И все же, несмотря на всю обретенную самодостаточность и независимость, городские ветви горных народов не забыли, откуда они родом. Гоблинские банкиры и гномьи ростовщики оказали активную поддержку королевствам своих горных сородичей, именно благодаря добытому ими золоту были так быстро отстроены подземные города. Они финансировали все последние горные войны за золотые рудники и серебряные копи. С поддержки их бездонных сундуков началось нынешнее благосостояние и могущество горных королей. Городские не забыли своего родства и не забыли своей вражды. Они ничего не забыли. И пусть на улицах городов не течет горная кровь, финансовые войны кипят на них с первозданной силой. Хоть и видны они лишь посвященным и сильным мира сего, но это не делает их слабее. Перемирие в горах может длиться годами, на улицах городов война не прекращается никогда.

Гоблинский банкирский дом Бартольдо вел отсчет своего существования еще со смутных времен до городского перемирия. Во времена резни Бартольдо потеряли почти все, чем они владели, и выжили лишь благодаря немалому везению. Но знаковое перемирие было подписано, Бартольдо вернулись на городские улицы и за прошедшие столетия смогли восстановить свое прежнее влияние. Банковские конторы Бартольдо были открыты почти во всех крупных городах. Их капиталы не поддавались исчислению, а члены этого почтенного семейства, по слухам, обладали немалым влиянием не только на своих городских собратьев, но и на горных королей. Внутренние дела банкирских домов были покрыты мраком тайны, поэтому оставалось только догадываться, какое место занимал в иерархии своей семьи глубокоуважаемый Спицио Бартольдо, но что весьма немалое, это становилось ясно каждому, кто имел с ним дело. Спицио Бартольдо, как уже упоминалось, был немолод, но, по гоблинским меркам, еще и не стар. Невысокий, как все гоблины, едва ли метр двадцать, приземистый и широкий, со всегда коротко постриженными редкими седыми волосами, с большим, острым, типично гоблинским носом и вечно прищуренным правым глазом. У Спицио Бартольдо, судя по всему, была весьма бурная молодость, правое веко было обезображено кинжальным шрамом, поэтому ему было легче держать правый глаз прищуренным. Лицо сего достойного представителя семьи Бартольдо обладало даром выглядеть на редкость простодушно и открыто, что, впрочем, могло обмануть только глупцов и тех, кто его плохо знал. Спицио славился в узких кругах мертвой хваткой и недюжинной сноровкой в денежных операциях. Где бы он ни появлялся, местная гномья община немедленно зачисляла его в список наиболее опасных конкурентов и осуществляла усиленное наблюдение за всеми его финансовыми операциями. Вот такой неординарной и неоднозначной фигурой считался гость принца в определенных кругах.

Георг не был знаком со Спицио до своего изгнания. Прежде принц был огражден от подобных знакомств. Но, вынужденный в спешке покинуть родину, он вскоре оказался в весьма затруднительном финансовом положении. Правда, при себе у него имелось несколько драгоценных безделушек, которые принц и решил заложить на первое время. После небольшого размышления он, вспомнив, что отец избегал вести дела с гномами, обратился в ближайшее отделение гоблинских банкиров, которым оказалась контора семьи Бартольдо. И хотя принц вовсе не желал раскрывать свое инкогнито, к нему вышел сам Спицио, обладавший феноменальным нюхом на подобные вещи.

Именно благодаря поддержке и советам Спицио Бартольдо принц, находясь в изгнании и категорически не желая принимать ни от кого помощи, смог довольно неплохо устроить свои дела. Он приобрел этот небольшой, но добротный домик на уединенном побережье небольшого прибрежного королевства.

Здешний король был уже немолод и при этом обладал добродушным и отзывчивым характером. Он ласково принял высокородного изгнанника и после отказа поселиться у него во дворце великодушно позволил ему остаться в своих владениях и жить так, как тому заблагорассудится. Местные же власти получили приказ в случае чего оказывать изгнанному принцу необходимое содействие и поддержку.

