее приколами голова у нее на месте, а вот в себе Вадлар не уверен. С пяток хохм так и просились на язык — прокомментировать и слова мага, и каменную морду Татгем. Как назло, Заклинание Ракуры рассеялось посреди степной территории, и холмиков поблизости не наблюдалось. Язык, что ли, прикусить?
— Простите меня, Уолт.
Носферату вытаращился на Понтея и постарался вспоминать те случаи, когда Сива просил прощения у него. Выходило, что таких случаев не было. Судя по выпученным глазам Иукены, в ее жизни подобных событий также не происходило. Подавившись ехидным замечанием по поводу Иукены, мага и того, что каждый из них делал Понтею, Фетис навострил уши, готовясь слушать, что же Понтей такого сделал.
— По всей видимости, виноват я. Мне не стоило скрывать от вас информацию, которая могла существенно повлиять на способ наших действий. Времени остается осе меньше и меньше, и только моя вина, если мы упустим шанс неожиданности, что у нас пока есть. — Понтей говорил медленно, четко выговаривая слова, будто готовил речь заранее. Хотя, зная Понтея, можно не сомневаться, что речь он действительно приготовил заранее. — На моей совести смерть Огула и… и…
— Мы не можем утверждать, что Каазад-ум Шанэ Нугаро мертв, — прервал Понтея маг. — К тому же тот смертный нас до сих пор не догнал, и это скорее говорит в пользу победы Каазад-ума.
— Но и Каазад нас не догнал, — угрюмо возразил Понтей. — Сила Крови делает его быстрым, и если бы он победил, уже был бы здесь.