Того небольшого дохода, который принц получал от грамотно вложенных денег, вырученных за проданные безделушки, хватало на то, чтобы вести безбедное существование и даже выплачивать верным слугам пусть небольшое, но все же жалованье. Принц получил возможность вести довольно скромный, но зато независимый образ жизни, что было для него крайне важно. И все это – благодаря своевременным советам Спицио Бартольдо. Можно легко заключить из всего вышесказанного, что отношение молодого принца к прожженному банкиру изрядно огорчило бы старого Бертрама, узнай он о нем во всех подробностях.

Принц сердечно поприветствовал слегка взъерошенного от бертрамовских церемоний банкира и пригласил его к столу. Агирье подал к столу куропаток, аромат от блюда шел умопомрачительный, а Бертрам открыл пыльную бутылку вина и разлил его по бокалам.

Взмахом руки принц отпустил слуг. Он не знал, зачем к нему пожаловал Бартольдо, но что-то ему подсказывало, что сегодня разговор с банкиром лучше провести наедине. Поэтому, несмотря на все недовольство Бертрама, которое, впрочем, ни на мгновение не отразилось на лице опытного слуги, ему пришлось выйти и плотно притворить за собой дверь.

– Прошу извинить меня, уважаемый Спицио, за то, что я заставил вас ждать. К сожалению, слуги не решились меня беспокоить и доложили о вашем приезде только сейчас. – Принц располагающе улыбнулся.

– Не стоит беспокоиться, ваше высочество. Я люблю наблюдать за работой истинных мастеров, а ваш Бертрам, стоит это признать, – один из лучших в своем деле.

Спицио улыбнулся в ответ настолько простодушно и приятно, что принц про себя решил: о чем бы разговор в дальнейшем ни пошел, ухо надо будет держать востро. А вслух произнес:

– Бедный Бертрам, никак не может смириться с тем, что его хозяин больше не всемогущий принц, а всего лишь бесправный изгнанник.

– Возможно, он и прав, ваше высочество. Власть похожа на игру в кости, сейчас кости лежат крайне неудачно, но следующий бросок способен все изменить.

Принц испытующе посмотрел на своего собеседника, но тот искусно спрятал свои истинные чувства за простодушием и доброжелательностью. Принцу оставалось только улыбнуться в ответ и сменить щекотливую тему:

– Давайте не будем о грустном, любезный Спицио. Лучше отведаем этих прелестных куропаток. Конечно, скромный обед бедного изгоя не сравнится с тем, к чему вы привыкли у себя дома. – Принц с сожалением развел ладонями. – Я могу предложить вам лишь всего одну перемену блюд и не могу предоставить вина на выбор. Но смею надеяться, что куропатки приготовлены достаточно искусно, а вино вам понравится.

– Мм, ваше высочество, мне кажется, вы слишком скромничаете. Куропатки – восхитительны, к тому же вы сильно преувеличиваете мои скромные возможности, мои капиталы весьма невелики, весьма… – Скорее по привычке, нежели по необходимости, прибеднился прожженный банкир. – И вино просто прекрасное, дайте угадать… это вино с вашей родины, ваше высочество. Если я не ошибаюсь… из виноградников графа Честера? К сожалению, не могу назвать год, но могу с уверенностью сказать, ваше высочество, что это вино сделало бы честь любому столу.

– Я рад, что вам понравилось. Что вы думаете о сегодняшней погоде?

– Мерзость, ваше высочество, настоящая мерзость. Особенно для моих старых костей.

– Ну не прибедняйтесь, любезный Спицио, ваши кости еще весьма молоды, по гоблинским меркам.

– Верней будет выразиться – не слишком стары, ваше высочество…

Вот в такой вежливой и ни к чему не обязывающей беседе и прошло время обеда. Банкир с принцем лучезарно улыбались, осыпали друг друга любезностями и напоминали двух опытных борцов, не торопящихся начать схватку и ходящих кругами, обмениваясь лишь легкими тычками. К тому же Агирье расстарался на славу, а оба собеседника успели изрядно проголодаться и с удовольствием воздали должное куропаткам и грибам под сметанным соусом. Когда голод был утолен и с куропатками было покончено, принц с банкиром удобно устроились в старых креслах перед камином, степенно потягивая из бокалов вино. Бертрам прибрал со стола и выставил еще одну бутылку, после чего тщательно прикрыл за собой двери.